Воспитание совести. Людмила петрановская о воспитании совести у ребенка

Что такое совесть?

Совесть часто сравнивают с внутренним голосом, посредством которого Бог проявляет Себя в человеке. Голос Бога обращен к нам в первую очередь через совесть. Когда мы говорим: «Моя совесть не позволяет мне это сделать», – для христиан это означает: «Я не могу совершить этого перед лицом моего Создателя». Оставшись верными голосу своей совести, многие люди были заключены в тюрьму и даже взошли на эшафот.

«Всё, что делается против совести, есть грех» (Святой Фома Аквинский).

«То, что я делал, я делал не неосознанно, наоборот, я даже рассчитывал на то, что в случае расследования мне придется расстаться с жизнью. Я просто перешагнул через все это, потому что мой внутренний долг действовать против национал-социалистического государства стоял выше этого» (Александр Шморелль (1917–1943). Студент, один из основателей немецкой студенческой группы мирного Сопротивления «Белая роза», арестован гестапо и казнен. Причислен к лику святых Русской Православной Церковью в 2012 г.)

«Когда мы чувствуем себя ответственными, когда мы пристыжены, испуганы проступком против голоса совести, это означает, что есть Кто-то, перед Кем мы ответственны, Кем мы пристыжены, Чьих притязаний по отношению к себе мы боимся…» (Блаженный Джон Генри Ньюман).

См. также ККЦ 1776–1779

Можно ли принуждать человека к тому, что противоречит его совести?

Никого нельзя принуждать поступать против его совести, пока его действия не угрожают общественному благу.

Кто не считается с голосом совести другого человека, игнорирует его, оказывая на этого человека давление, тот ущемляет его человеческое достоинство. Вряд ли что-либо иное, кроме способности самоопределяться к добру и злу, способности выбирать, делает человека человеком. Это справедливо даже в том случае, когда принятое решение при детальном рассмотрении оказывается ошибочным. Когда совесть правильно воспитана, её голос соответствует тому, что перед Богом правильно, хорошо и разумно.

«Совершить насилие над человеческой совестью – значит тяжело оскорбить человека, нанести болезненный удар по его достоинству. Это в определённом смысле хуже, чем убить его» (Святой Иоанн XXIII (1881-1963), Папа Римский, созвавший и открывший Второй Ватиканский Собор).

См. также ККЦ 1780–1782, 1798

Может ли человек воспитывать свою совесть?

Да, более того, он должен это делать. Совесть – врожденное свойство любого разумного человека – может быть искажена и дезориентирована. Поэтому совесть должна быть сформирована таким образом, чтобы стать тонким инструментом для реализации правильных поступков.

Первая школа совести – это самокритика. В человеке всегда присутствует побуждение выносить оценочные суждения в свою пользу. Вторая школа совести – стремление подражать добрым поступкам других людей. Хорошо воспитанная совесть ведет людей к свободе, к способности осознанно творить добро. Церковь за многие века существования накопила с помощью Святого Духа и Священного Писания много мудрости о правильном поведении. Учить людей и давать им наставления – это обязанность Церкви.

См. также ККЦ 1783–1788, 1799–1800

Будет ли человек, который, действуя по своей совести, совершил дурной поступок, виновным перед Богом?

Нет, если человек, тщательно испытав себя, пришёл к какому-то уверенному суждению своей совести, он должен подчиниться её голосу при любых обстоятельствах, даже рискуя совершить ошибочный поступок.

Несчастье, которое происходит в мире в результате непреднамеренного ошибочного суждения совести, Бог не вменяет нам в вину. Но насколько нужно следовать своему внутреннему голосу, настолько же необходимо помнить о том, что под предлогом действия по совести многократно совершались обманы, убийства, пытки и мошенничество.

«Всё, что связано с моралью, логически восходит к богословию; во всяком случае, не к светскому обоснованию» (Макс Хоркхаймер (1895–1973), немецкий философ и социолог).

См. также ККЦ 1790–1794, 1801–1802

Впервые я увидел это чудо из окна своей комнаты.

Окно выходило на нестерпимо горячий двор, где с утра до ночи барахтались крикливые южные дети, эвакуированные в тыл страны. Отцы их ушли на войну, матери работали на оборонных заводах, и дети, предоставленные собственной праздности, росли анархической вольницей.

Они не давали прохода девчонкам из соседнего двора, они бросали камни в проходящий мимо трамвай, они грабили и разоряли огород, устроенный жильцами на задворках.

Стояло знойное ташкентское лето. Среди двора был прохладный фонтан, окружённый широким бассейном. Они стали выливать туда всякую дрянь, и по двору пошёл отвратительный смрад. Они искалечили четыре скамьи, что спокон века окружали фонтан. И разговоры их мало-помалу превратились в однообразный поток сквернословия.

Ещё недавно они были нисколько не хуже других. Но отрыв от семьи, от школы, растлевающее влияние соседних мальчишек, скука безделья, отсутствие книг, лютый зной, парализующий волю, — всё это в краткий срок исковеркало их нравственный облик.

Правда, порой в них всё ещё сказывались проблески прежних пионерских традиций, но проблески эти были случайны.

Особенно обеспокоила меня такая история.

Каждому из них ещё ранней весной было подарено горсоветом по фруктовому деревцу. Они посадили эти тонкие деревца невдалеке от фонтана, и дня четыре гордились, что у них вырастут собственные абрикосы и персики, которые они пошлют бойцам на фронт, но потом сами же вырвали эти деревца с корнем, назло друг другу, во время одной из бесчисленных ссор, — а ссорились они ежеминутно, — и юный сад, уже покрывшийся первой листвой, почти весь превратился в пустырь.

Тут я не выдержал, позвал их к себе и вместо всяких нотаций деловито сказал:

— С нынешнего дня вы вступаете в мою антифашистскую лигу. В лиге будет восемь бригад. Я — председатель лиги. Мною назначаются бригадиры такие-то. Первая бригада должна к послезавтрему вычистить бассейн фонтана и налить его чистой водой. Вторая ремонтирует скамейки. Третья проводит арыки к уцелевшим фруктовым деревьям. Четвертая следит, чтоб никто не ругался. И т. д., и т. д., и т. д.

Вот тут и случилось чудо. Те самые дети, которые, казалось бы, целью своей жизни поставили портить, вредить, разрушать, стали тотчас же состязаться друг с другом в созидательной общеполезной работе!

Их пионерская природа проснулась в них сразу, и было забавно следить, какими ревнителями общего блага сделались эти вчерашние «преступники».

— Дедушка Булатов, ну как вам не стыдно! Зачем вы льёте помои в арык? — закричал двенадцатилетний Юра Брук одному седому неряхе, забывая, что вчера сам же без удержу пачкал этот самый арык.

Словом, едва эти расхлябанные дети, стоявшие на грани хулиганства, попали в привычное для них русло привычной пионерской системы труда, все случайные наслоения безнадзорности, базара и улицы смылись с них легко и мгновенно. И они тотчас же превратились в нормальнейших советских ребят.

Поразительна быстрота этого перерождения: уже через день в вымытом ими бассейне заструилась ключевая вода, где они целыми часами плескались по очереди. Скамьи были реставрированы в двадцать четыре часа. И возле огорода соседей была поставлена неусыпная стража, состоявшая из тех же сорванцов, которые только вчера так усердствовали в расхищении помидоров и моркови. Все это, конечно, превосходно. Это показывает, как пластична, гибка и податлива психика советских детей, как много заложено в ней здоровых социальных инстинктов и навыков, и как легко педагогу пробудить эти инстинкты и навыки в любой — самой тяжелой — обстановке.

Но почему они так благородны в коллективе, а как отдельные личности так слабо сопротивляются злу?

Не виноваты ли мы, поэты, беллетристы, педагоги, что мы ни разу не показали им на уроках и в книгах обаяния доброты, человечности, нежности, — всего того, что называется нравственной красотой человека?

Попытались ли мы сделать их зорче и внимательнее к чужому страданию? Вооружили ли мы их праведной ненавистью к тому, что в старину называлось пороками?

Что сделали мы для того, чтобы дети не так легко поддавались соблазнам курения, сквернословия, разгильдяйства?

Кто из нас сказал им, что у человека есть долг перед собственной совестью?

Совесть надо смолоду развивать и растить, как и всякое ценное качество человеческой психики, и наши Толстые, Некрасовы, Чеховы, могучие аккумуляторы русской народной совести, могли бы хорошо научить нас этому трудному делу. Но мы, современные писатели, почему-то перестали учиться у них, ибо какая же из нынешних книг для детей может назваться «учебником совести?».

Только теперь, когда жизнь натолкнула меня на необходимость воспитывать большие коллективы детей, эвакуированных из прифронтовой полосы, я узнал, как далеко отстает наша литература от их нынешних насущных потребностей. Больше, чем когда бы то ни было, необходимо теперь укрепить моральную стойкость детей, поднять их этический уровень, а детские книги говорят им о нормах поведения по отношению к врагу (и конечно, это естественно), но ни слова — о нормах поведения по отношению друг к другу, к родителям, к каждой человеческой личности, которая встречается им на пути.

И в журнале «Пионер», и в газете «Пионерская правда», и во всех книгах, изданных московским Детгизом, — всюду выведены только паиньки, идеально благородные отроковицы и отроки, вместилища всех добродетелей. И это отчасти понятно: в стране Зои Космодемьянской и Александра Чекалина не могут не бросаться в глаза ежедневные факты детского геройства, детских подвигов. Но нужно быть слепыми, чтоб не видеть, что наряду с этими бессмертными подвигами, наряду с той массовой помощью, которую миллионы самоотверженных советских детей организованно оказывают нашему фронту и тылу, у нас, по условиям военного времени, появились запущенные, одичалые дети, оторванные от твердых моральных устоев, от книг, от семьи, от школьной трудовой дисциплины.

Достойно удивления не то, что у нас есть эти беспутные подростки и дети, а то, что их всё же так мало. Их гораздо меньше, чем было бы во всякой другой — не советской — стране. Но дело не в их количестве, а в том, что они являются заразой для всех неустойчивых, морально шатких детей.

И наша литература могла бы сыграть здесь великую роль: она могла бы обличить всю эту вредоносную нечисть, показать её антисоветское нутро, отнять у неё тот ореол молодечества, который влечёт к ней молодые сердца, и тем самым до известной степени обезвредить ее. Но она предпочитает молчать и притворяться слепой. Она делает вид, будто она не замечает этих свихнувшихся, будто вокруг неё одни только паиньки, которыми нужно без конца умиляться.

Она словно забыла, что в СССР есть миллионы детей и подростков, которых нам доверили бойцы, уходя на передовые позиции, что мы ответственны за них перед Красной Армией, что эти дети и эти подростки очень скоро, кто в 1948, кто в 1950 году, станут полноправными хозяевами нашей страны, что в них наше ближайшее будущее, что судьба нашей родины (и значит, всего человечества) зависит от того, будут ли эти завтрашние строители жизни достойны тех громадных задач, которые на их плечи возложит история, будут ли они совестливы, благородны и нравственно стойки.

Я не сомневаюсь, что они такими и будут в огромном своем большинстве, но что сделали мы, писатели, чтобы помочь им в труднейшую эпоху их жизни и подкрепить более слабых из них?

Ничего или почти ничего.

Спешно требуется увлекательная книга о том, как хорошо быть правдивым, деликатным, отзывчивым, добрым, и как отвратительны грубияны, лгуны, хвастуны, курильщики, торгаши.

Было бы противоестественно, если бы детские писатели не стремились к тому, чтобы воспитать в наших детях военную храбрость. Военная храбрость — великая духовная сила, с ней всегда сочетаются другие высокие проявления души. Но большинство наших детей — в тылу, и им, кроме храбрости, необходимы ещё многие благородные качества, о воспитании которых мы должны позаботиться.

Между тем детская литература сбросила со своих плеч всю ответственность за этическое воспитание этих детей.

Созданный в нашем дворе коллектив, о котором я сейчас говорил, я назвал гайдаровцами в честь незабвенного писателя Гайдара, непритязательная повесть которого так чудотворно повлияла на поведение сотен тысяч советских детей, мобилизовав их для помощи фронту и тылу, и тем сослужила нашему народу немаловажную службу. Книга Гайдара «Тимур и его команда» была единственной книгой, которая во все эти месяцы оказывала мне практическую помощь в нравственном оздоровлении одичалых детей.

Но книга Гайдара написана ещё до войны. Когда же я для своих гайдаровцев искал в книжных лавках какие-нибудь новые стихи или повести, могущие способствовать моральному воспитанию детей в той обстановке, в которой они сейчас очутились, я находил главным образом лишь такую залихватскую чушь:

Немец мертв. Мы обыскали
И машину и его.
Все бумаги отобрали.
Не оставив ничего.

Стишки эти сочинил А. Иванов, и напечатаны они в прошлом году » Кабардино-Балкарским газетным издательством».

Все они звучат, как пародия на бесчисленные стихи, которые в течение войны передавались нашим детям по радио, пелись на эстрадах, воспроизводились в газетах.

Кому это нужно, чтобы дети и подростки глубокого тыла, нуждающиеся в том, чтобы мы возможно скорее привили им тысячи навыков скромности, дисциплины, работоспособности, терпения, упорства, будничного героизма в будничном незаметном труде, — кому это нужно, чтобы дети и подростки воспитывались исключительно на подобный стихах и рассказах о фееричных, эффектных и невероятных подвигах малых детей в схватках с целыми батальонами немцев.

Именно потому, что фронтовые подвиги советских детей поэтичны и величественны, мы не можем допустить, чтобы повествования о них превращались в равнодушный шаблон.

Ещё для детей среднего и старшего возраста можно в последнее время найти книги, служащие тем воспитательным целям, о которых я сейчас говорил, но маленькие дети, дошкольники, оставлены без всякой литературной опеки.

На психику маленьких детей, как известно, больше всего влияют волшебные сказки, ещё недавно столь недооцененные нами. Это подтверждается тысячелетним педагогическим опытом. Ибо волшебная сказка наиболее приспособлена к образному первобытному мышлению пятилетних, шестилетних, семилетних детей. Для них она не лакомство, а хлеб, — наиболее питательная и здоровая пища.

И меня, — особенно после того, как я соприкоснулся с «гайдаровцами», — больше всего удручало, что разрозненные, клочковатые отзвуки военных событий, заполняющих все их чувства и помыслы, не приведены при помощи поэтической сказки в некое стройное целое. Почему, в самом деле, среди детских писателей не нашлось никого, кто, воспользовавшись формою сказки, вскрыл бы перед малыми детьми моральную основу войны, наглядно обнаружил бы перед ними ее высокогуманные цели, показал бы им, что уничтожение фашизма есть раньше всего торжество человечности, любви, сострадания, нежности, что во всех наших жертвах и подвигах есть та же воля к победе добра над злом и правды над кривдою, какою издавна славится весь русский фольклор. Эта воля к победе добра наиболее понятна ребенку, когда она воплощается в образах сказки.

Словом, моим «гайдаровцам» младшего возраста во что бы то ни стало понадобилась увлекательная военная сказка, воспитывающая в них не только задор молодечества, но и те нравственные начала, о которых мы сейчас говорили. Эта, сказка разгрузила бы их слишком отягощенную психику и окрылила бы их тем оптимизмом, который нужен каждому ребёнку, как воздух. Но детские поэты молчат, как немые, и дети остаются без сказок.

Корней Чуковский

Вот, например, «правильная правда» заключается в том, что воровать - плохо, а значит, воровство - это «не по совести». Но, с другой стороны, деревенские мальчишки считают трусами тех, кто не хочет лезть в чужой огород. У них другая правда («в чужом саду яблоки слаще»), и совесть, значит, тоже по-другому устроена? Получается, если в классе стыдно быть отличником, стыдно тянуть руку вверх, показывая, что ты знаешь ответ, то "по совести" нужно быть двоечником? Если друг не чистит зубы по утрам и не моет руки перед едой, то совестно быть предателем, то есть поступать не так, как он? Да, так прямолинейно и считают многие дети. И чтобы научить их поступать, не оглядываясь на мнение окружающих, чтобы дать понять, что совесть не должна корректироваться мнением друзей, но обязана быть лишь барометром правды, понадобится немало сил и терпения. А вот наказания в данном случае не подействуют вовсе - они только укрепят ребенка в его правоте, ведь это будет его страдание за правду…

Баш на баш

Если взрослым кажется, что ребенок растет бессовестным, часто поступает неправильно, потому что эта самая совесть спит в нем то ли богатырским, то ли вечным сном, это может значить только одно - малыш видит мало справедливости вокруг. С ним самим могут часто поступать не так, как хотелось бы. И он в ответ тоже считает нормой поступать по-своему. И вовсе необязательно, что дело происходит в неблагополучной семье.

Семья может быть «сверхблагополучной», но вот отношения в ней - оставляют желать много лучшего. Ну, например, ребенку часто что-то обещают, но не выполняют. И он начинает поступать также. Или родители часто решают какие-то вопросы на повышенных тонах. И дети могут запросто тоже начать кричать на взрослых. А на вопрос: «Тебе не стыдно кричать на маму?», ответ будет вполне логичным: «Нет, не стыдно, ведь вам же не стыдно делать тоже самое».

Другая причина того, что у ребенка формируется «искривленная совесть» - это постоянное сведение счетов между ним и родителем. Причем, «счет» этот, безусловно, начинают вести взрослые. Мама говорит ребенку: «Раз ты со мной так несправедливо (читай: не так, как надо мне) поступаешь, то и я с тобой буду также». Ничего о правде из такого «баш на баш» дети не узнают. Следовательно, и формирование совести будет происходить с задержкой, и идти совсем не тем путем, каким хотелось бы…

Совестью нельзя злоупотреблять

Не нужно каждый раз, когда ребенок набедокурил, взывать его к совести. Достаточно лишь огорчиться, показать, что какой-то поступок малыша расстроил взрослых. Если постоянно спрашивать ребенка: «Ну, тебе не стыдно?», совести у него не прибавится. Но если он увидит и поймет, что огорчил любимого человека, стыдно станет наверняка. Потому что совесть пробуждается не от частых упреков, а от нежелания обидеть любимых людей. И здесь внушить ничего не получится. Взрослые либо любят своего ребенка и получают любовь в ответ, либо… нет.

Когда нужно объяснять

Чтобы помочь ребенку разобраться в том, что такое совесть, на это состояние нужно обращать внимание ребенка. Начать можно с книжек, где все полярно - есть четко выраженное «хорошо» и такое же явное «плохо». Прочитав подходящую для разговора о совести книжку, следует обсудить ее с ребенком: «Главному герою стыдно… Он даже покраснел… Как думаешь, почему?.. А когда еще бывает стыдно? А тебе бывало стыдно? А когда стыдиться не стоит?»

И еще. Если родители поступили с ребенком нечестно (не выполнили обещания, не сдержали слова, накричали «ни за что»), не стоит вуалировать этот поступок усталостью, кучей проблем и т.д. Нужно просто ИЗВИНИТЬСЯ. Заставить себя проговорить «трудные» слова: «Я виноват перед тобой, мне стыдно. И оправдываться я не буду. Просто постараюсь больше не обманывать (или не огорчать, или не наказывать, не разобравшись в сути вопроса и т.д.)». Почему это так важно? Да потому, что дети берут с родителей пример во всем. И если ребенок посчитает, что у его мамы и папы нет совести, то, скорее всего, решит, что и ему она тоже ни к чему. И уже почти невозможно будет объяснить такому человеку, что совесть - это не хвост ящерицы и, потеряв ее однажды, новую можно и не отрастить.

Вам понадобится

• - стремление к самовоспитанию;
• - понятия о том, что такое хорошо и что такое плохо;
• - тетрадь и ручка.

Инструкция

Задумайтесь о том, какие поступки вы считаете хорошими, какие - не самыми лучшими, но допустимыми, и что для вас неприемлемо. Попробуйте определить, насколько часто вы их совершаете и по каким причинам. Может быть, вы просто не задумывались о том, что поступаете нехорошо. Не исключено, что побудительным мотивом к тому или иному неблаговидному действию было то, что так поступают все. Приготовьтесь к тому, что вам придется в какие-то моменты поступать не так, как окружающие. Например, вы будете покупать билет в кассе или платить штраф в банке вместо того, чтобы отдать значительно меньшую сумму прямо на месте. Имейте в виду, что окружающие могут вас не понять и даже осудить.

Каждый день совершайте хотя бы один хороший и правильный поступок. Не пытайтесь перевоспитаться сразу и не ставьте перед собой непосильных задач. Лучше запланировать заранее один хороший поступок и подумать, от какого из неблаговидных вы вполне в состоянии удержаться. Сделать это нужно во что бы то ни стало. Похвалите себя, но не хвастайтесь своими достижениями перед другими. Хорошие поступки нужны прежде всего вам.

Прежде чем давать обещание, подумайте, достаточно ли у вас сил его выполнить. Никогда не обещайте того, чего заведомо не сможете. Но если уж вы что-то кому-то пообещали, непременно сдержите слово. Поймите, что человек рассчитывает на вашу порядочность, и не подводите его.

Научитесь говорить «нет». Это очень важно, особенно в ситуациях, когда вас просят сделать что-то, противоречащее вашим убеждениям. Очень многие хорошие люди нередко совершают неблаговидные поступки исключительно потому, что были не в силах отказаться. Научитесь отказывать, даже если это может негативно сказаться на вашей карьере или отношениях с близкими. Будьте готовы к тому, что с кем-то из коллег или домашних вообще придется прервать отношения.

Помните о том, что поступать по совести вовсе не означает во всем уступать окружающим и считаться исключительно с их интересами в ущерб собственным. Совесть - это прежде всего инструмент для защиты прав всех членов общества. Если вы честно выполнили свою работу, выиграете и вы, и ваш заказчик. Но при этом вы вовсе не должны поступаться своими правами и, например, отказываться от оплаты. Учитесь защищать то, что считаете правильным.

Поймите, что ответственность за ваши поступки лежит целиком на вас. Не пытайтесь перекладывать вину за них на окружающих или обстоятельства. Попытки оправдаться ни к чему хорошему не приведут. Научитесь исправлять последствия ваших неблаговидных действий. Через некоторое время вы почувствуете, что самое надежное средство сохранить внутреннее равновесие - поступать по совести.

Симон Львович Соловейчик (1930 - 1996) - российский публицист, педагог и философ. После окончания МГУ работал пионервожатым, учителем в школах Москвы, корреспондентом журнала «Пионер». В 1960-х гг. в газете «Комсомольская правда» основал рубрику «Алый парус», где публиковал статьи по вопросам гуманизма и нравственности. В середине 1980-х гг., работая в «Учительской газете», инициировал новое научно-практическое педагогическое движение - педагогику сотрудничества, в рамках которой воспитание рассматривалось не как воздействие на ребёнка, а как диалог педагога и ученика. В 1992 году основал и возглавил газету «Первое сентября», осуществляя на её страницах пропаганду гуманистических педагогических идей.

В 1994 году Симон Соловейчик написал манифест «Человек Свободный», в котором очень кратко и понятно выражены основные идеи воспитания свободного человека, даны определения внутренней свободы, совести, того, что такое свободный ребёнок, свободная школа и каков путь к воспитанию свободных людей.

Высшая ценность

Теперь мы возвращаемся в реальный мир. Вот что в нем главное: он не советский, он не буржуазный, он действительный, реальный - мир, в котором живут люди. Хорошо или плохо, но живут. У каждого народа своя история, свой национальный характер, свой язык и свои мечтания - у каждого народа свое, особое. Но в целом мир един, реален.

И в этом реальном мире есть свои ценности, есть свои высшие цели для каждого человека. Есть и одна высшая ценность, относительно которой выстраиваются все другие цели и ценности.

Для учителя, для воспитателя, для воспитания крайне важно понимать, в чем же состоит эта высшая ценность.

По нашему мнению, такой высшей ценностью является то, о чем люди мечтают и спорят тысячелетиями, что является самым трудным для человеческого понимания, - свобода.

Спрашивают: кого же теперь воспитывать?

Мы отвечаем: человека свободного.

Что такое свобода?

Сколько люди живут, они будут стараться понять, что же такое свобода, и стремиться к ней.

Полной социальной свободы нет нигде в мире, экономической свободы для каждого человека нет и, судя по всему, быть не может; но свободных людей - огромное множество. Как же это получается?

В слове «свобода» содержится два разных понятия, сильно отличающихся одно от другого. По сути, речь идет о совершенно разных вещах.

Философы, анализируя это трудное слово, пришли к выводу, что есть «свобода-от» - свобода от какого бы то ни было внешнего угнетения и принуждения - и есть «свобода-для» - внутренняя свобода человека для его самоосуществления.

Внешняя свобода, как уже говорилось, не бывает абсолютной. Но внутренняя свобода может быть беспредельной даже при самой трудной жизни.

В педагогике давно обсуждается свободное воспитание. Учителя этого направления стремятся дать ребенку внешнюю свободу в школе. Мы говорим о другом - о внутренней свободе, которая доступна человеку во всех обстоятельствах, для которой не надо создавать специальных школ.

Внутренняя свобода не зависит жестко от внешней. В самом свободном государстве могут быть зависимые, несвободные люди. В самом несвободном, где все так или иначе угнетены, могут быть свободные. Таким образом, воспитывать свободных людей никогда не рано и никогда не поздно. Мы должны воспитывать свободных людей не потому, что наше общество обрело свободу - это спорный вопрос, - а потому, что внутренняя свобода нужна самому нашему воспитаннику, в каком бы обществе он ни жил.

Человек свободный - это человек, свободный внутренне. Как и все люди, внешне он зависит от общества. Но внутренне он независим. Общество может освободиться внешне - от угнетения, но стать свободным оно может лишь тогда, когда люди в большинстве своем будут внутренне свободны.

Вот это и должно быть, на наш взгляд, целью воспитания: внутренняя свобода человека. Воспитывая внутренне свободных людей, мы приносим самую большую пользу и нашим воспитанникам, и стране, стремящейся к свободе. Здесь нет ничего нового; присмотритесь к лучшим учителям, вспомните своих лучших учителей - они все старались воспитывать свободных, потому они и запоминаются.

Внутренне свободными людьми держится и развивается мир.

Что такое внутренняя свобода?

От чего свободен внутренне свободный человек? Прежде всего от страха перед людьми и перед жизнью. От расхожего общего мнения. Он независим от толпы. Свободен от стереотипов мышления - способен на свой, личный взгляд. Свободен от предубеждений. Свободен от зависти, корысти, от собственных агрессивных устремлений.

Можно сказать так: в нем свободно человеческое.

Свободного человека легко узнать: он просто держится, по-своему думает, он никогда не проявляет ни раболепства, ни вызывающей дерзости. Он ценит свободу каждого человека. Он не кичится своей свободой, не добивается свободы во что бы то ни стало, не сражается за свою личную свободу - он всегда владеет ею. Она дана ему в вечное владение. Он не живет для свободы, а живет свободно.

Это легкий человек, с ним легко, у него полное жизненное дыхание.

Каждый из нас встречал свободных людей. Их всегда любят. Но есть нечто такое, от чего действительно свободный человек не свободен. Это очень важно понять. От чего не свободен свободный человек?

От совести.

Что такое совесть?

Обратите внимание на важное различие: тут не сказано - не свободен от своей совести, как обычно говорят. Потому что совесть не бывает своя. Совесть и своя, и общая. Совесть - то общее, что есть в каждом отдельно. Совесть - то, что соединяет людей.

Совесть - это правда, живущая между людьми и в каждом человеке. Она одна на всех, мы воспринимаем ее с языком, с воспитанием, в общении друг с другом. Не нужно спрашивать, что же такое правда, она так же не выразима в словах, как и свобода. Но мы узнаем ее по чувству справедливости, которое каждый из нас испытывает, когда жизнь идет по правде. И каждый страдает, когда справедливость нарушается - когда попирается правда. Совесть, чувство сугубо внутреннее и в то же время общественное, говорит нам, где правда и где неправда. Совесть заставляет человека придерживаться правды, то есть жить с правдой, по справедливости. Свободный человек строго слушается совести - но только ее.

Учитель, цель которого - воспитание свободного человека, должен поддерживать чувство справедливости. Это главное в воспитании.

Никакого вакуума нет. Никакого госзаказа на воспитание не нужно. Цель воспитания одна на все времена - это внутренняя свобода человека, свобода для правды.

Свободный ребенок

Цель - воспитание свободного - определяет все формы, способы и методы общения с детьми. Если ребенок не знает угнетения и научается жить по совести, к нему сами собой приходят все житейские, общественные навыки, о которых так много говорится в традиционных теориях воспитания. На наш взгляд, воспитание заключается лишь в развитии той внутренней свободы, которая и без нас есть в ребенке, в ее поддержке и охране.

Но дети бывают своевольны, капризны, агрессивны. Многим взрослым, родителям и учителям кажется, что предоставлять детям свободу опасно.

Тут проходит граница двух подходов в воспитании.

Тот, кто хочет вырастить свободного ребенка, принимает его таким, какой он есть, - любит его освобождающей любовью. Он верит в ребенка, эта вера помогает ему быть терпеливым.

Тот, кто не думает о свободе, боится ее, не верит в ребенка, тот неизбежно угнетает его дух и тем губит, глушит его совесть. Любовь к ребенку становится угнетающей. Такое несвободное воспитание и дает обществу дурных людей. Без свободы все цели, даже если они кажутся высокими, становятся ложными и опасными для детей.

Свободный учитель

Воспитание свободного человека посильно каждому из нас, каждому отдельному учителю. Вот то поле, где один - воин, где один может все. Потому что дети тянутся к свободным людям, доверяют им, восхищаются ими, благодарны им. Что бы ни происходило в школе, внутренне свободный учитель может быть в победителях.

Свободный учитель принимает ребенка равным себе человеком. И этим он создает вокруг себя атмосферу, в которой только и может вырасти свободный человек.

Быть может, он дает ребенку глоток свободы - и тем спасает его, научает его ценить свободу, показывает, что жить свободным человеком возможно.

Свободная школа

В свободной школе - свободные дети и свободные учителя.

Таких школ не столь уж много на свете, но все же они есть, и значит, этот идеал осуществим.

Главное в свободной школе не то, что детям предоставляют делать все, что они хотят, не освобождение от дисциплины, а учительский свободный дух, самостоятельность, уважение к учителю.

В мире много очень строгих элитных школ с традиционными порядками, которые дают наиболее ценных людей. Потому что в них свободные, талантливые, честные учителя, преданные своему делу, - и потому в школе поддерживается дух справедливости. Однако в таких авторитарных школах далеко не все дети вырастают свободными. У некоторых, слабейших, талант свободы заглушается, школа ломает их.

Подлинно свободная школа та, в которую дети идут с радостью. Именно в такой школе дети обретают смысл жизни. Они научаются думать свободно, держаться свободно, жить свободно и ценить свободу - свою и каждого человека.

Путь к воспитанию свободных

Для учителя важно вступить на эту дорогу и идти по ней, не слишком уклоняясь. Дорога к свободе очень трудна, ее без ошибок не пройдешь, но будем придерживаться цели.

Первый вопрос воспитателя свободных: не угнетаю ли я детей? Если я принуждаю их к чему-то - ради чего? Я думаю, что ради их пользы, но не убиваю ли я детский талант свободы? Передо мной класс, я нуждаюсь в определенном порядке, чтобы вести занятия, но не ломаю ли я ребенка, стараясь подчинить его общей дисциплине?

Возможно, не каждый учитель найдет ответ на каждый вопрос, но важно, чтобы эти вопросы были заданы себе.

Свобода умирает там, где появляется страх. Путь к воспитанию свободных - возможно, полное избавление от страха. Учитель не боится детей, но и дети не боятся учителя - и свобода сама собой приходит в класс.

Освобождение от страха - первый шаг на пути к свободе в школе.

Осталось добавить, что человек свободный всегда красив. Воспитать духовно красивых, гордых людей - это ли не мечта учителя?

Симон Соловейчик
1994