Энн и Барри Уланов

Трансформация сексуальности: архетипический мир Анимы и Анимуса

Часть I. Мост Анима/Анимус

Глава 1

Анима и Анимус

Я против использования термина «система». Если бы моей целью было создание системы, то я, наверняка, разработал бы более основательные и философские понятия, чем те, которые я применяю. Например, анима и анимус. Ни один здраво мыслящий философ не стал бы использовать такие иррациональные и нескладные идеи. Когда вещи складываются воедино, они не всегда выстраиваются в философскую систему: иногда, это просто факты, которые соответствуют друг другу. Мифологические мотивы являются фактами: они никогда не меняются; меняются лишь теории. 1

Мы приводим данное высказывание Юнга в самом начале книги, чтобы подчеркнуть возможные разночтения в обсуждаемой теме. Если даже сам Юнг считал свои идеи сумбурными, то что же ожидает на этом пути других исследователей, авторов и читателей? Если, как отмечает Юнг, сама теория подвержена постоянным изменениям, то зачем изучать ее настолько подробно и глубоко?

Ответ очевиден. Любая психологическая теория, даже самая лучшая, строится на неопределенности: содержание теории меняется так же, как и сам исследователь, который делает из нее выводы. Мы предлагаем своего рода карты для построения нашего жизненного опыта – не более и не менее. Страна, проводниками в которую служат Анима мужчины/Анимус женщины, является одновременно беспокойной и безмятежной, наполненной то взрывными, то невысказанными эмоциями. Она может строиться вокруг личности или направлять нас за пределы Эго, чтобы помочь нам найти самих себя, что, вероятно, является наибольшей жертвой для Эго. Совершая путешествие по такой стране, необходимо иметь путеводные карты.

Используя теорию Анимы/Анимуса на своих лекциях, практических занятиях, а также при создании безопасной среды для клинической практики, где данные идеи больше служат инструментом, нежели темой для обсуждения, мы обнаружили, насколько противоречивой она может быть. Содержание данного материала носит настолько личный и глубинный характер, что позволяет быстро выявить наши давние незажившие раны, скрытые глубоко в бессознательном. Сильнее всего нас задевает именно то, что заставляет чувствовать себя наиболее уязвимым, обманутым и преданным. На этом этапе появляются наши самые активные защиты, направленные на минимизацию чувства вины или еще более разрушительных эмоций, вызывающих ощущение хаоса в собственной жизни. Тихое недовольство перерастает в ярость. Мы высказываем свою точку зрения, приходим к определенным умозаключениям. Одновременно, благодаря полученному опыту, мы испытываем сильное волнение, предвкушая возможность вновь почувствовать себя живым и полностью пробужденным. Мы оказываемся в самом сердце своих идеалов, стремлений к единению и воссоединению, к жизни, наполненной любовью и страстью к тому, что наиболее значимо для нас.

В преддверии грядущих глобальных изменений вокруг нас, такие реакции присущи не столько отдельному человеку, сколько являются коллективными. Все наше беспокойство преобразуется в страхи, обусловленные половой ролью: мы чувствуем себя потерянными, увлеченными, раскрепощенными, разгневанными; снимаются запреты, уходит напряжение, так как мы освобождаемся от прежних сексуальных стереотипов, но при этом мы глубоко обеспокоены появлением новых. Сложность человеческой души, не желающей ограничиваться только анатомией тела, проявляется вновь и вновь. Именно в период серьезных изменений, влияющих на переживаемый опыт тела, души, отношений с другими людьми, правительством и Богом, Юнг высказывает свои «нескладные идеи» об Аниме и Анимусе.

По сути, идеи, обобщенные Юнгом в концепции архетипов Анимы и Анимуса, являются не столько «нескладными», сколько не совсем удобно выраженными, но необходимыми, так как материал, изложенный в данной книге, представляет собой систему нестандартных задач в отношении общепринятых представлений о половой идентичности и сексуальности, отказ от расхожих утверждений и признания все более сложного характера переживаний и осознания. Устоявшиеся общепринятые представления
о сексуальной роли человека не выдерживают проверку концепцией Анимы/Анимуса, поскольку, несмотря на стремление самого Юнга сократить типологизацию, теория Анимы/Анимуса не позволяет провести ни четкое
и понятное разделение «маскулинных» и «фемининных» качеств, ни категориальное разделение на юнгианские принципы «Логоса» у мужчин и «Эроса» у женщин. 2

Если использовать язык Анимы и Анимуса, то мы действительно говорим о маскулинном и фемининном способах существования, но не имеем в виду исключительное обладание мужскими или женскими качествами. Мы настаиваем на проявлении очевидных маскулинных черт и способов существования в женщинах, и, напротив, явных ярко выраженных фемининных характеристик в мужчинах, как бы эти характеристики не отрицались и не подавлялись. Тем не менее, это вовсе не означает превратиться в андрогинное существо в итоге. Чем лучше мы понимаем свои Аниму/Анимус, тем осознаннее и легче мы существуем в границах своего тела, тем увереннее мы выражаем свою сексуальную идентичность. Мужчины становятся более маскулинными, а женщины – более фемининными, когда они не просто принимают качества противоположного пола в себе, но и получают удовольствие от непрерывного внутреннего диалога, характеризующего жизнь Анимы/Анимуса.

Так как внутренний диалог определяет многое в нашей жизни, нам порой бывает чрезвычайно сложно найти этому внешнее описание и выражение. Сейчас мы живем в мире «языковых игр» Л. Витгенштейна, где в каждой отдельной игре, в которую мы играем, нет каких-либо установленных правил или языка с четкой грамматикой и синтаксисом. Более того, значительная часть этой игры проходит за пределами языка слов, жестов, тела и других поведенческих привычек, поддающихся описанию. Тем не менее, внутреннее царство можно обнаружить. Юнг там был. Многие практики и теоретики последовали за ним в самые темные и самые светлые уголки мира Анимы/Анимуса, приходя к собственным открытиям на этой огромной территории, привнося свои идеи, оспаривающие то или иное описание, совершенствуя наши знания об устройстве внутреннего мира – там, где это возможно – и вселяя в нас беспокойство своими судьбоносными выводами о том, что часть этого мира сексуальной идентичности находится за пределами описания.

Сталкиваясь с трудностями, многие просто сдаются, приходя
к умозаключению, что это слишком сложно. Теорию со всеми
ее составляющими признают несостоятельной. Или, в лучшем случае, предлагают пересмотреть схему, в которой Анима/Анимус по-прежнему остаются значимыми категориями половой идентичности и сексуального поведения, но без их явного преобладания в мужчине или женщине. Так, любой человек представляет собой совокупность качеств Анимы/Анимуса. Согласно ревизионистскому учению, движение мужчины навстречу своей женской части, Аниме, аналогично его чувствам по отношению к Анимусу, подобно тому, как и женщину притягивает Анима, равно как и Анимус.
В итоге, несмотря на некоторые полезные инсайты, данная теория не вносит значимого вклада в исследование Анимы/Анимуса, а лишь подчеркивает, что, как и в случае со всеми теориями подобного масштаба, проблемы только увеличиваются с пониманием. В случае с данной конкретной теорией они должны постоянно проявляться, так как она, как никакая другая, строится вокруг миров сознательного и бессознательного, в которых мы получаем опыт величайших радостей, печалей и почти всех промежуточных состояний бытия.

При всех своих несовершенствах теория Юнга занимает место наравне
с концепциями Эдипова комплекса З. Фрейда, депрессивной позиции
М. Кляйн, ложного и истинного «Я» Д. Винникотта, Самости (Сэлф)
Х. Кохута, первичной по отношению к инстинктивным влечениям (драйвам). Посредством образов, символов, теоретических постулатов Юнг открывает нам доступ к нашей собственной сексуальности, не такой, какой она должна быть, или же какой мы хотим ее видеть, но именно той, которая действительно затрагивает основы нашей личностной сущности. Юнг показывает, что мы не можем спрашивать, какой женщиной или каким мужчиной мы являемся, а тем более отвечать на данный вопрос, если мы при этом не спрашиваем, каким образом, с позиции сексуальности, в нас существует другой, противоположный нашей осознаваемой сексуальной идентичности. Анима мужчины/Анимус женщины являются образом, порождаемым бессознательным, который связывает нас с нашим собственным внутренним миром. Это наш образ, в большинстве случаев, противоположного пола, и он всегда противоположен нашей сексуальной идентичности. Личность, достигающая целостности, является контрсексуальной личностью, стремящейся соединить внутри себя энергии мужского и женского проявлений человеческой индивидуальности. Мы не являемся или тем, или другим. Мы – смесь самих себя и другого , двух противоположных полов. Таким образом выглядит Анима/Анимус с теоретической точки зрения. Как это ощущается внутри? Какие «мотивы» и факторы», выражаясь научным языком, здесь складываются воедино?

Говоря об Аниме/Анимусе, мы имеем в виду все наши сексуальные
и духовные переживания, наш жизненный опыт. Мы говорим
о компульсивных привязанностях к другим, об ощущении сильнейшей потерянности, о связи с нашими внутренними фемининными глубинами. Мы чувствуем, что должны разворошить груду жизненных установок, чтобы отыскать путь к спокойному месту в древнем лесу или на берегу моря,
к глубинному мифическому образу шумерской богини урожая или прекрасным линиям и изгибам Венеры Виллендорфской. Мы говорим
о поиске нашей маскулинности, погребенной в труднопроходимых лесах современного мира, в его агрессивной активности, или в более спокойных попытках найти связь с другими людьми.

В данной работе затрагивается тема близких сексуальных отношений
с существующим партнером, в которых мы делаем все возможное, чтобы научиться отстаивать самое лучшее в Другом, вместо того, чтобы защищать свою собственную Самость. Нас волнует вопрос: «Как дольше сохранить огонь страсти и не увязнуть в скучных, холодных, созависимых отношениях?» Мы начинаем анализировать наши отношения со священником, наставником или психоаналитиком, и без того уже достаточно близкие и доверительные, которые вдруг наполняются сексуальным волнением. Как нам тогда оставаться благочестивыми? Как избежать опасности сгореть дотла? Всем нам знакомы такие моменты, когда мы испытываем потребность взаимодействовать с другим человеком абсолютно открыто, быть готовым ко всему. Мы также знаем, как плохо мы справлялись с такими ситуациями, лишь делая вид, но никогда не проживая их в полной мере, раз за разом становясь всё менее и менее уязвимыми и, в конце концов, циничными, навсегда лишая себя надежды установить подобную связь с другим. Здесь не нужны обобщения: у нас имеется бесчисленное количество примеров из повседневной жизни и клинической практики, показывающих, как Анима/Анимус влияют на взаимодействие между людьми и отношения с самим собой. 3

Примеры

За завтраком с друзьями домохозяйка, недавно возобновившая учебу, чтобы получить диплом, жалуется на проблемы с астрономией. Ее муж, дипломированный специалист, пытается ей помочь. Женщина протестует
и отмахивается, всем своим видом показывая, что она просто не может понять его объяснения. В ее взгляде читается нежелание воспринимать его слова и сосредоточить на них свое внимание. Супруг пытается достучаться до нее всеми возможными способами, но тщетно. Женщина замыкается в себе. Муж с раздражением берет глубокую тарелку и говорит громко, пытаясь достучаться до жены: «Вот это планета!» Она отвечает: «У тебя всегда были сложности с выражением чувств!» Уязвленный, он становится угрюмым. Она же ощущает себя глупой.

81-летняя женщина впервые пришла на психоанализ. Хотя внешне она прожила достаточно «легкую жизнь», внутренне, по ее словам, ей пришлось довольно сложно: «Внутри меня есть кто-то больший, требовательный, задающий высокую планку, которой я не могу соответствовать, а то, что связано с любовью или значимой работой, словно заморожено во мне. Я не могу этого достичь». Женщина рассказывает свой сон, в котором она потеряла кошелек со всем содержимым. Какой-то мужчина говорит, что ее кошелек находится в чулане, и дает ей связку ключей. Во сне она протестует: «Но я же не знаю, какой именно ключ подойдет!» Таким образом женщина проявляет свою пассивность, которая настолько владеет ею, что она не может взять то, что ей предлагают и использовать это себе на пользу.

Актриса заявляет, что играет «из мужской части себя» и делает это наилучшим образом только тогда, когда у нее есть стабильные хорошие отношения с мужчиной. В таком случае «есть место и для проявления моей женской части». При отсутствии же отношений начинаются проблемы в работе, так как актриса не позволяет себе быть успешной, испытывая страх, что это убьет ее женскую часть: «Я стану мужчиной». Поэтому ее преследуют неудачи в карьере, ведь она всегда упускает звездные роли, испытывая страх перед тем, какую цену ей придется за это заплатить.

Мужчина, сомневающийся в своей сексуальной ориентации, рассуждает, что в отношениях с мужчинами он исходит из своей «женской части», но при этом беспокоится, «найдется ли место его мужской части». В отношениях с женщинами он чувствует, что должен выполнять мужскую роль, но считает это истощающим для себя. Другой мужчина, отвергая его гомосексуальные чувства, поясняет, что ищет в партнере «мужественность», которой, по его мнению, ему не хватает, и он находит эту мужественность в более молодых, мускулистых, привлекательных мужчинах.

Мужчина за тридцать испытывает маниакальное влечение к девочкам-подросткам. Он много и усердно работал, чтобы добиться успеха в жизни,
в профессии, в браке и достичь высокого положения в обществе. Он говорит, что «упустил период своей юности», поясняя, что был вынужден забыть мечтательную, поэтическую, идеалистическую часть себя для того, чтобы выжить и побороть свою тягу к наркотикам и алкоголю, присущую всем членам его семьи. Он успешно справился с этим и сформировал вполне сильное Эго. Однако сейчас потерянные кусочки его жизни требуют пристального внимания к себе. Ведь юные девочки, к которым он испытывает влечение, находятся именно в том возрасте, в котором ему пришлось отгородиться от собственной души.

Женщина, не желающая принимать свою власть и продолжающая вести себя, как девочка, хотя ей уже далеко за 30, влюбляется в мужчину вдвое моложе себя. Тем самым она вынуждена выйти из детской зависимой модели поведения и признать свою власть как взрослой женщины, которой она,
по сути, и является.

Женщина-ученый много работала над сложным экспериментом, чувствуя, что вкалывает «как мужчина». Она ожидала от своего близкого друга «похвалы», а тот не понял. У нее портится настроение, и она хочет, чтобы друг улучшил его – убил дракона ее депрессии и освободил ее из одинокого заточения. Друг снова не замечает ее сигнал. Женщина понимает, что ей под силу и самой освободить себя. Она знает: что бы ни делал мужчина, этого ей всегда будет недостаточно. Но она бездействует, ожидая инициативы от него. Он же ощущает, что подруга ведет себя, как его мать – исполненная невысказанных ожиданий и негативных упреков.

Женщина, квалифицированный специалист по созданию эффективной мотивации, успешно вдохновляющая других работать сообща, неожиданно заболевает и обнаруживает, что, когда ей самой нужна воодушевляющая энергия от других, ее просто игнорируют. «Это как мужчина, выступающий с речью: он обращается к аудитории, к другим, ко всем, кроме меня. Он никогда не обращается ко мне, не протягивает мне руку помощи. Мне не помогают свои идеалы, мне нужны идеалы других».

Женщина приходит в негодование, когда мужчина, который очень стремился с ней встретиться, затем ведет себя так, будто она сама навязалась к нему со свиданием. В его глазах она выглядит придирчивой и капризной женщиной, перед которой он испытывает ужас страх. Когда она приходит на свидание, он только и делает, что говорит о своей работе, усталости и жалуется на проблемы с зубами. Когда она не проявляет участия, он обвиняет ее в бессердечности. В конце концов, она принимает свой гнев как имеющий отношение к его поведению, а не к ней самой.

Мужчина обнаруживает, что сердечное и открытое принятие его собственной женой где-то глубоко внутри уравновешивает и усмиряет его импульсивность и нагловатую напористость. Она в свою очередь признается, что его решимость побуждает ее к высказыванию собственных взглядов и мыслей. Остроумие и хорошее чувство юмора другой женщины смягчает нудную жертвенность и всепоглощающий комплекс вины ее мужа. Популярная радиопрограмма, высмеивая стереотипные половые роли, упоминает секрет, известный лишь самым близким парам, этакий дружественный обмен идентичностями: «В Лейк-Уобегон все женщины сильные, а все мужчины – красивые».

Монахиня-девственница в своих молитвах слышит голос Бога. Он требует, чтобы она больше испытывала к Нему сильное желание, нежели хранила свою непорочность, так как Он хочет, чтобы она «стала цельной и страстной женщиной». Так женщина сталкивается с пугающей, невероятной мыслью, что мнение Бога о целостности – более откровенное, чем наше собственное.

Мужчина изводит своих коллег по работе, придумывая для них бессмысленные задания. Он поглощает энергию и время других людей. «Как будто у него нет пениса!» – жалуется одна из женщин. – «Ему нечего больше демонстрировать. Он образует вакуум, поглощающий нас всех». У коллег копится ярость на него.

Женщина-писатель, испытывающая творческий кризис, приходит к своему наставнику за советом. Она рассказывает свой сон о трех электроприборах, которые воткнули в одну розетку, тем самым перегрузив ее. Она полагает, ей нужно отсоединить одно из устройств, что означает устранить что-то из своей жизни, чтобы освободить пространство для работы. Однако наставник улавливает некоторое её раздражение, упрямый отказ получать: «Почему бы не взять дополнительный шнур, найти дополнительные способы подсоединения к току, вместо того, чтобы отказываться от чего-то важного в жизни?». Женщина, не задумываясь, отвечает: «Но как это сделать?», и любое свое внутреннее стремление найти связь между инсайтом и действием перенаправляет на наставника, как бы говоря ему: «Будьте этим шнуром». Наставник чувствует, что это – разговор между тремя участниками: ими двумя и третьим, критикующим голосом внутри женщины, который блокирует весь доступ к идеям и подпитывающей их энергии.

Потрясенный мужчина c болью говорит, что не представляет, что он является частью обмана, о котором читает в газетах – о тайных связях Джона Ф. Кеннеди и Мартина Лютера Кинга. Заводить интрижку на стороне и обманывать свою жену – это противоречит всему, во что он верит. При этом он вынужден искать недостающую часть себя, которая заняла место в аспекте «другой женщины» в его собственной жизни. Он потерял доступ к той части себя всюду, включая свой брак. Эта его часть – юная, уязвимая и беззащитная, также отвечает за его связь с жизнью. Размышление о том, что он может ее потерять, наводит его на мысли о самоубийстве.

Два человека находят друг друга, подобно животным, которые вышли на открытое пространство и внезапно обнаружили самку или самца той же видовой группы. Они не думали, что возможна такая любовь и страсть. Ради нее они проходят сквозь боль и жизненные потрясения и страдают от чувства вины, причиняя боль другим, даже детям, для того, чтобы прийти к единению. 4

Люди оказываются соучастниками сговора с правительством, которое забирает все больше и больше власти. Невмешательство существует наряду с их верой в демократию. 5 Откуда берется такое нежелание оказать сопротивление? Внешний враг, которого мы знаем, обладающий безграничной властью и силой, борется с еще более худшим, неясным или даже бессознательным, присутствующим с детства глубинным внутренним страхом, всегда отрицаемым страхом перед обожаемой Великой матерью, от которой мы полностью зависим. Тоталитарное государство одновременно и определяет, и ограничивает то, чего мы боимся в такой фантазии.

Существует бесчисленное множество примеров в каждой психоаналитической практике, юнгианской или какой-либо иной. Их можно найти и в литературе, изобразительном искусстве, кино, театре. Даже музыка подтверждает теорию Анимы/Анимуса, и не только биографиями композиторов или исполнителей. Мы идем к сексуальному пониманию методом проб и ошибок, пытаемся осмыслить сексуальность, какие бы сферы она ни затронула: тело, разум или душу, являющиеся нашим Эго и Самостью. По мере того, как мы это делаем, как рассматриваем примеры, мы видим, насколько точны и уместны понятия Анимы и Анимуса, насколько удивительное сочетание их величественности и неопределенности объясняет смысл, по крайней мере в целом, наших сексуальных жизней и помогает обозначить территорию, в рамках которой мы проживаем эти жизни.

Происхождение слова анима связано с разумом, как с местом обитания мыслей и чувств, с воздухом, который мы вдыхаем, с движениями от легкого дуновения ветерка до ураганов, сметающих все на своем пути. Аниму можно рассматривать как дыхание жизни или сущность, наделенную им. Она вдыхает в нас жизнь. Она выступает в поддержку всего сущего и самой жизни, наполненной любовью – «meae carissimae animae», «мои дорогие души», как называл это Цицерон, используя слово «анима» практически во всех ее смыслах.

Слово анимус в в чем-то схоже по значению. Оно также выражает основополагающий, жизненно важный принцип, обозначает дух, рациональное жизненное начало в людях, поставленное в сравнение или в противоположность телу. Как и древнееврейское слово ruach , оно охватывает все масштабные смыслы жизни, души, разума, тела, духа, интеллекта, чувствительности, воли, умственных способностей, воображения, мечты, рассудительности, чувства, сознания, осознанности, все отражения значения и ассоциации, которые окружают движение воздуха, ветра, дыхания.

Важным при применении данных слов относительно наших сексуальных жизней является то, что они связывают материальный и нематериальный миры. Они, как и мы, сложены из плоти и духа. Они являются архетипами, а потому идут далеко в прошлое, присутствуют в наших жизнях ежеминутно, день за днем, по мере того, как мы их проживаем; они затрагивают будущее, по крайней мере, в виде смутного намека о том, что ожидает нас впереди. Один из способов их описать, применимый для всех архетипов, но в особенности для данной пары – это кольца вокруг человеческого дерева. Из них мы можем многое узнать о своем прошлом, насколько глубоко оно уходит, что в нас осталось в виде отметин от их пламени. В них мы можем увидеть предоставляемые нам шансы, наши возможности, ограничения, наши устремления, препятствия.

В теории Анимы/Анимуса всегда присутствует имеющая цель предубежденность, стремление объяснить истоки, корни, попытаться обозначить или, по крайней мере, описать их. Не предложить, а скорее обозначить то, что ассоциируется, ощущается как дом. Как загадочно говорил Юнг: «Жизнь – это лучшая в своем роде телеология (учение о целесообразности бытия); это врожденное стремление к цели, тогда как живой организм – система направляемых целей, стремящихся к самореализации». 6 Самореализация в жизни Анимы/Анимуса является ничем иным, как признанием нашего Эго, зато сколько это дает! Ведь мы видим, что наше имя, по отношению к внутреннему «другому», является, по большому счету, указанием на источник, является объяснением наших корней, если наше Эго достаточно устойчивое, если имя, которое мы идентифицируем как свое собственное, действительно принадлежит нам. Это является непременным условием для начала самопринятия. Это то, как мы начинаем находить, организовывать и сохранять себя. Это тот момент, когда мы вступаем на важный и длинный путь, чтобы пересечь мост, соединяющий Эго и Самость.

Мост

Мы все поддаемся влиянию архетипов Анимы/Анимуса, их действий, а также влечений, трудностей и откровений, которые они вызывают в нас. Они присутствуют внутри нас и в общении между нами. Они оказывают влияние на нашу сексуальную жизнь, на наш духовный поиск: они вдохновляют нас на творчество и подпитывают наши патологии. Они могут мешать или содействовать улучшению наших отношений с детьми, коллегами по работе, институтами государственной власти. «Факты» и «мотивы», которые, по словам Юнга, никогда не меняются – это фигуры Анимы/Анимуса, обращающиеся к нам из глубины нас самих и издалека за пределами нас.

Наша контрсексуальность, Анима или Анимус, образует мост между нашим Эго – центром нашей сознательной личности – и Самостью – центром нашей души, сознательной и бессознательной. Карта Анимы и Анимуса прокладывает маршруты к получению определенного опыта Самостью, которые способствуют осознанию себя в жизни и дают нам возможность посмотреть в глаза реальности. Действия фигур Анимы и Анимуса направлены на постройку моста, по которому содержание Самости может прийти по адресу к Эго. Они ставят перед нами вопросы относительно самого нашего существования. Когда возникают эти вопросы, кажется, что они исходят от Другого, существующего как бы вне нас, который говорит фактически следующее: «Ты должен разобраться со мной, дать мне ответы, ты можешь принимать или даже отвергать меня, но я здесь и ты не сможешь сбежать от меня». 7

Как и в случаях с мужчиной, испытывающим влечение к девочкам-подросткам, и писательницей с внутренним творческим блоком, эти «фигуры» не поддаются уговорам или переубеждениям. Как говорит Юнг: «Понятия являются номинальными и подлежащими обмену ценностями, а образы являются жизнью». 8 Мы не можем просто отмахнуться от образов Анимы/Анимуса, которые восстают, чтобы встретиться с нами лицом к лицу в глубине наших снов, или в близости наших сексуальных встреч, или в глубинных течениях нашей личной и культурной жизни. Они делятся с нами знаниями о Самости, благодаря чему мы ощущаем, что жизнь стоит того, чтобы жить, когда в такие моменты они накладывают отпечаток на наше восприятие самого факта бытия. Эти смыслы Самости являются вопросами жизни и смерти; они ставят перед нами важнейшие вопросы. 9

Не имеют значения наша раса, вера, принадлежность к социальному классу; не важно, состоим ли мы в браке, или одиноки, холосты или разведены, гетеросексуальны или гомосексуальны, молоды или стары. Мы все должны встать лицом к другому, конфронтирующему с нашей осознаваемой половой идентичностью, с отправной точки противоположной сексуальности. Перед нами всеми стоит задача соединить эти части нас вместе, чтобы создать для себя опознаваемую личность, со всеми позитивными возможностями и неизбежными страданиями.

Сталкиваясь с данным заданием, мы все, каждый из нас, знаем те различия, что разделяют нас – случайные, судьбоносные, непохожие на других, наши собственные личные обстоятельства. Мы выросли без отца? Мы выбрали холостяцкую жизнь или родили детей? Мы находимся в ловушке культурных понятий нашего общества о половой идентичности, демократичных или иерархичных понятий «мужских-женских» отношений? Мы не живем в вакууме. Семейная история, история расы, времени, места, в котором мы живем, каждая мельчайшая деталь нашей жизни становится частью этой задачи, делая нас способными или неспособными для этого, позволяя нам понимать ее особые условия, требования, экстраординарные способности.

Делая акцент на роли Анимы/Анимуса как проводников, мы расширяем понятие Юнга об этих архетипических фигурах, как «непрошенных гостях», которые приковывают наше внимание через непреодолимое влечение к героям наших снов и фантазий, через навязчивые проекции на других людей. Юнг говорит, что мы персонифицируем архетипы Анимы/Анимуса в нашем сознании, «превращая их в проводников к нашему бессознательному». 10 Альтернативный вариант – «мы не используем их целенаправленно как функции, а потому они остаются персонифицированными комплексами». 11

В той мере, в какой мы активно, сознательно пытаемся понять архетип Анимы/Анимуса, «персонифицированная фигура Анимы/Анимуса исчезает. Затем она начинает выполнять функцию отношений сознательного и бессознательного».

Тогда куда же ведет нас этот мост? Прямо к Самости, направляя нас, по мере того, как бессознательное и сознательное сближаются между собой, к встрече с реальностью, которая становится доступной нам, когда наша душа открыта навстречу этому опыту. Мы становимся пластичными, открытыми, честными сами с собой, привнося нечто ценное в нашу жизнь с другими. Например, есть удивительный случай женщины, которой приснился мужчина, выходящий из морских глубин с лекарством от неизлечимой болезни. После рассказа о своем открытии окружающим людям, он подошел к сновидице и поцеловал ее в губы, сказав, что будет любить ее вечно. 12 Это была фигура Анимуса, открывающая её к исцелению самой себя. Именно через такую связь с тем, что исцеляет и любит одного, исцеляется и весь мир.

Юнг был не один среди психологов, признающих такие «факты» и «мотивы», которые он описал как «мост Анимы/Анимуса». Фрейд указывает на нечто подобное, говоря о бисексуальной природе всех людей, которую мы проживаем индивидуально через свои собственные комбинации мужской и женской идентификации, разрешенные или неразрешенные конфликты Эдипова комплекса. Кляйн раскрывает мужскую и женскую позиции, которые каждый из наc проходит не только в процессе развития, но и сохраняет как набор стереотипов о себе и других. Винникотт формулирует свои идеи о женской и мужской частях, которые присущи всем нам, а Гантрип утверждает, приводя примеры, что женская часть всегда является тем, что запускает в нас начало работы как личностей, этаким первоэлементом нашего личностного роста. 13 Все теоретики говорят о нашей потребности соединить эти части вместе. Разрешение Эдипова комплекса, например, может привести к обретению целостности. Целостность, по мнению Винникотта, является результатом интеграции наших различных представлений о материнстве и проявляется в осознании женщиной своей способности быть одновременно вдохновляющей, легкой и надежной и иметь потребность в постоянном напряжении.

Мы нуждаемся в таких теориях, ведь они требуют от нас соблюдения того, что является для наших жизней центральным, по сути, женщины и мужчины, и фантазия, во плоти и духе. Акцентирование внимание на теории обеспечивает некоторую безопасность в наших реальных отношениях с другими людьми, как с детьми, так и со взрослыми. Теория позволяет увидеть себя в определенном культурном контексте, в действиях сознательного и бессознательного в наше собственное время.

Теория Анимы/Анимуса может применяться неправильно. Она может увести нас в оторванную от жизни, причудливую область всеобщих распространенных мифов, где мужчины и женщины превращаются в богов и богинь, и упустить из виду персональные и исторические жизненные аспекты в их земной реальности. Идеи Юнга о Аниме/Анимусе не имеют ничего общего с тенденцией мифологизировать наши ранние «объектные отношения», путать, как сказал Винникотт, глубинное с древним. 14

Фигуры Анимы и Анимуса определенно берут свое начало из души (нашей психики), Юнг советует нам уделять пристальное внимание образам из наших глубинных фантазий. Они являются сложными и пугающими, так как олицетворяют собой вечные символы, которые могут вступить в конфликт с любым событием, ситуацией или человеком из нашей жизни и привести к травме.

Пристальное внимание и серьезное отношение к нашим фантазиям может освободить нас от оков так называемого «плохого объекта». 15 Например, женщина жаловалась на то, что мужчины относятся к ней, как к вещи, которую удобно иметь под рукой, эксплуатируя ее в сексуальном плане или проявляя к ней жалость. Она решила читать православную молитву Иисусу Христу «Господи, Боже, прости меня, грешную» по сто раз. Изумленная, сбитая с толку, но при этом освобожденная, она рассказала следующее: «Святой Дух снизошел на меня, как пламя, сжигающее меня изнутри». Она поняла, что сама до этого рассматривала мужчин как товар: «Они были для меня предметами, которые должны были меня любить, поддерживать, давать ощущение безопасности. Все было перевернуто с ног на голову. Это было подобно откровению». 16 Ее фантазия об идеальных мужчинах неизбежно приводила к ее разочарованию в реальных мужчинах. Если мы увидим нашу фантазию тем, чем она, по сути, является, то мы не превратимся в ангелов, но, тем не менее, значительно уменьшим наши трудности.

Архетип и стереотип

Признание роли фантазии в наших отношениях расширяет наше понимание того, как функционируют Анима и Анимус, чтобы соединить опыт нашего Эго и Самости. Это также делает более понятным для нас различия между концепциями Юнга и других теоретиков в этой области. Используя терминологию Юнга, у нас есть способ говорить о духовном компоненте сексуальности и частей, соединяющих сознательное и бессознательное, в нашей борьбе за идентичность.

Отыскать свою идентичность среди множества существующих противоречий, с которыми она сталкивается, означает идти вглубь себя, в свое бессознательное. Мы должны выйти за пределы нашего собственного прошлого, наших воспоминаний и воспоминаний наших близких и отправиться в коллективное бессознательное – объективную психику – находящееся в основе жизни всего человечества. Мы должны пережить перемещение Эго за пределы его собственного мира в область Самости – территорию, определяемую своими собственными потребностями и целями. Юнг обозначил это как «бессознательное царство психики… место, где в полной мере проявляет себя живой дух, являющийся нечто большим, чем сам человек». 17 Анима и Анимус добровольно или насильно приводят нас к встрече с Духом.

Фигуры Анимы и Анимуса воспринимаются Эго как «другой», одновременно знакомый и незнакомый нам. Этот «некто» является человеком противоположного с нами пола. Сексуальность выступает в роли метафоры непохожести; духовное сокрыто в сексуальном. Анима/Анимус могут существовать в нас лишь в виде образа, а не как часть тела. Но они открывают в нас пространство, где оба пола могут встретиться в воображении. 18

Назначение моста Анимы/Анимуса – установить связь между Эго и Самостью, а не привести к их слиянию. Контрсексуальные архетипы являются пограничными фигурами, ведущими нас от одной точки сексуальности к противоположной, от личного к коллективному, от сознательного к архетипическому, от Эго к Cамости. То, что кажется духовным, вне зависимости, живем ли мы с чувством осознания или с ощущением пустоты, например, проявляется вперемешку с сексуальным, точно также, как мы, наша физическая оболочка, сосуществуем в мире с другими. Что кажется личным, оказывается общественным, так как наши трудности в установлении связи с Другим в своем собственном центре позволяют также обнаружить связи с центром, находящимся далеко за пределами нас. В этой борьбе мы ощущаем себя совершающими путешествие не в одиночестве, а, скорее, в тесной связи с другими людьми – женщина, например, с другими женщинами и женственностью, и в то же самое время, как мужчина, отождествляющаяся с мужской взглядами, почти в шкуре мужчины. Точно также мы знаем, что противоположный пол, каким бы мы его не ощущали, чувствует такую же связь с нами.

Духовное может развить наше сексуальное виденье в полноценный и гибкий, вдумчивый взгляд на все виды отношений. Сексуальное может вовлечь духовное в самое что ни на есть конкретное реальное взаимодействие с другим реальным человеком. Два понятия, которые Юнг связывает с Анимусом и Анимой – логос , способность распознавать правду, и эрос , связь с жизнью – могут стать здесь полезными. Мы увидим, что, устанавливая связь с образом Анимы или Анимуса, мы сможем воплотить «принцип» в себе, логос, живший в жизни, в тело (извне в себя). Мы точно знаем истину, согласно которой мы живем, что будоражит кровь и заставляет сердце биться чаще. Нам известно, что эрос в духе так же, как и в теле, является проявлением сексуальности, в основе которой наша связь с самим бытием. Таким образом, сексуальность одновременно ведет нас к вочеловечиванию и подталкивает нас за пределы границ идентичности нашего Эго, ведет к осознанию своей инаковости и к нашему центру.

Духовная функция сексуальных реакций заключается в том, чтобы провести нас к чему-то большему и всеобъемлющему, чем Эго, к тому, что Юнг называет Самостью. Однако здесь нужно быть осторожными, так как область Анимы/Анимуса, где секс и дух переплетаются, разрешают противоречия и гармонично соединяются, также может быть и местом, где разбиваются сердце и душа, где впадают в зависимость и ощущают себя вынужденными делать то, что идет в разрез с их собственными интересами. Мы привыкли бояться этого места, где мы можем сильно страдать, чувствовать себя преданными и обманутыми. В качестве защиты, мы даем глупые клятвы не только против тех, кто предал нас, но и в отношении самих себя, наказывая себя за то, что позволили себе настолько раскрыться.

Однако содержание наших клятв практически не имеет значения: мы прикоснулись к источнику эротического знания, мы побывали в месте, где встречаются сексуальное и духовное. Мы можем отрицать это себе и другим. Мы можем подавлять это с помощью вытеснения из сознания или, благодаря особому умению нашего времени сводить все переживания к максимально возможному минимуму, так что там, где духовное соединяется с сексуальным, мы словно стираем это из своего сознания и сводим все исключительно к физиологии. Экстаз – это выработка гормонов, не более того. Сомнение, незавершенность, боль, которые появляются там, где ищут встречи личностей, а находят лишь обмен физиологическими жидкостями – все можно объяснить неумелостью или недостатком вашего опыта или опыта вашего партнера.

Однако энергия Анимы/Анимуса остается. Чего-то не хватает, какого-то первобытного понимания, более глубокого эротического знания, неизвестного тем, кто живет в зоне сексуального соперничества, для кого любовь – не более, чем эвфемизм полового акта. Но даже они где-то глубоко внутри инстинктивно чувствуют, что у каждого из нас есть не только физическое тело, но и нечто большее, что они хотят обнаружить, испытать, научится распознавать и использовать.

Это эротическое знание, о котором мы узнаем в ходе диалога между нашей сексуальной идентичностью и внутренней частью, Анимусом или Анимой, что позволяет нам познать сложность человеческой личности. Мы также признаем то, что полученные знания являются принципиально важными для нас. Данный процесс может стать следствием сексуальной встречи с другим человеком на любом уровне физического взаимодействия, вне зависимости от степени нашей удовлетворенности или удовлетворенности партнера, или может быть следствием встреч в фантазиях, снах, намеренных или случайных конфронтаций. Мы можем признавать или отрицать, что вовлечены в важный внутренний обмен. Однако, не подлежит сомнению, что были глубоко затронуты наши чувства, наше Эго и Самость были задеты, как будто в наше воображение кто-то вторгся. Мы встретились с тем, что находится за пределами достижения или недостижения физического удовольствия, вынужденного пребывания в тусклой серой реальности, напоминающей промежуточный пункт на пути к познанию самости; с тем, что вышло нам навстречу, предъявило требования и удивило нас поразительной степенью интенсивности возникших чувств.

Навязчивость данного возбуждения такова, что мучает нас денно и нощно. Это, как иногда нам кажется, и есть любовь. Так оно и, правда, может быть. Несомненно, в такие моменты мы понимаем, что встретили того, кто будет иметь власть над нами, подобно тому, как бог Любви в «Новой Жизни» явился в видении Данте. «Владыка с ужасным лицом», окутанный ореолом огненной страсти, отдает пылающее сердце поэта на съедение Даме, покорившей его, – ужасающий символический акт, который она, тем не менее, совершает. В этой сцене «Новой Жизни», девушка, по сути, отвергает его, что полностью преображает Данте. Она всего лишь одна из тех молодых женщин, которыми он ненадолго увлекался на своем пути к судьбоносной встрече с Беатриче Портинари, его благословенной возлюбленной, которая вдохновит Данте на написание данного шедевра и чей образ в реальности и воображении приведет к созданию «Божественной Комедии». 19

Неважно, что испытываемая нами страсть не приведет к созданию произведения масштабов Данте. И не стоит осуждать себя за то, что сила наших переживаний во многом вызвана чисто физиологическими причинами. Ведь внутренний мир со всеми мыслями, чувствами и образами настолько велик, что вмещает в себя практически все: от великолепного аллегоричного слога Данте до самых низменных инстинктов. В каждом случае мы задаем вопросы и пытаемся на них ответить, что требует определенной внутренней работы. Когда наше существо настолько глубоко затронуто, нам уже недостаточно отодвинуть этот опыт в сторону. Мы можем не обратить на это намеренного внимания: в нашей сознательной жизни эти чувства могут нас потревожить не более, чем воспоминания об ароматном куске запеченного мяса со специями. Но внутри нас послание получено. Анима/Анимус реагируют: начинается некий внутренний диалог. Мы вошли в мир духа, который заодно имеет общие границы с сексуальным царством, характеризующимся непрерывным потоком людей, т.е. переживаний, привязанностей, эмоций, мыслей, образов, выраженных подсознательных чувств, текущим туда-сюда.

Наглядным примером является Шахерезада. Без ее участия, султан из известной сказки «Тысяча и одна ночь» исполнил бы свое обещание казнить каждую женщину, с которой он переспал. Она остановила его, обратившись к его воображению, рассказывая сказки в течение тысячи ночей. Она постепенно раскрыла в нем пространство глубоких внутренних размышлений. 20 Пока мы сопротивляемся появлению внутри каждого из нас Шахерезады – помощника – мы будем продолжать видеть по всему миру газетные заголовки о женщинах, нанимающих киллера для убийства мужа, о мужчинах, забивающих своих возлюбленных до смерти, о педофилах, о гомосексуалистах, убивающих своих сексуальных партнеров, об изнасилованиях, презрении мужчин и женщин друг к другу. Прикоснувшись к нашему духу и сексуальности, Анима и Анимус оставляют на всем обществе свои отпечатки, иногда кровавые.

Критики Юнга, обвиняющие его теорию контрсексуальности в создании новых сексуальных стереотипов или всего лишь в отражении существующих предрассудков его собственного культурного контекста, совершенно упускают из виду пугающую силу влияния архетипов, о чем настойчиво предупреждал Юнг. 21 Это так легко пропустить. «Чтобы понять уникальный феномен архетипа, нужно большое количество практического опыта,» – поясняет Юнг, напоминая, что «нуминозное качество, необходимое для распознания архетипа, является столь же непредсказуемым и неопределенным, как и выражение человеческих глаз, очевидное, но при этом не поддающееся описанию». 22

При поверхностном знакомстве с теорией Юнга, возражения против концепции Анимы/Анимуса, рассматриваемых лишь как перечисление стереотипов, могут показаться обоснованными. Вырывая куски из контекста, можно сделать вывод, что Юнг приравнивает Эрос к чувствам, Аниме, женщинам, а Логос – к размышлениям, Анимусу, мужчинам. Оба пола, таким образом, становятся разделенными, подобно материи и духу, чувствам и мыслям, домашней и общественной жизни, действию и пассивности, вторжению и принятию. В отдельных отрывках можно прийти к умозаключению, что женщинам присуще лишь диффузное сознание, подобное Инь, а потому им необходим маскулинный дух Анимуса, чтобы взаимодействовать с пассивным образом мышления. Мужчины же обладают энергичным сознанием Янь, нуждающимся для баланса в эмоциональности и пассивности Анимы. Данные категории, как представляется, не зависят от типологии личности и игнорируют силу влияния навязанных культурных установок в отношении полов.

Метафоры Юнга в таких абзацах кажутся абсолютными понятиями, а его собственные эмоциональные реакции, такие, как негативные реакции на женский Анимус, – нашли отражение в самих определениях. Функция Анимуса, как видится, заключается лишь в том, чтобы разрушать, сводить с ума, упрекать. Из-за смешения понятий формы бытия, состоящего из связей, отношений и взаимоотношений, получается, будто все женщины являются экспертами в вопросе взаимоотношений, тогда как все мужчины абсолютно в них не разбираются.

Многие юнгианцы отмечают, насколько легко можно превратить понятия о Аниме и Анимусе в стереотипы. Некоторые предположили, что в нашем понимании Анима и Анимус – два вида сознания, присущего всем нам. 23 К сожалению, их попытка освободить нас от ограничивающих стереотипов, лишь приводит нас к другому набору устоявшихся понятий, в котором Анима и Анимус всегда имеют одно и тоже содержание, вне зависимости от того, где или в ком они проявляются. Однако сущность Анимы/Анимуса как проводников между Самостью и Эго всегда индивидуальна. Они не позволяют свести все лишь к культурно-обусловленным предрассудкам или любым понятиям ограничивающего сексизма. Упрощенный образ мыслей совершенно не позволяет увидеть всемирно-историческую значимость аналитических выводов Юнга, какой бы сложной, или по собственному выражению Юнга «нескладной», ни казалась их формулировка.

Кроме того, при более внимательном прочтении и глубоком понимании выводов данной теории можно обнаружить, что сущность архетипов противоречит системной завершенности и ослаблению стереотипных представлений. Если использовать типологию архетипов, как это достаточно легко сделать в отношении Анимы и Анимуса, то она сведет на нет все другие типологии. Сексуальные стереотипы не cмогут выдержать тщательный архетипический анализ, который, объединяя в себе симметрии и ассиметрии и запросто допуская возможность соединения противоположностей внутри каждого из нас, неизменно противоречит обобщенному подходу к мужчинам и женщинам. Неоднозначность такого взгляда всегда предпочтительнее однозначности; там, где речь идет о сексуальном поведении, наделять все окончательными смыслами было бы неверно.

Это вовсе не означает, что оценочные суждения не применимы в отношении мира Анимы/Анимуса. Архетипы зачастую сами по себе являются носителями ценностей, но тех, которые берут свое начало у истоков или ищут истину Бытия, а не тех, которые соответствуют какой-либо идеологии или модному прочтению верности и безошибочности. В отношении понятий Анимы и Анимуса, как и всех других архетипических категорий, мы против использования устоявшихся определений и считаем ранее сформированные мнения неприемлемыми, какими бы логичными для понимания архетипов они не казались.

Если в архетипическом мире Анимы/Анимуса и существует типология, то она основана на здравом смысле, это практичное деление на следующие компоненты: отец, мать, дочь, сын, брат, сестра, муж, жена. Существуют очевидные фантазийные образы: герой, героиня, любовник, возлюбленный, злодей, воплощение добра, неистовая сексуальность. Смысл идеальных образов в сочетании с более глубоким осознанием реальности в подобном очеловечивании Анимы/Анимуса, польза от которых примерно такая же, как от театральной программы, в которой кратко прописаны действующие лица, – вовсе не препятствовать нашему пониманию своих партнеров, детей, братьев и сестер, а лишь связать их с миллионами других, кто играл эти роли в прошлом и оставил нам четкие указания на то, какие существуют варианты их проигрывания. Чтобы понять, чему нас здесь должно научить прошлое, мы должны избегать упрощенных сексуальных противопоставлений в отношении мужчин и женщин с использованием отвлеченных категорий, как, например, возмутительное наделение женщин интуицией в сравнении с интеллектуальными способностями мужчин, или противопоставление мужских агрессивных характеристик и женских миротворческих качеств. Такие трактовки здесь совершенно неприемлемы, как и устаревшее глупое наделение женщин непостоянством, а мужчин надежностью, излишней озабоченностью своим внешним видом у женщин и отсутствием какого-либо интереса к своей внешности и грубостью у мужчин; или же женская слабость, приравненная к беспомощности, скомпенсированная мужской физической силой и смекалкой. Лучшее, что можно сказать о такого рода обобщенных утверждениях, – это то, что они предлагают статистическое обобщение ролей, в которых архетипические истины были заменены экономическими, социальными и сексистскими поверхностными суждениями.

Ни мужчины, ни женщины никогда не являются чем-то одним, и даже если они обладают сочетанием каких-либо черт, то никак не связанных с набором ролевых характеристик на основе стереотипов. Женщины бывали охотницами и воительницами, а мужчины заботились о детях. Мужчины были ухоженными, нежными, интуитивными, непостоянными, пассивными. Женщины были грубыми, бестактными, небрежными, агрессивными, интеллектуальными, уверенными и надежными, выполняя, казалось бы, традиционные роли. Как мужчины, так и женщины, на протяжении всего этого времени были и являются нечто большим и меньшим, чем прежде считалось, и гораздо более интересными с позиции сложных архетипических идентичностей, нежели с позиции упрощенных стереотипов. 24

Содержание Анимы и Анимуса не является неизменным; они представляют динамическую функцию или процесс. Когда мы наклеиваем ярлык Анимуса на людей, как если бы он всегда означал одно и то же, мы на самом деле описываем серьезные дисфункции моста, расстройство. Анимус, в случае женщины, никогда не может подходить под упрощенную генерализацию; он всегда проявляется сугубо индивидуально. История женщины-профессора, подготовка которой выходит за рамки докторантуры, служит наглядным примером. Она обнаружила, что ее Анимус постоянно проявляется, будь то во сне или в реальности, в образах крупных, молчаливых, спокойных, абсолютно невербальных мужчин, тихо стоящих рядом с ней или нежно ложащихся на нее, «заземляя» ее, чтобы связать ее с ее глубинным женским «Я». Другая женщина, абсолютно не умевшая четко и ясно выражать свои мысли, вышла замуж за мужчину по причине его блестящего умения много говорить. Спустя годы, она пришла на психоанализ, так как боялась убить его, если он не заткнется и не будет слушать ее.

Функция Анимы/Анимуса всегда одна и та же: выстроить мост между Эго и Самостью. Содержание же того, как мы движемся по мосту, различно в каждом отдельном случае и сугубо индивидуально для каждого из нас, хотя мы часто описываем их в общих чертах, как берущих начало в точке отправления, являющейся точной противоположностью нашей осознаваемой сексуальной идентичности.

Джун Сингер и Клэр Дуглас в своих работах предлагают одинаково интересный способ понять теорию Анимы/Анимуса и отстоять ее конструктивность, оригинальность и отсутствие дискриминационных идей. Используя описания Юнгом самого себя в терминах Личности № 1 и Личности № 2, они объясняют определенные ограничивающие аспекты юнгианских идеей теории Анимы и Анимуса опытом его первоначального «Я», ребенка из многопоколенной семьи пасторов в швейцарском обществе, заклеймленного присущим этому обществу женоненавистничеством, являющегося сыном отца, страдающего от потери веры, и неуравновешенной матери, мучавшейся от тяжелой депрессии в период раннего детства Юнга, но которая также предлагала невероятные выводы и хотя бы временами проявляла веселый, богатый материнский нрав. Там, где находит свое отражение Личность № 1, в теории Анимы/Анимуса преобладает традиционный образ мыслей. С Личностью № 2 проявляется радикальная оригинальность, по мере того, как Юнг работает, чтобы освободить понимание контрсексуальности от гендерных стереотипов того времени, указывая на важность интеграции различий в идентичность, непохожести в целостность, вне зависимости от того, соответствует ли это социально-предписанным нормам или нет. Логос и Эрос находят свое место. Нашему характерному, наиболее развитому способу эго-функционирования должен сопутствовать наш наименее проявленный, слаборазвитый способ функционирования, представленный нам фигурами Анимы/Анимуса – образов из наших снов, или прорывающихся в наши действия в самые неподходящие моменты. Мы должны каким-то образом интегрировать в нашу осознаваемую сексуальную идентичность ту противоположную идентичность, которая находится в нашем бессознательном.

У Юнга представлен разнообразный спектр способов, как люди представляют себя миру, а также задачи, стоящие перед всеми нами, заключающиеся в соединении всех наших частей вместе с целью психологически истинной самопрезентации. Юнг акцентировал внимание на важности данной задачи, на уровне архетипического аспекта Анимы и Анимуса, что откроет перед нами изначальные хтонические ресурсы человеческой психики. Новые и старые силы, новые и старые образы возрождаются, чтобы бросить нам вызов и обновить формы сексуального и духовного слияния, и тем самым вывести нас за рамки самопожертвенных банальностей групповой идентичности к приносящим большее удовольствие, более продуктивным, гибким, щедрым, содержательным формам общества.

Юнг помогает нам деконструировать нашу чрезмерно человеческую склонность превращать новые идеи в конкретную систему правил. Мы стремимся воплотить то, что является оригинальным и новым в нашей жизни, но слишком быстро отказываемся от того, с чем не можем легко справиться или понять. То, что поначалу воспринимается спокойно, мы затем закрепляем, и в конечном итоге ужесточаем свои поведенческие модели, превращая их в жесткий свод правил и предписаний, регулирующих наше поведение в социальной, сексуальной или религиозной жизни. Первоначальный набор знаний становится единственным предписанным способом, так же, как и связанные с ним символы мужского и женского становятся нашей определяющей типологией.

Юнг помогает нам признать то, что, принимая таким образом один набор знаков, символов и переживаний, мы скрываемся от возможности переживать и понимать другие, опасаясь яркого огня, сверкающего камня, проблесков света, глубокой благодатной тьмы. Мы воспринимаем лишь быстро уловимые части того, что предлагает себя в виде сексуального и духовного опыта, и закрепляем эти части во всех сферах реальности. Здесь Юнг идет методом проб и ошибок тому, чтобы сообщить, как в его понимании проявляется невероятный, потрясающий шок от влияния этой целостности. «Мы можем осознать, – говорит он, – что каждый из нас состоит из разных частей – их совокупности, которые мы идентифицируем и называем разными именами – а все ряды совокупностей составляют совокупность совокупностей, которые мы определяем и обозначаем целостностью».

Мы все, каждый из нас, внутри своих совокупностей, сталкиваемся с объективным другим, существующим прямо в центре нашей субъективности. При дальнейшем исследовании структур нашего сложного существа мы различаем объективный Субъект, который существует в сердце нашей субъективности, видит нас всегда, отражает нас, слышит нас, уважает нас как субъектов. Разделение между «мной» и «тобой», «нами» и «ими» разрушается. Вместо этого мы обнаруживаем сочетания «себя-себя», «нас-нас», связывающие множество уважаемых и любимых людей, которые могут угодить в ловушки воображения и философствования мистического богословия. Святые пишут об этом по-своему странно и удивительно. Святая Тереза Авильская говорит о его Величестве, который занимает место в центре наших душ. Мартин Бубер использует понятие «Ты», проявляющееся в каждом лице, превалируя над «Я». Майстер Экхарт проникает в великое, не имеющее названия, молчание внутри и за пределами Божества и его имен. Юнг говорит о Самости и архетипах Анимы/Анимуса, строящих мост к нам.

Рассматривая архетипы Анимы и Анимуса в таких больших масштабах, как мост Самости к каждому из нас, как индивидуумов и членов групп, Юнг возвращался к исходному и более широкому понятию архетипа.

Само слово он нашел в работах Святого Августина, а вместе с ним и большое количество ассоциаций, восходящих к греческим корням слова, и его использование Платоном, Аристотелем и досократическими философами. Когда речь идет об архетипах, мы имеем дело с отправной точкой, с основополагающими принципами, в каком-то смысле с высшей ступенью, основанными на некой первичной материи (Urstoff ), лежащей в основе вещей.

Все, что передает греческое слово arc h e , варьируется по смыслу и ассоциациям от абсолютных начал, происхождения всего сущего до суверенности и полномочий, «вершков и корешков», судей и высших должностных лиц. Мы находимся в нематериальной среде платонических идей, где в конечной точке materia prima Аристотеля (первоматерия, первоначало) жаждет обрести форму, по его выражению, как женщина желает обрести мужчину. Мало что имеет принципиальное значение, но не подпадает под категорию архетипа в древнем мире – четыре элемента, которые составляют материальный мир (земля, воздух, вода, огонь), этапы человеческого развития от далекого archai до современных сложностей, рождения и возрождения, от каждого действия сознания до переселения душ.

Пожалуй, самым полным и полезным словесным воплощением понятия arche , а потому и архетипов, является интерпретация Анаксимандра Милетского. Этот «родственник, ученик и преемник» Фалеса Милетского, считающегося первым греческим философом, был полон решимости, насколько мы можем судить даже из тех дошедших до нас фрагментов его рассуждений, систематизировать человеческий опыт, что делает его понимание первоначальной сущности как apeiron (апейрон, «бесконечное, беспредельное») еще более убедительным. Это есть «принцип и элемент существующих вещей», так как согласно некоторым трудам Анаксимандра, апейрон, «является первопричиной становления и разрушения мира». Он не сводится ни к воде, ни к каким-либо другим элементам. Он вечен и един; он окружает все миры и является источником всего.

Итак, начало и источник всего сущего – Неопределенность, ибо именно это и есть апейрон. Мы исходим в данном толковании из понятий безграничности, бесконечности, неопределенности, беспредельности, необъятности. Это структуры архетипов метафизики Юнга. Это то, что пробуждается в нас, когда мы переходим через мост Анимы/Анимуса от Эго к Самости, мир без границ, не только по своему происхождению (истокам), но и продолжающемуся бытию.

Глава 1. Анима и Анимус

1. C. G. Jung, Letters , ed. Gerhart Adler and Aniela Jaffe, trans. R. F. C. Hull (Princeton: Princeton University Press, 1975), 2:192.
2. «Логос», в понимании Юнга, представляет упорядоченность у источника; в качестве подтверждения его архетипической важности приводятся первые слова из Евангелия от Иоанна, In principium erat verbum , «В начале было слово». «Эрос» – это принцип психической взаимосвязи (формы бытия, состоящей из связей и отношений).
3. Все примеры из психоаналитической практики Энн Уланов используются с согласия пациентов, за что авторы выражают свою благодарность.
4. См. A. B. Ulanov, “For Better and for Worse”, Psychoanalytic Review 76 (Winter 1986).
5. См. D. W. Winnicott, “The Meaning of the Word ‘Democracy’,” in Home Is Where We Start From (New York: Norton, 1986), 252-253.
6. C. G. Jung, The Structure and Dynamics of the Psyche , vol. 8 of The Collected Works of C. G. Jung , trans. R. F. C. Hull (New York: Pantheon, 1960), 406, para. 798 (hereafter cited as CW).
7. Карл Барт высказывает аналогичное мнение в отношении классификации по половому признаку и приводит веские аргументы против использования типологий с жестко фиксированной структурой. Церковная догматика : Избранное . [Church Dogmatics: A Selection (Edinburgh: T. & T. Clark, 1961), 194-204)]
8. C. G. Jung, Mysterium Coniunctionis , CW 14, trans. R. F. C. Hull (New York: Pantheon, 1963), 180, para. 226.
9. В ходе лекций по данной теме в Чапел-Хилл, штат Северная Каролина, несколько лет назад один из слушателей задал нам вопрос, чем содержание Самости отличается, например, от наполнения Тени. Мы пояснили, что Самость касается вопросов жизни и смерти. Однако аналогия моста применима и по отношению к Тени и прочим сложным пcихическим комплексам, таким как Персона, однако в этих случаях существует совершенно другое ощущение того, как cодержимое обращается к нам. Содержимое Самости, проводником которого выступает Анима/Анимус, не сталкивает нас с Плохим в себе (или с Хорошим, для тех из нас, кто изначально считает себя плохим); наполнение Самости ставит под вопрос само наше существование. Подробнее, см. A. B. Ulanov, “Disguises of the Anima,” Gender and Soul in Psychotherapy , ed. Nathan Schwartz-Salant and Murray Stein (Wilmette, 111.: Chiron, 1992), 49, n. 2.
10. C. G. Jung, Two Essays in Analytical Psychology , CW 7, trans. R. F. C. Hull (Princeton: Princeton Univ. Press, 1953), 181, para. 399. См. также Jung’s “Concerning Rebirth” in The Archetype and the Collective Unconscious, CW 9:1, 124, trans. R. F. C. Hull (New York: Pantheon, 1959) para. 223: “They serve as bridges to the unconscious”; and Dream Analysis: A Seminar of C. G. Jung 1928-1930 , ed. William McGuire (Princeton: Princeton Univ. Press, 1984), 337, 486.
11. Jung, Two Essays , CW 1, 224, para. 370. См. Также “The Secret of the Golden Flower,” in Alchemical Studies, CW 13, trans. R. F. C. Hull (Princeton: Princeton University Press, 1967), 42, para. 62.
12. См. A. B. Ulanov, The Feminine in Jungian Psychology and in Chris­tian Theology (Evanston, 111.: Northwestern University Press, 1971), 256-257.
13. См. Sigmund Freud, The Ego and the Id , trans. Joan Riviere and James Strachey (New York: Norton, 1960), 21, 23. См. также Freud’s Three Essays on the Theory of Sexuality , Standard Edition, vol. 7, trans. James Strachey (London: Hogarth Press, 1974), 220n; Melanie Klein, Envy and Gratitude and Other Works , 1946-1963 (New York: Delacorte, 1975), 82, 135, 169, 306, 307; D. W. Winnicott, Playing and Reality (London: Tavis­tock, 1971), 72-75, 80-84; Harry Guntrip, Schizoid Phenomena, Object Relations and the Self (New York: International Universities Press, 1969), 250ff., 257ff.; and Janine Chasseguet-Smirgel, Sexuality and Mind: The Role of the Father and the Mother in the Psyche (New York: New York Univ. Press, 1986), 42-43.
14. D. W. Winnicott, “On the Kleinian Contribution,” в The Maturational Processes and the Facilitating Environment (New York: International Universities Press, 1965), 177.
15. См. для примера, Jeffrey Seinfeld, The Bad Object: Healing the Nega­tive Therapeutic Reaction in Psychotherapy (Northvale, N.J.: Jason Aron­son, 1990).
16. A. B. Ulanov, The Wisdom of the Psyche (Cambridge: Cowley, 1987), 21.
17. 1 Jung, Letters 1:490.
18. См. A. B. Ulanov, The Feminine , 36; см. также В. K. Fowles, “Thoughts About the Tomgirl,” Journal of Analytical Psychology 23, no. 2 (1978): 161-175; Andrew Samuels, “Beyond the Pleasure Principle: A Post- Jungian Viewpoint,” Harvest 34 (1988-89).
19. Рекомендуется прочесть «Новую Жизнь » перед и после прочтения «Божественной комедии », чтобы осознать смысл соединения естественного и божественного, которым Данте наделил свою Аниму, а также увидеть величественную психологическую реальность Беатриче Портинари подтвержденной в литературно-духовной структуре.
20. См. Ann Ulanov and Barry Ulanov, The Witch and the Clown: Two Archetypes of Human Sexuality (Wilmette, 111.: Chiron, 1987), 250-254.
21. См. Для примера, Naomi Goldenberg, “A Feminist Critique of Jung,” Signs: A Journal of Women in Culture and Society 2, no. 2 (1976); Jean Baker Miller, Toward a New Psychology of Women (Boston: Beacon, 1976); R. R. Reuther, Sexism and God-Talk: Toward a Feminist Theology (Boston: Beacon, 1983).
22. Jung, Letters 2:490. См. также Jung’s discussion of archetypes in CW 8:136-138, 201, 213, paras. 277-282, 398, 417.
23. См. Gaston Bachelard, The Poetics of Reverie , trans. Daniel Russell (New York: Orion, 1969), chap. 2. См. также James Hillman, “On Psycholog­ical Femininity,” в The Myth of Analysis (San Francisco: Harper, 1972); and Verena Kast, The Nature of Loving: Patterns of Human Relationship , trans. Boris Matthews (Wilmette, 111.: Chiron, 1986), chap. 8.
24. “Каждое заболевание – это уникальныйпроцесс, присущий конкретному человеку, а индивидуальные случаи всегда отличаются друг от друга,” – писала о Юнге М.-Л. Фон Франц в своей книге «Избавление от колдовства в волшебных сказках» . [ The Psychological Meaning of Redemption Motifs in Fairy Tales (Toronto: Inner City Books, 1980), 8.]
25. См. C. G. Jung, Memories, Dreams, Reflections , ed. Aniela Jaffe, trans. Richard Winston and Clara Winston (New York: Pantheon, 1963), 19-20, 33, 45. См. также Claire Douglas, The Woman in the Mirror: Analyti­cal Psychology and the Feminine (Boston: Sigo, 1990), 148-149, 176, 199; and June Singer, Androgyny: Toward a New Theory of Sexuality (Boston: Sigo, 1989), 257-258. Винникотт объясняет Личности № 1 и Личности № 2 Юнга как свидетельство того, что Юнг страдал от ранней детской шизофрении, но впоследствии смог излечиться; см. данный очерк в Memories, Dreams, Reflections in Interna­tional Journal of Psychoanalysis 45 (1964) :2-3.

Стадии развития Анимы и Анимуса. Их роль в профессиональном становлении человека. Их бессознательное влияние на наше настроение и мотивацию. Игры Анимуса и Анимы в отношениях. Описано живо, конкретно, практически. Сам текст написан профессионалом высшего уровня - Татьяной Ребеко, одним из первых юнгианских аналитиков в России.
И друзья, конечно в тексте есть небесспорные моменты. Поэтому предлагаю извлечь из него прежде всего ценное и полезное. А завтра в 14:00 будем все это обсуждать на нашей встрече, не забудьте записаться -

Архетипы АНИМА И АНИМУС

«Анима» в дословном переводе с латыни означает «душа», тогда как слово «Анимус» - это новояз, который буквально можно перевести как «душ» (душа мужского рода). Юнг полагал, что Анима - это женская часть психики мужчины, а Анимус - мужская часть психики женщины. По сути, и то, и это - архетипы гендера. Анима и Анимус являются во многом неосознаваемыми архетипами.

Юнг полагал, что Анима - это, прежде всего источник чувства и настроения мужчины. «Анима - это персонификация всех женских психологических тенденций в психике мужчины, таких как туманность и расплывчатость чувств и настроений, пророческие наития, восприимчивость к чему-то иррациональному, способность к индивидуальной любви, и, в конечном счете - связь с Бессознательным». Иногда Юнг прямо говорит, что Анима - это архетип, который работает как проводником между сознанием мужчины и его Бессознательном. Он отмечал, что Анима - это эмпирическое понятие, но не давал никакого логического объяснения: «Вопреки часто высказываемому предрассудку, будто речь идет о какой-то теоретической выдумке или, того хуже, о чистой мифологии, я должен подчеркнуть, что понятие Анимы - это чисто опытное понятие, цель которого состоит только в том, чтобы дать имя группе родственных или аналогичных явлений». Эти родственные явления могут быть заполнены разным материалом, но структурно они одинаковы. Таким образом, Юнг вводит понятие Анимы для обозначения сходного опыта. «Анима - это хтоническая («зарытая в землю»), архаическая часть души мужчины. <... > Этот термин не стоит смешивать ни с христианско-догматическим, ни с каким-то другим философским понятием души. Если кто-то желает составить себе сколько-нибудь конкретное представление о сущности того, что выражается этим понятием, то лучше вернуться к античным авторам или классической китайской философии, где Анима понимается как женская хтоническая часть души. Такая отсылка к прошлому всегда, разумеется, сопряжена с опасностью конкретизма, чего я стараюсь избежать. Речь идет не об абстрактном, а об опытном понятии, которому присущ облик, в коем Анима у нас проявляется».

Анима имеет совершенно определенные свойства, которые в целом выражаются в том, что это, прежде всего настроение, чувства и какие-то порывы. Поэтому Юнг иногда говорил, что Анима - это готовность к прыжку. Недаром в старые времена одержимость Анимой называли аниматозностью (раздражимостью, возбудимостью мужчины, когда тот ведет себя как принцесса на горошине и возбуждается на самые разные стимулы - причем сила реагирования в таких случаях неадекватна силе стимула). Если говорить об Аниме как о готовности к реагированию, то нужно отдельно рассмотреть источники образа Анимы. В психике мужчины этот образ сильно смикширован с образом матери, поэтому мужчине трудно разделить где заканчивается мать и начинается Анима. Образ Анимы придает сыну идеализацию матери. Мать для сына имеет совершенно демоническую власть, куда бóльшую, чем власть человеческая. Анима несет эмоции и аффекты. Благодаря Аниме мужчина имеет контакт со своей инстинктивной сферой, которая, разумеется, социально не оформлена - и грубая порода из Бессознательного, попадая в сознание, вызывает какую-то разруху, например в виде вулкана страстей, мыслей или наитий.

Анима - это фактор наибольшей важности в психике мужчины, где всегда действуют эмоции и аффекты. Это довольно «стервозная» часть психики - она усиливает, преувеличивает, подделывает и мифологизирует все эмоциональные отношения к профессии и людям обоих полов. Когда Анима уже в достаточной мере упрочилась, она изнеживает характер мужчины и делает его восприимчивым, раздражительным, капризным, ревнивым, тщеславным и неприспособленным. Был мужик, а теперь «принцесса на горошине» (эту аналогию использует сам Юнг). Люди, оказавшиеся под влиянием чрезмерно развитой Анимы, оказываются пропитанными ею. Они находятся в состоянии недомогания и распространяют это недомогание повсюду, все шире и шире. Полная дисфория, все не то и все не так. И эта Анима начинает раздражать окружающих. «Аниматозные» мужики совершенно невыносимы, а в их окружении чувствуешь себя как на минном поле. Некомфортно.

Юнг считал, что до наступления зрелости (в его понимании это примерно 35 лет) мужчина может без ущерба переносить потерю Анимы. Нужно чтобы мужчина стал мужчиной и справился с задачей обретения своей маскулинности. В случае гомосексуальности у нас происходит полная идентификация с Анимой. Поскольку мужчина через Аниму имеет связь с Бессознательным, то Юнг особо отмечает, что женские атрибуты у мужчины часто можно наблюдать на примере пророков и шаманов. Некоторые шаманы, готовясь к обрядам, рисовали на своей одежде женские груди и говорили высокими женскими голосами, тем самым всячески подчеркивая контакт с Бессознательным. Во всех культурах люди, имеющие какой-то контакт с Бессознательным и способные выносить оттуда какой-то контент, разными способами выдают свою связь с женским (одежды, прически, аксессуары etc). Если посмотреть на иконы, то можно заметить у многих мужчин длинные волосы и отметить общее женоподобие их лиц. Более того - одеяние православного священника скорее можно назвать женским, чем мужским.

Если мужчина не обретает контакт с Анимой до 35 лет, то он утрачивает всякую жизненность и у него наступает то, что Юнг называл «потерей души». При этом важно полностью не идентифицироваться с Анимой. Что касается сексуальности, гармоничным вариантом является латентная бисексуальность («Мужчина, который осознает свою латентную бисексуальность и в гетеросексуальном плане становится намного более изысканным, изощренным и благополучным»). Гомофоб же настолько боится контакта со своей Анимой, что вместе со своим страхом перед гомосексуальной ориентацией он отсекает и какую-то часть своих эмоций и чувств. Если воссоединение с Анимой не состоялось, то у человека возникает потеря жизненности, флексибильности и человечности. Он сталкивается с преждевременным оцепенением и закостенелостью, стереотипией, фантастической односторонностью, становится своенравным и педантичным либо утомленным и неряшливым, с ребяческой склонностью к алкоголизму. Он либо грубеет и превращается в «человека в футляре», либо превращается в «заболоченную лужу». Эти два непродуктивных типажа нередко встречаются в художественных произведениях.

Анима мужчин отчасти смешана с матерью, но иногда проецируется на жену. Если мужчина не вполне осознает свое Аниму и не контактирует с ней на уровне сознания, то он может проецировать на своего партнера свою теневую Аниму - и тогда партнерша станет «носителем порока». Юнг: «Идентификация с социальной ролью - щедрый источник неврозов вообще. Человек не может безнаказанно отделаться от самого себя в пользу искусственной личности (Персоны - Прим. Авт). Уже только попытка этого обыкновенно вызывает бессознательные реакции, настроения, фобии, навязчивые представления, слабости, пороки etc. Социально сильный мужчина в частной жизни чаще всего дитя по отношению к состоянию собственных чувств. Его общественная дисциплинированность, которой он так настойчиво требует от других, в частной жизни жалко буксует. Его «любовь к своей профессии» дома обращается в меланхолию. Его безупречная публичная мораль под маской выглядит поразительно - мы уже говорим не о поступках, а только о фантазиях (впрочем, жены таких мужей могли бы рассказать об этом кое-что еще). Его самозабвенный альтруизм... Его дети смотрят на это иначе». Довольно типичная ситуация в психотерапии - отец клиента был каким-нибудь партийным боссом, выбивающим всем путевки и квартиры, а его собственному ребенку ничего не перепадало - и он чувствовал, словно бы папы и нет вовсе. Сам Юнг описывал одного своего клиента - мужчину, который изначально заявил ему, что пришел на консультацию из-за любознательного интереса к психоанализу. Общаясь с этим клиентом, Юнг понял, что у того, как будто бы не было никаких пороков. Его теоретические знания начали буксовать - и он даже задумался о пересмотре всей своей доктрины. А потом к Юнгу пришла жена этого клиента - и Юнг понял, что всю свою негативную часть этот деятель слил на свою супругу.
Юнг выделяет несколько стадий развития Анимы, которые соответствуют стадиям психического онтогенеза:

1. Анима характеризуется фигурой Евы, которая репрезентирует чисто биологические инстинктивные уровень. Особенно ярко это можно наблюдать на стадии пубертата, когда мальчики особенно активно интересуются порнографией. Отсюда же типичный сюжет с подростками, подглядывающим за взрослыми тетками в бане. Эстетики никакой, зато мясо и биология во всей красе. То же самое с жестким порно - там нет никаких отношений, только куски гениталий в close-up. Если же порнографией интересуется взрослый дядя, это уже должно настораживать - скорее всего, он завис на первой стадии развития Анимы. Когда порно смотрит подросток - это нормально, но если этим же занимается зрелый 30-летний мужчина, вокруг которого огромное количество женщин - это уже, мягко говоря, чудачество. Если порнографией интересуется дядечка в 50 лет - это уже сильно нездоровая ситуация.

2. Романтическая любовь - это уже эстетический уровень. Вспоминаем рыцарские романы со всеми их дамскими платочками. Во главе угла таких отношений эстетика и романтизм. Из этой же серии браки между людьми, между которыми раньше были детские отношения - такие люди сохраняют частичку того наивного романтизма из детства, когда они вместе ходили в одну песочницу. Это очень трогательно и в этом очень много чистоты.

3. Здесь Анима характеризуется фигурой девы Марии. Суть: Эрос и любовь к духовным ценностям в высоком смысле. Не Эрос как плоть, а именно Эрос как любовь. Неисчерпаемая любовь ко всему.

4. Премудрость Божья - здесь уже происходит слияние с Самостью.
Безусловная любовь и способность безусловного принятия всего. В целом это достаточно близко к тому, о чем пишет Эрих Фромм.

Анима часто изображается в виде колдуньи или ведьмы, завлекающей и затягивающей мужчину. Сирены, опять же. Нередко образ Анимы выступает в виде соблазнительницы и искусительницы, которая потом оказывается ведьмой или еще чем похлеще. Отсюда же все сказки, в которых 100-й жених приходит свататься к Принцессе и видит на входе 99 голов, насаженных на колья.

Кроме того, существует понятие позитивной и негативной Анимы. Позитивная Анима ведет мужчину к освоению глубин своего Бессознательного, но она позитивна в смысле своего последействия - мужчина осваивает какую-то область, неведомую ранее. Этакий добрый проводник в Бессознательное. Негативная Анима завораживает мужчину и заводит его в кризисную ситуацию, из которой почти нет выхода. Но такое понимание негативной Анимы небесспорно, поскольку прохождение кризисов предполагает обретение нового опыта - и, соответственно, развитие.

Переходим к Анимусу

Анимус - это мужская часть психики женщины. Юнг говорит, что как бы ни трудно нам было бы понять суть Анимы, еще сложнее понять Анимус. Дело в том, есть представление, что мужчина больше живет в сознании и в рассудке, тогда как женщина - в чувствах. По этой причине мужчина может хотя бы рассудочно понять, что за каша творится с его чувствами и Анимами. Соответственно, перед женщинами стоит на порядок более сложная задача - прочувствовать, что происходит с логосом. Юнг пишет: «Если бы мне нужно было одним словом обозначить то, в чем состоит различие между мужчиной и женщиной в этом отношении, и то, что характеризует Анимус в отличие от Анимы, то я могу сказать одно слово - если Анима производит настроение, то Анимус - мнение. И как настроение мужчин появляется на свет из темных глубин, так же и мнение женщин основывается на столь же бессознательных априорных предпосылках. Мнение Анимуса очень часто имеет характер солидных убеждений, поколебать которые невозможно, либо принципов, которые якобы неприкосновенно общеобязательны. Анализируя мнение, мы первым делом сталкиваемся с бессознательными предпосылками. Эти мнения мыслятся так, словно такие предпосылки существуют». Как это выглядит на практике: женщина берет какую-то априорную предпосылку, неизвестно на чем основанную (например, «Как известно... »), и строит на ней логичную выкладку, которая очень раздражает мужчин. Женщина точно знает, как она дошла до мысли такой. И если на каком- то этапе ее логической дорожке ей укажут на какое-то противоречие, то она легко придет к тому же умозаключению с другой стороны. В действительности же эти мнения женщин не мыслятся, а берутся уже законченными и готовыми - причем до такой степени убедительно, что женщине даже в голову не приходит в них сомневаться. Уж если баба что решила - это будет (при условии, что это ее Анимус). Еще и всех окружающих сагитирует в пользу своей идеи, будь то уринотерапия или моржевание.

Анимус женщины может выхватывать какие-то новые идеи, к которым женщины очень чувствительны. Причем они могут не знать, откуда эти идеи взялись и почему они важны - но они их чувствуют через контакт с Бессознательным.

По аналогии с позитивной и негативной Анимой можно выделить и позитивный и негативный Анимус. Позитивный Анимус ведет женщину к прозрениям и следованию всяким разным вероучениям (смысл которых она может не понимать до конца). А негативный Анимус может, например, заставить женщину служить Сатане - причем и здесь она будет истово верить в то, что поступает верно.

Еще цитата из Юнга: «Анимус принимает форму тайного священного убеждения. Когда такое убеждение проповедуется громким настойчивым мужским голосом, или когда оно навязывается всем окружающим посредством бурных эмоциональных сцен, за этим легко опознается маскулинность, лежащая в основе женщины. Более того, в той женщине, которая выглядит чрезвычайно женственной, Анимус бывает в той же мере жестоким, выказывая неумолимую силу. Совершенно неожиданно это может обнаружиться у женщины вопреки ей самой как что-то упорно настойчивое, холодное, совершенно неприступно замкнутое. Одной из излюбленных тем, которую Анимус повторяет у такого типа женщин: «Единственное, что я хочу в этом мире - это любовь. Но он меня не любит».

Негативный Анимус иногда показывается как демон Смерти (например, Синяя Борода, который убивает своих жен, сующих нос в запретные комнатки). «Негативный Анимус - это полуосознаваемые, холодные, деструктивные размышления». Это то ли чувства, то ли наития - но вот проскочила мысля - и оставила нехороший след в стиле «вряд ли здесь что-то получится». Причем в данном случае женщина не додумывает до конца - в ней говорит не сознание, а Анимус. Особенно охватывают женщину эти размышления тогда, когда она начинает думать о своей женской доле и о чем-то еще подобном. Это - своего рода паутина расчетов и мыслей, заполненных злобой и интригами. Эти мысли вводят ее в такое состояние, что она может даже причинить смерть своим близким. Если женщина охвачена негативным Анимусом, то могут пострадать даже ее близкие. Например, одна из клиенток Юнга, рассматривая картинки Французской Ривьеры, сказала ему: «Когда один из нас умрет, я поеду на Ривьеру». Абсолютно полуосознаваемая вещь. В сознательном виде это бы звучало как «Я хочу, чтобы мой муж умер» или «Мой муж мешает мне жить», либо как «С ним я не могу поехать на Ривьеру, потому что он лежебока». Как только пагубные мысли осознаются, они перестают оказывать негативное влияние. Юнг пишет: «Женщина может загнать в болезнь своих близких, жена - своего мужа, мать - своих детей, пособничая их несчастному случаю и даже смерти». Действительно, часто на прием приходит женщина с жалобами на неприятности у близких, а в ходе терапии выясняется, что эти близкие так или иначе мешают ей жить и наслаждаться жизнью. При этом женщина боится высказать эту негативность в форме «Мне мешает муж/дочь/мама».

Помимо источника мнений Анимус также может выступать в качестве коллективной совести. Мнения Анимуса всегда коллективны и стоят над индивидуальными суждениями.

Если сознание мужчины множественно, а его Анима унитарна, то у женщины все наоборот: ее сознание унитарно (дом-семья-секс - все в одном), а Анимус - множественный. Поэтому женщина может быть влюблена сразу в нескольких мужчин. Если мужчина влюблен в женщину, то она для него и самая умная, и самая красивая, и самая желанная. А женщина может любить 10 мужчин сразу. С одним она ходит на выставки, с другим смотрит фильмы, с третьим спит, от четвертого млеет, а от пятого прѐтся, когда тот на брусьях крутится. Поскольку женщина коллективна, постольку и ее мнения коллективны («Все так говорят», «Все это знают», «Всем известно»). А еще женщина, в известном смысле, более совестлива, потому как она является как бы конденсатом коллективной совести («Так нехорошо поступать»). Идея коллективной совести ей не чужда. Эта своеобразная «судебная коллегия» и есть персонификация Анимуса. «Анимус - это нечто вроде собора отцов или иных авторитетов, которые с кафедры произносят неоспоримые разумные приговоры. Если бросить на дело более пристальный взгляд, то окажется, что эти взыскательные приговоры, видимо, главным образом представляют собой слова и мнения, может быть - бессознательно вычитанные, начиная с детского возраста, из книг, и собранные в канон образцовой истины, правильности и разумности». Это тезаурус предпосылок, которые проявляются везде (например, женщина может сказать: «Так всегда поступали в подобных случаях»). В одном из мест Юнг отмечает, что женщина намного чаще мужчины использует местоимение «Я» (хотя по факту справедливее было использовать местоимение «мы»). С одной стороны Анимус имеет консервативный пласт, опирающиеся на общие мнения и некую консервативную совесть, но Анимус также и реформатор. Женщина, одержимая Анимусом, питает слабость к темным, незнакомым словам, приятнейшим образом заменяющим обычные размышления. Анимус женщины прилипает к величайшим истинам, сказанным полунамѐком, а не прямо и буквально. Настоящие донжуаны умеют нашептать на ушко правильные слова, за которыми ничего не стоит. Если женщина находится в состоянии одержимости Анимой, то единственный способ ее растормошить - это подойти, крепко обнять и уверенно сказать три волшебных слова: «ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО! » Бред бредом, а женщина верит. У интеллектуальных женщин Анимус вызывает страсть к рассуждениям, которые должны быть интеллектуальными и критичными, но которые должны заключаться в том, чтобы второстепенный и неважный момент превращать в абсурдную суть дела (e.g. «Нет, ну ты мне скажи... Зачем ты сказал, что я никогда не готовила такой вкусный винегрет? Да ты меня никогда не любил, никогда не ценил... » etc).

Когда оба партнера заражены Анимой и Анимусом - это то еще кино.

Допустим, она сказала: «Давай пойдем в кино», а он ответил: «Ну». Чем больше мужчина углубляется в свое настроение, тем больше женщине хочется понять, что он имеет в виду своим неответом на ее вопросы. И начинается поочередное сшелушивание эпидермиса, дермы и мышц. Мужчина, не находящийся в состоянии одержимости Анимой не отреагирует на «наезды» женщины и пропустит их мимо ушей. Но если он залип в Анима-настроении, а она - в Анимус-мнениях, то шрапнель полетит во все стороны. Она будет все больше и больше допытываться идеи, а он - все больше и больше уходить в чувства. Причем он не понимает, в какие чувства он уходит, а она - какой его ответ ее удовлетворит. Хотя бы потому, что удовлетворительного ответа тут нет. Потому что чтобы получить ответ, нужно четко сформулировать вопрос, а женщина в данном случае этого сделать не может. И чем больше ее непонимание, тем сильнее нарастает раздражение.
Часто негативный Анимус проявляется в сновидениях, видениях и страхах как демон смерти в виде грабителя или убийцы. И Анима, и Анимус склонны все преувеличивать - просто первая преувеличивает чувства, а второй - идеи (например, идею взлома или насилия). «Пребывая в самой сердцевине женщины Анимус шепчет: «Ты несчастна. Что пользы стараться? Нет смысла что-либо делать - жизнь никогда не изменится к лучшему».

Юнг приводит такое сновидение одной из своих клиенток: «Две замаскированные фигуры карабкаются на балкон и забираются в дом. Они закутаны в черную одежду с капюшоном. Кажется, будто бы они хотят мучить меня и мою сестру. Сестра прячется под кроватью, но они выталкивают ее оттуда метлой и начинают пытать. Теперь наступает мой черед. Главарь толкает меня к стене, делая при этом какие-то магические движения перед моим лицом. В это самое мгновение делает что-то вроде наброска на стене, и я, увидев это, говорю - чтобы выглядеть дружелюбно - «О, как хорошо нарисовано! » Теперь, совершенно неожиданно, у моего мучителя благородное лицо артиста, и он говорит величественно: «Да, кстати» - и начинает потирать свои очки». Что имеем: дура дурой, а сообразила, что надо бы выглядеть дружелюбно, дабы вслед за сестрой не отправили. Бессознательный Анимус в чистом виде. Мужчина не может «выглядеть дружелюбно», он может неожиданно испытать дружелюбие - но вот выглядеть дружелюбно после того, как только что замучили сестру - так он не умеет. Это сновидение Юнг толковал так: эта женщина (а ей было что-то вроде 45 лет) хотела поменять свою профессию и размышляла - не поздно ли перейти в искусство. Ее сестра по факту умерла еще в молодости, но при жизни у нее были какие-то художественные дарования. Это сновидение показывает, что пока она своим умом боится решиться на смену профессии, ее преследует Анимус. Как только она понимает, что она может изменить свою жизнь и поменять свою профессию даже в 45 лет, грабитель- убийца превращается в благородного артиста. Так негативный Анимус может переходить в позитивный (впрочем, возможен и обратный вариант).

Для Анимуса, как и для Анимы, характерна стадиальность развития. Здесь Юнг выделяет четыре стадии:

1. Порно - тут все как с Анимой. Этап представлен физкультурником, мускулистым атлетом и прочими подобными типажами. По этой причине в школе наибольшим спросом пользуются качки (хотя есть и девочки, у которых данный тип вызывает чуть ли не отвращение - в этом проявляется их неосознанный страх попасть под влияние Анимуса). Инстинкт, биология и фиксация на физических данных.

2. Инициатива и способность к планомерным действиям. Девочки из старших классов и студентки младших курсов являются на порядок более способными к планомерным действиям, чем их ровесники противоположного пола. Все аккуратно и целенаправленно записано в тетрадку, все четко и по полочкам.

3. Анимус становится миром и репрезентируется каким-то лицом или духовным учением. Там где в Аниме обретается разлитая и всеобщая любовь, в Анимусе развивается духовность. Там эротичное, а тут - духовное.

4. Слияние Анимы и Анимуса. Анима идет со стороны любви, Анимус - со стороны мнений. И на этой стадии они сливаются воедино. Юнг считал, что в этом смысле мы идем от гермафродита к андрогину.

Анимус и Анима существуют по принципу взаимодополнения, в основе которого лежит архетип Священного Брака (Иерогамуса) - это брак, в котором две противоположности дополняют друг друга и создают абсолютную целостность. Поэтому Юнг предполагает, что любой брак - это попытка воссоздания Иерогамуса, в рамках которого Анимус женщины должен найти контакт с Анимой мужчины.

Базовый курс аналитической психологии, или Юнгианский бревиарий Зеленский Валерий Всеволодович

Анима - Анимус

Анима - Анимус

Продолжая тему предыдущей главы и возвращаясь к упомянутому выше различению личностного и коллективного, следует указать, что между ними располагается психическая структура, связывающая эти уровни и умеющая быть одновременно и там, и тут. Имеются в виду Анима у мужчин и Анимусу женщин. Анима представляет автономное психическое содержание в мужской личности, которое условно можно назвать «внутренней женщиной» в мужчине. Анима психически воспроизводит женское начало у мужчины и символически представлена женской фигурой - галереей образов от проститутки и совратительницы до мудрой святой (София), духовной наставницы. Женское начало персонифицируется в принципе Эроса, относящемся к любви и родственным узам. Мужская влюбленность как состояние есть проекция Анимы. Совмещение Эго и Анимы делает мужчину женоподобным, не в меру чувствительным и обидчивым. Мужчина начинает вести себя как находящаяся в подчинении, чувствующая себя неполноценной женщина. В таких случаях можно говорить об одержимости Анимой. Эти состояния приводят к психическому параличу, неспособности к самостоятельному поведению человека, сведенного до положения «шелкового мальчика». Вероятнее всего, можно ожидать появления такого состояния у мужчины в отношениях с женщиной, эмоциональные отношения с которой весьма запутанны. В реальной жизни это чаще всего происходит с собственной женой. Полноценное психологическое развитие Анимы позволяет мужчине глубоко осознать и осмыслить природу человеческих взаимоотношений и обеспечивает ему возможность проникать в глубинные уровни психического, в его архетипические слои.

Соответственно Анимус представляет мужские психические элементы в психологии женщин. Символически это выражено рядом мужских фигур, начиная от страшного насильника, сексуального маньяка, терроризирующего свою жертву, до святого, пронизанного светом радости и доброты. Персонификация мужского начала в женской природе носит название Логоса, представляющего способность к осознанию, рефлексии, постижению разумом. В сумме это составляет рациональное начало, тогда как Анима есть начало эмоциональное. Возникновение чувства любви у женщины аналогичным образом обязано проекции Анимуса. Субъективная идентификация Эго с Анимусом приводит к утрате женщиной контакта с ее женской природой и к тому, что она начинает себя вести как неполноценный мужчина. Женщина в этом состоянии становится более жесткой, более агрессивной и самоуверенной. Одержимость Анимусом заставляет женщину проявлять больший интерес к власти, к обладанию, нежели поддерживать взаимоотношения или родственные связи. В этом случае она начинает утрачивать в себе качества жены, матери, бабушки. Как и в случае с мужской Анимой, Анимус чаще всего обнаруживается в связи с эмоционально значимым мужчиной, в частности с мужем. Различные в своих проявлениях Анима и Анимус в целом имеют одинаковые характеристики и весьма сходны друг с другом. Они также испытывают взаимное влечение друг к другу - малейшее свидетельство одного тотчас же вызывает проявление другого у партнера. Зрелый и хорошо развитый Анимус - весьма ценный психический компонент, позволяющий женщине действовать более разумно и целенаправленно, более соответствовать Аниме мужчины. Сходным образом здесь обеспечиваются возможности проникновения в архетипи-ческие пласты психики.

Открытие Юнгом Анимы/Анимуса как архетипа коллективного бессознательного продолжает оставаться важным вкладом в копилку человеческого знания, и определенно одним из самых творческих. Появлением и развитием этой идеи в аналитической психологии Юнг обязан прежде всего своей бывшей пациентке, а в дальнейшем ассистентке и конфиденту, российскому психоаналитику Сабине Шпильрейн, которая выдвинула идею Анимы - Анимуса в своих работах. Из своей клинической практики, личных (семейных) переживаний, наблюдений над собой Юнг сделал вывод о том, что под его мужской сознательной внешностью в скрытой толще психического залегает бессознательная женская составляющая с ее собственным характером и своими специфическими способами действия. Юнг видел, что эта более мягкая, теплая, более эмоциональная и духовная сторона, скрытая под сознательной маскулинностью мужчины, обладает своего рода автономностью и своеобразной внутренней логикой и представляет себя чем-то вроде внутренней женщины, в особенности в снах, фантазиях и проекциях, и эта сторона мужчины действительно принимает символическую форму женщины. Прежде всего Юнг, как он сам описывает это в автобиографической книге «Воспоминания, сновидения, размышления», наблюдал в своей матери (и соответственно в других женщинах тоже) две личности. Первая была обычной, повседневной женской натурой, в то время как вторая выглядела более таинственной, хотя и вполне реальной личностью. Она обладала сходством с бессознательной мужской стороной ее сознательной женственности, стороной с такими чертами и качествами поведения, которые, как правило, приписывались мужчинам: безжалостность, рациональность, властность и нечто вроде непоколебимого борца, самоуверенного, упрямого, что выглядело весьма странно на фоне ее обычной материнской внешности.

Поскольку эти субличности существовали на бессознательном уровне и в юнговском представлении выглядели универсальными, то Юнг и посчитал их архетипами коллективного бессознательного. Взятая вместе, эта пара контрсексуальных архетипов представлена в виде символических форм восприятия и поведения, которые в рамках индивидуальной психики репрезентированы фигурами противоположного пола. Поскольку бессознательное - феминное или маскулинное, представленное Анимой или Анимусом, - как правило, плохо развито, то Юнг обычно рассуждал об Аниме как о подчиненной женственности У мужчины и об Анимусе как о подчиненной маскулинности у женщины, употребляя слово «подчиненный» в двояком смысле: нахождения под чьей-либо сознательной личностью и неполного (несовершенного) функционирования.

Несмотря на двойственность подчиненности, эти контрсексуальные архетипы выступили у Юнга в роли проводника в бессознательное, посредника между Эго и внутренней Жизнью, призывающего и направляющего человека к более глубокому пониманию его бессознательного мира. Свидетельства этой посреднической функции или миссии Анимы и Анимуса Юнг обнаружил в снах своих пациентов, в которых фигуры Анимы - Анимуса регулярно выступают в роли спутников и помощников сновидца, что также находит свое отражение в бесчисленных фольклорных произведениях и образцах классической литературы, в которых персонаж противоположного пола, другой, ведет героя или героиню к цели до самого конца всей истории. Другие свидетельства относительно Анимы и Анимуса, обнаруженные Юнгом, заключаются в том, что некоторые индивиды склонны к отождествлению себя с этими архетипами. Иначе говоря, Ани-ма/Анимус - одержимые люди, скажем, мужчины, ведущие себя как легко поддающиеся переменам настроения, истеричные женщины, или женщины, одержимые традиционным мужским духом болезненной воли и жаждой власти. В то же время другие индивиды склонны прежде всего проецировать эти внутренние фигуры на идеализированных представителей противоположного пола: мужчины - наделяя своих подруг или жен возвышенным образом Мадонны, а женщины - постоянно выискивая своего благородного принца во всем блеске его одежд.

Отсюда представление об Аниме и Анимусе оказывается наиболее важным среди юнговских понятий в том смысле, что оно дает возможность объяснения явлений, которые иначе весьма трудно понять. Если бы человек противоположного пола был фактически совершенно другим, непохожим, то что могло бы тогда стать причиной такого вечного и неизбывного притяжения к нему? Не оказывается ли, что человек противоположного пола представляет нечто незавершенное, нечто такое, что должно быть узнано и пережито внутри самого себя в качестве внутренней фигуры, стремящейся к завершенности и родству? Юнг воспринимал Аниму и Анимус сквозь ограничительную призму тех стереотипных образцов маскулинности и феминности, которые были характерны для начала XXвека. Сегодня представления о мужском и женском как культурном типе во многом изменились, расширились и даже в некоторой степени стали более смешанными или перепутанными. Существует достаточно пестрый разброс мнений относительно мужского и женского и среди аналитиков-юнгиан-цев. Вот типичные вопросы, возникающие в профессиональном кругу юнгианцев: всегда ли Анима представляет женское начало, а Анимус - мужское; всегда ли Анима олицетворена мужским Эросом, а Анимус - мужским Логосом; каким образом символические проявления архетипа, особенно социальные роли и стереотипы мужчин и женщин, формируются культурой? Открытие и артикуляция Юнгом этих контрсексуальных архетипов поднимает все эти вопросы, не давая на них исчерпывающего ответа, так что Анима и Анимус продолжают оставаться одними из наиболее будоражащих юнговских понятий, хотя и весьма хорошо изученных.

Особая манера, в которой Юнг употреблял понятия «Анима» и «Анимус» в своих ранних работах, связана с самими лингвистическими корнями этих слов: Анима и Анимус как душевный образ, внутренняя персонификация индивидуальной психики, а не просто феминная или маскулинная составляющая жизни того или иного индивида. Такое использование этих терминов позволяет уточнить психологическое значение Анимы - Анимуса, так как оно связывает вместе различные нити этой архетипической констелляции: душа как посредник между самостью и Эго, между мной и другим; душа как неистощимый источник подлинного родства, связности и творческой силы; душа как источник нашей идентичности и осуществимости.

Кроме предлагаемых работ Юнга на эту тему, рекомендую познакомиться и с некоторыми материалами его ближайших последователей - современных авторов. В частности, с исследованием Хиллмана об Аниме, которое на самом деле представляет собой три работы, включая обширное эссе о различных аспектах Анимы, сопровождаемое высказываниями из юнговских работ, и примечания, одновременно выступающие и как библиография.

Литература

Юнг К. Г. Брак как психологическое отношение // Юнг К. Г. Конфликты детской души. - М., 1995. С. 209–224.

Юнг К. Г. Двойственная мать // Юнг К. Г. Символы трансформации.-

М., 2000. С. 310–389.

Юнг К. Г. Душа // Юнг К. Г. Психологические типы. - М.; СПб., 1995. Юнг К. Г. Комментарий к «Тайне Золотого Цветка» // Юнг К. Г. Йога

и Запад. - Львов, 1994. С. 136–141. Юнг К. Г. Король и королева // Юнг К. Г. Психология переноса.-

СПб., 1998. С. 223–245. Юнг К. Г. Об архетипе и в особенности о понятии Анима // Юнг К. Г.

Структура психики и процесс индивидуации. - М., 1996. С. 17–30. Юнг К. Г. Отношение между Эго и бессознательным // Юнг К. Г.

Психология бессознательного. - М., 1994. С. 253–281. Юнг К. Г. Психологические аспекты архетипа матери // Юнг К. Г.

Структура психики и процесс индивидуации. - М., 1996. С. 30–50. Юнг К. Г. Психологические типы. - М.; СПб., 1995. § 702–710. Юнг К. Г. Психология и религия // Юнг К. Г. Архетип и символ. - М.,

1991. С. 131–173. Юнг К. Г. Сизигия: Анима и Анимус // Юнг К. Г. AION. - М.; Киев,1997. § 20–42.

ВгиппегС. Anima as Fate. - Spring Publications, 1986.HillmanJ. Anima: The Anatomy of a Personified Notion. - Spring Publications, 1985.

JungE. Anima and Animus. - New York, 1957. SanfordJ. The Invisible Partners.- NewYork, 1980.

Анимус Юнг отмечал, что анима и анимус сильнее всего проявляют себя в качестве посредников между сознательной и бессознательной частями психики. Вернувшись в мир Афродиты, Эрос стал помогать Психее наладить отношения с Афродитой, Зевсом и другими богами и богинями