Платок что символизирует на руси. Платок как знамя революции. Агитационные платки и символы советской эпохи

Древняя часть женской одежды. Степень распространения платка зависела от климатических условий, от религиозных традиций, обычаев. Так, в Египте климат не способствовал ношению платков, кроме того, в Египте были в моде парики. В древнегреческом мире женщины носили пелос - кусок ткани, заменяющий плащ и платок одновременно или же просто повязку. Так же покрывали голову женщины Древнего Рима. В Византии же наряду с чепцами и сетками для волос носили платки.

В древнем мире покрытие головы символизировало зрелось. Девушки не покрывали головы. В эпоху Возрождения женщины уже часто не покрывали головы.

Подтверждение этому мы видим на картинах художников той эпохи, где женщины часто изображались с непокрытой головой ("Дама с горностаями" Леонардо да Винчи, картины Боттичелли). Правда, иногда женщины повязывали голову повязками ("Мадонна Литта" в Эрмитаже), на севере Европы в это время входят в моду чепцы с кружевами, а у знатных дам - шляпы.

В начале 18 в. на севере Европы появляются первые набивные платки с различными рисунками от орнамента до политической карикатуры. В период распространения стиля "ампир", после походов Наполеона в Египет появляются восточноевропейские шали, индийские и кашмирские шали. В Европе начинается выпуск набивных шалей.

В 1840-50 г.г. модны платки в стиле Берендея - плотные платки из сукна, вышитые тамбурным швом.

В русской жизни платки, прежде всего, защищали от сурового климата. Уже с языческих времен женщина ходит с покрытой головой, и с давней поры на Руси замужняя женщина по обычаю покрывает голову платком, так как ей нельзя было показывать волосы. После венчания считалось величайшим позором насильственное обнажение головы.

Тканый платок сначала носил название "лор", затем "убрус". Славянское слово "убрус" сохранилось у западных славян до сих пор. Под платок женщины надевали шапочки, так называемые "подубрусники" или "волосники", которые с одной стороны утепляли голову, а с другой предохраняли дорогие расшитые платки от загрязнения и, соответственно, от частой стирки. Волосы женщины стягивались головным убором так туго, что им было тяжело пошевелить веками. Зимой поверх платка надевалась меховая шапочка. Бедные покрывали голову платком из крашенины и шерстяными платками.

В 16 в, появились квадратные платки из плотной узорной коноватной ткани, так называемые "коноватки". Индийские историки предполагают, что в России платки появились после того, как их привез Афанасий Никитин из своего путешествия в Индию, совершенного в 1460 г.

Со второй половины 19 в. входят в моду пуховые, парчовые, ситцевые и шелковые набивные платки.

Платок был эстетическим акцентом в одежде русской женщины, логическим завершением костюма. Он был как бы окладом для ее лица, женщина без платка, все равно, что "дом без кровли", "церковь без купола". По словам Блока "плат узорный до бровей" - органическая часть облика русской женщины. 2/3 жизни носила она платок, не снимая его до самой смерти. Платок придавал женщине особую женственность, нежность. Ни один другой головной убор не придавал столько лиричности облику женщине, сколько платок. Не случайно многие русские поэты, так или иначе, обращались в своем творчестве к платку.

"Разрядись: уберись
В свой наряд голубой
И на плечи накинь
Шаль с каймой расписной."
А. В.Кольцов.

Но это уже другая тема, она может нас завести далеко, вплоть до "Стою на полустаночке в цветастом полушалочке".

Вторая половина 19 в. знаменуется стилем псевдобарокко или вторым барокко. Распространены платки с узором на черном фоне, так называемом темноземельном и светлоземельном фоне.

В русском быту платок имел целый ряд символико-обрядовых значений. Платком покрывала голову лишь замужняя женщина, девушка не имела право носить платок. Она повязывала голову лишь повязкой, а зимой носила шапочку.

Существовал обряд окручивания молодой, связанный со свадьбой. К концу первого дня молодую сажали в угол, закрывали со всех сторон опять же платками, заплетали ей две косы и надевали платок.

По словацкому обычаю молодая 14 дней носила особый платок, свадебный, а затем уже надевала обычный платок.

Девушки же покрывали голову платками лишь на похоронах. Еще один из словацких обычаев, связанных с платками. В рождество девушки умывались водой, в которую брошены монеты, и утирались красным платком, чтобы весь год быть румяными.

Платок превращается в символ, в знак. "Знак - по определению древнего философа.... - это предмет, который называет мысль не только о себе, но и о чем-то другом". Так вот и платки стали своеобразными знаками. Появилась определенная символика в способе повязывания платка.

На те или иные религиозные праздники одевались особые платки.

В дни похорон - печальные или "кручинные", платки - черные с белым цветочным узором, а со 2-й половины 18 в. - черные кружевные платки. Старообрядные носили синие, черные и белые платки. В ассортименте ситценабивных фабрик были специальные крестьянские старушечьи платки. Девушки в городах где-то уже в 19в. носили голубые, розовые и пунцовые платки. Дворянки не носили платков.

На протяжении 19 в. все платки были безымянные. До нас не дошли все имена фабричных мастеров, авторов чудесных платков. Данила Родионов -первый мастер, чье имя упомянуто, он был и резчиком и набивщиком.

Восточные шали в России появились раньше, чем во Франции. В официальную моду они вошли в конце 18в. - в 1810 г., когда пришел стиль "ампир". В десятые годы 19 в. появились первые русские шали. Они изготовлялись в основном на 3-х крепостных фабриках.

1. Колокольцовские шали - на фабрике Дмитрия Колокольцова, воронежского помещика.

2. В мастерской помещицы Meрлиной, которая начинала с производство ковров в Воронежской губернии, затем перешла на шали и перевезла мастерскую в Подрядниково Рязанской губернии. "Шарфы и платки госпожи Мерлиной высокой своею добротою заслужили первое место среди продукции этого типа". Штат мастерской Мерлиной состоял из 2-х красильщиков, рисовальщика, 3-х ткачей, 26 ткачих, а для красок разводил травы пленный французский бригадный генерал - Дюгерен.

3. В мастерской воронежской помещицы Елисеевой.

Шали всех 3-х мастерских именовались колокольцовскими. В отличие от восточных и европейских шалей русские шали были двусторонними, изнанка не отличалась от лица, ткались из козьего пуха в технике паласа и ценились очень высоко. В первой четверти 19 в. шаль стоила 12-15 тыс. руб. Лучшие шали ткались в течение 2,5 лет. Через 10 лет мастерицам давалась вечная свобода, но, как правило, через 5 лет такой работы они слепли, и вольная им была уже ни к чему. Посол Франции хотел приобрести "колокольцовскую" шаль для жены Наполеона, но Елисеева закатила такую цену (25 тыс.руб.) из патриотических побуждений, что посол вынужден был уехать, так и не купив шали.

В 20-ые годы мода на шали достигла апогея - все стали делать из шали: сарафаны, платья, шалями обивали мебель, обувь. Было впечатление оживших древнегреческих фресок. В салонах танцевали танец "па-де-шаль". Увлечение шалями прослеживается в портретах Боровиковского, Кипренского и других художников того времени. Шали соответствовали русской традиции костюма - закрывать свое тело.

Шали крепостных мануфактур внесли сочность, тонкость в проработку форм, внесли раскованность в колорите, многокрасочность и сыграли большую роль в развитии производства платков. В 19 в. широко вошли в русскую жизнь ситцевые платки и шали. Даже аристократы временами обращали на них свое благосклонное внимание. Так государыня, жена Николая I, заказала в 1830 г. на фабриках Рогожина и Прохорова ситцевые и хлопчатобумажные шали, правда, по рисункам, присланным из Франции.

В первой половине 19 в. очень любимым были тканые колокольцовские красные или как их называли - кумачные платки (по красителям их называли еще адрионопольскими или криловыми).

В Богородском уезде на Фряновской фабрике выпускались набивные шали, которые в какой-то степени отталкивались от колокольцовских. Сочетание в платках красного и желтого цвета напоминало дорогие парчовые ткани.

На Руси теплый яркий колорит был любим. Носили кумачные рубахи, и даже портки ("Муму" Тургенева). Красный цвет символизировал тепло, солнце, радость и полноту жизни. Не удивительно, что красный товар занимал значительное место в объеме выпускаемой продукции. На красном фоне узоры печатались желтой краской, тактично вводились зеленый и голубой цвета. Желтый цвет вел от впечатления дорогого платья, расшитого золотом.

В первой половине 19 в. кумачные товары фабрик Третьякова и Прохорова конкурировали с западными товарами. На одном из платков есть клеймо "Российское изделие купца Прохорова". Большая партия платков была закуплена для северной Америки.

В 70-80-х годах в период применения ализариновых красителей пользовались большой известностью барановские платки и ситцы, они отличаясь неподражаемым колоритом красного цвета. Секрет этого особого колорита красного заключался в составе используемой в производстве воды. Мануфактура Барановых находилась во Владимирской губернии, в селе Карабаново, недалеко от села есть озеро, вода которого не содержит практически никаких солей. Трубы к фабрике Баранов провел дубовые, чтобы исключить возможность попадания в воду окалины и других примесей от металлических труб. Платки барановские узнавались сразу по многокрасочности, не впадавшей в пестроту, по их рисунку, по высокому техническому мастерству. Их отличала высокая культура орнаментальная и колористическая.

Турецкие "огурцы"

Особая группа шалей - кашмирские, турецкие с шалевым рисунком турецких "огурцов". Эти шали вывозились из России в Китай, Персию, Среднюю Азию и вытесняли аналогичные английские изделия.

Фрагмент павловопосадского платка. Растительный орнамент с "огурцами"

В русской орнаментике "огурцы" встречались уже в 16 в. Хотя их называли турецкими "огурцами", пришли они из Индии. В Индии "огурец" символизирует отпечаток ступни Будды.

В отличие от индийских "огурцов" русские рисовальщики давали более обобщенное декоративное решение, которое требовало тонкой печати. В 19 в. появились новые огуречные мотивы - так называемые русские "процветшие огурцы", кончики которых были украшены цветами. Для русских мастеров характерно упрощенное решение. Их привлекали диковинный силуэт, динамичность формы "огурца", которая позволяла давать волю фантазии во внутренней разработке, чего нет в восточных шалях. При этом не терялись характерные особенности "огурцов", а лишь изменялись их размеры.

"Вавилонистость", узорочье платка, ювелирность этого узора - контрастировала с лицом, оно выигрывало в обрамлении платка.

В первой половине 19 в. известны изделия мануфактуры братьев Рубачевых Прохоровской мануфактуры (ныне Трехгорная мануфактура, основана в 1799 г.). На Прохоровской мануфактуре на протяжении 40 лет работал талантливый русский рисовальщик - мастер Марыгин.

Наряду с кумачными платками большой популярностью пользовались "кубовые" платки - синие. Краситель "индиго" из Индии, его глубину не смог заменить ни один синтетический краситель. На белую ткань туда, где не должно быть синевы, наносили резерв, через который краска не проникала. Ткань опускали в куб (отсюда, кубовые платки),а после прокраски резерв смывался, и на его месте получался вместо белого - желтый цвет благодаря добавлению определенных веществ в резерв, или как его еще называли - в вагу.

Вплоть до 19 г. большие ситцевые платки делались вручную. В 1914г. на Прохоровской мануфактуре было еще около 100 набоечных столов для набивки больших платков.

Большую группу составляли памятные, или сувенирные платки, их отличал крепкий рисунок. Примеры: платок с железной дорогой (ее изображение не натуралистично, рисунок чисто ткаческий), платок "медный всадник", платок, посвященный генералу Скобелеву, платок-календарь с советами (3-я четверть 19 в.), в 1913 г. выпущен платок, посвященный 300-летию дома Романовых с их портретами (клетчатые платки никогда не называли шалями).

В середине 19 в. в России складывается особый центр производства национальных платков - Павловский Посад.) 0 нем есть материал в журнале "Мануфактура и торговля" за 1845 г. Отрывки оттуда: " 13 мая 1845 г. село Вохна Богородского уезда и 4 рядом лежащие деревни переименованы в Павловский посад".

Текстильное производство появилось здесь в начале 18 в., особенное быстрое развитие Вохны пошло после 1812 г., но во всей статье ни слова о производстве платков. Лишь в "Воспоминаниях семьи купцов Найденовых (более поздняя публикация) есть сведения о намерении организовать на паях производство набивных платков в Павловском Посаде.

Купец Лабзин и вступивший с ним в дело Грязнов открыли фабрику набивных платков, на фабрике работало 530 рабочих. Шелковые и бумажные изделия фабрики раскупались на ярмарках, которых устраивалось в Павловском Посаде до 9-ти в год.

В 1865 г. Штевко открыл крупное производство набивных платков по шерсти и ситцу. Но только с 80-х годов 19 в., когда фабрика Лабзиных перешла на анилиновые красители, начинает формироваться тип павловского платка, прославившего Павловский Посад. Дело в том, что природными красителями получить чистые яркие цвета на шерстяной ткани чрезвычайно трудно. И вот на смену природным красителям пришли яркие химические - к концу 50-х годов анилиновые, а с 1868 г. - ализариновые.

К концу 19 в. - началу 20 в. павловские платки экспонируются на Международных выставках, покоряя своеобразием и национальной самобытностью. Яркие, многокрасочные они стали самыми любимыми в народе. Их популярность способствовала их универсальность: платок шел ко всему и ко всем - к нарядам крестьян и городских низов. В окраске платков учитывалось, как смотрится он вблизи, зимой и летом. В платках был мастерски закомпанован узор, немаловажную роль играла узорочность бахромы.

Популярность павловских платков стала так велика, что им начинают подражать другие мануфактуры, например, г. Иванова. В 30-е годы пытались отойти от традиции павловского платка, но ничего интересного не получилось, - пошли каймы и невыразительный "средник".

В 70-х годах вернулись к старым традициям. Сейчас массовая продукция выпускается с черным фоном, реже - с малиновым. Платки опять пользуются большой популярностью.

Ну что ж? Одно заботой боле -
Одной слезой река шумней
А ты все та же - лес, да поле,
Да плат узорный до бровей...

И невозможное возможно,
Дорога долгая легка,
Когда блеснет в дали дорожной
Мгновенный взор из-под платка,
Когда звенит тоской острожной
Глухая песня ямщика!..
А.Блок

Сегодня мне бы хотелось поговорить с Вами о женском, нежном, целомудренном предмете женского гардероба – о платке.

Раньше я надевала платок только для посещения храма, даже не платок, а палантин, и это было так удобно, и красиво, и ощущения совсем другие, не такие, как от вязаной шапки.
Этой зимой я хотела обновить шапочку, и сколько не искала – все безуспешно, все казалось неудобным, или мне не идет, или цвет не тот. Тогда я вдохновилась образами девушек, которые носят платки вместо других головных уборов, и решила попробовать.

Конечно, для меня было важно, чтобы платок был из натуральных тканей, а также теплым и красивым. Поэтому я напрямую отправилась в магазин «Павлопосадские платки» (Павлопосадкая мануфактура работает с 1795 г.) Выбор платков просто завораживает, выбрать было нелегко, но все же я определилась, выбрав платок бруснично-розово-алых тонов со смешанным узором – немного цветочков и немного орнамента «огурцы». Конечно же, в моем списке ближайших покупок появилось еще минимум 2-3 платка.

Скажу честно – ощущения от ношения платка удивительные. Он смотрится очень женственно и необычно, мягко и скромно. Он сдерживает – в платке намного сложнее, например, грубить, или спорить.

Мне стало интересно изучить историю платка на Руси, и понять, почему же он вызывает у меня такие ощущения?
Предлагаю Вам отправиться вместе со мной в небольшое путешествие по истории.
Изначально, еще в языческие времена, женщины покрывали голову на Руси, чтобы сберечь себя от холода, от сурового климата.
После Крещения Руси, с приходом на нашу землю православной веры, головные женские уборы считаются неотъемлемой частью женского костюма.
Головной убор являлся символом добропорядочности: показаться “простоволосой” было верхом неприличия, а чтобы опозорить женщину, достаточно было сорвать с ее головы убор. Это было самым тяжелым оскорблением. Отсюда и произошло выражение ‘опростоволоситься’, то есть ‘опозориться’.

В Древней Руси женщины носили венцы или венчики, сначала из кожи или бересты, обтянутые богатой тканью, а затем металлические, украшенные драгоценными камнями. Сверху к венцам прикрепляли длинные покрывала, которые ниспадали на спины. По словам В. О. Ключевского, с XIII в. знатные русские женщины стали носить на головах кокошники. Слово произошло от слова «кокошь», то есть наседка, курица. Кокошники напоминали по форме луковицу. Край кокошника обрамляли поднизи в виде сеточки или бахромы.
Обшивали кокошники темно-красной материей и красиво унизывали жемчугами и камнями. Кокошники для богатых боярынь и боярышень изготовляли специальные мастерицы.

Художник Журавлев.

Затем женщины стали носить убрус - часть головного убора замужней женщины - полотенце, богато украшенное вышивкой. Укладывался вокруг головы поверх подубрусника - мягкой шапочки, закрывавшей волосы, - и завязывался или закалывался булавками.

Убрус представляет собой прямоугольное полотнище 2 метра в длину и 40-50 см в ширину. Материал зависел от благосостояния владелицы. Наиболее распространённый вариант - украшенное вышивкой или каймой льняное полотно или другая плотная ткань. Знатные женщины носили убрус из белого или красного атласного полотна и парчи. Носили такой платок поверх головного убора.
В повседневной жизни крестьянки носили простые платки – символ замужества.

Художник Суриков

В конце XIX века платки в качестве головного убора повсеместно были распространены в России. Их носили девушки и молодые женщины в разное время года. Платки придавали женскому костюму особую красочность и своеобразие. Сначала платки повязывали поверх головного убора (обычно кички), позже их стали носить самостоятельно, по-разному повязывая на голове. Девушки завязывали платок под подбородком, а иногда - концами назад (так носили платок и замужние женщины). Мода носить платки, завязав узел под подбородком, пришла в Россию из Германии в ХVІІІ - XIX вв., а образ русской женщины - "Алёнушки в платочке", завязанном таким образом, - сформировался уже в XX веке.

Платок в образе русской женщины был логическим завершением костюма. Он был как бы окладом для ее лица, женщина без платка, все равно, что "дом без кровли", "церковь без купола". Платок придавал женщине особую женственность, нежность. Ни один другой головной убор не придавал столько лиричности облику женщине, сколько платок.

Художник Куликов.

Платок как обозначение социального статуса

У незамужних девушек были иные головные уборы и прически. Главным их головным убором были венцы, называемые также красой. Например, изображение терема в несколько ярусов, разделенных жемчужной обнизью. Венец представлял собой наклеенную на твердую прокладку ленту из византийской парчи, один край которой приподнят и вырезан зубьями. Венчик изготавливали из серебра или бронзы.
На концах венчика устраивали крючки либо ушки для шнурка, которым он завязывался на затылке. Затылок у девушек в таких головных уборах оставался открытым. Вдоль щек спускались от венца рясы - нити бус из камней или чаще жемчуга, а лоб украшали поднизью. Венец был всегда без верха, потому что открытые волосы считались признаком девичества. Венцы девушек среднего достатка состояли из нескольких рядов золотой проволоки, которые иногда украшались кораллами и полудрагоценными камнями. Иногда это была просто широкая повязка, вышитая золотом и жемчугом. Такая повязка суживалась на затылке и связывалась широкими вышитыми лентами, спадавшими на спину.

Зимой девицы покрывали голову высокой шапкой, которая называлась столбунец. Низ ее оторачивали бобровым или собольим мехом, а высокий верх делали из шелка. Из-под столбунца выпадали косы с красными лентами. Дело в том, что под столбунец надевали еще повязку, спереди широкую и сзади узкую, которая там же и завязывалась лентами. К девичьим лентам пришивали косники - плотные треугольники из кожи или бересты, обтянутые шелком или расшитые бусами, жемчугом, полудрагоценными камнями. Они вплетались в косу с помощью золотой крученой нити. После того как девица выходила замуж, голову покрывали женским убором.

Платок на голове замужней женщины еще с библейских времен был символом женского благородства и чистоты, покорности и смирения перед мужем и Богом, вот почему не используя платок женщина выражала свою гордыню, непокорность, в связи с чем не могла быть допущена в храм для духовного покаяния.
Также считается, что замужняя женщина демонстрировала платком свою зависимость от мужа, и посторонний мужчина не мог ее тронуть или побеспокоить.
Платок дает женщине ощущение защищенности, безопасности, принадлежности мужу, добавляет женственности, скромности и целомудрия.

Производство платков

На протяжении 19 в. все платки были безымянные. До нас не дошли все имена фабричных мастеров, авторов чудесных платков. Данила Родионов -первый мастер, чье имя упомянуто, он был и резчиком и набивщиком.
Восточные шали в России появились раньше, чем во Франции. В официальную моду они вошли в конце 18в. - в 1810 г., когда пришел стиль "ампир". В десятые годы 19 в. появились первые русские шали.

Они изготовлялись в основном на 3-х крепостных фабриках.
• 1. Колокольцовские шали - на фабрике Дмитрия Колокольцова, воронежского помещика.


• 2. В мастерской помещицы Meрлиной, которая начинала с производство ковров в Воронежской губернии, затем перешла на шали и перевезла мастерскую в Подрядниково Рязанской губернии. "Шарфы и платки госпожи Мерлиной высокой своею добротою заслужили первое место среди продукции этого типа".


• 3. В мастерской воронежской помещицы Елисеевой.

В середине 19 в. в России складывается особый центр производства национальных платков - Павловский Посад.) 0 нем есть материал в журнале "Мануфактура и торговля" за 1845 г. Отрывки оттуда: " 13 мая 1845 г. село Вохна Богородского уезда и 4 рядом лежащие деревни переименованы в Павловский посад".
Купец Лабзин и вступивший с ним в дело Грязнов открыли фабрику набивных платков, на фабрике работало 530 рабочих. Шелковые и бумажные изделия фабрики раскупались на ярмарках, которых устраивалось в Павловском Посаде до 9-ти в год.

В 1865 г. Штевко открыл крупное производство набивных платков по шерсти и ситцу. Но только с 80-х годов 19 в., когда фабрика Лабзиных перешла на анилиновые красители, начинает формироваться тип павловского платка, прославившего Павловский Посад. Дело в том, что природными красителями получить чистые яркие цвета на шерстяной ткани чрезвычайно трудно. И вот на смену природным красителям пришли яркие химические - к концу 50-х годов анилиновые, а с 1868 г. - ализариновые.
К концу 19 в. - началу 20 в. павловские платки экспонируются на Международных выставках, покоряя своеобразием и национальной самобытностью. Яркие, многокрасочные они стали самыми любимыми в народе. Их популярность способствовала их универсальность: платок шел ко всему и ко всем - к нарядам крестьян и городских низов.

Узоры павлопосадских платков

Павловские платки периода 1860-1870-х годов стилистически мало отличались от платков московских мануфактур, которые преимущественно декорировались так называемым «турецким» узором, стилистика которого восходит к тканым восточным шалям. Этот узор наиболее характерен для русских тканых и набивных платков 1-ой половины XIX века. Он предполагает использование определенных орнаментальных мотивов в виде «боба» или «огурца», геометризированных растительных форм. В России интерес к искусству Востока был достаточно устойчив на протяжении всего XIX в. Хотя некоторые исследователи ошибочно связывают с павловским платком исключительно цветочную орнаментацию, но, тем не менее, павловские шали с «турецким» узором также были довольно разнообразны.

Во 2-ой половине XIX в. изображение цветов, причем в несколько натуралистической трактовке, было очень модным. Вероятно, это было обусловлено свойственными всей эпохе историзма романтическими тенденциями связи человека с живой природой. Предпочтение цветочным мотивам отдавалось в вышивке, кружеве, тканях. Букетами цветов декорировали фарфор, подносы, их изображения стали появляться в росписи интерьеров. Так что в украшении шалей цветами проявилось стремление павловских мастеров сделать модный товар, который будет пользоваться спросом у покупателей.

В рисовальной мастерской фабрики в 1871 г. работало уже 7 рисовальщиков: Степан Васильевич Постигов, Иван Иванович Иванов, Михаил Ильич Судьин (Судин), Аким Васильев, Павел Захарович Невесткин, Борис Ефремович Красильников, Захар Андреевич Проханов. К концу века их число достигло одиннадцати. Труд художников высоко ценили: жалованье самого высокооплачиваемого из них Степана Постигова составляло в то время 45 рублей, что почти в 2 раза превышало зарплату резчика и в несколько раз заработок рабочих других специальностей.

Конец XIX - начало XX в. можно рассматривать как время окончательного сложения стиля павловского платка. Узор набивался на кремовом или цветных грунтах, чаще всего черном или красном. Орнамент включал объемное изображение цветов, собранных в букеты, гирлянды или разбросанных по полю платка. Иногда цветы дополняли тонкими орнаментальными полосками или небольшими элементами стилизованных растительных форм. Отличительной особенностью павловских платков была безупречная гармония в подборе цветовых сочетаний и отдельных элементов декора. Не случайно предприятие получает в 1896 г. высшую награду промышленной выставки в Нижнем Новгороде: право изображения Государственного герба на вывесках и этикетках.

С середины 1920-х годов традиционный цветочный орнамент получает несколько иную трактовку. Цветочные формы в эти годы укрупняются, обретая порой почти осязаемую объемность. Колорит платков строится на ярких контрастирующих сочетаниях красных, зеленых, синих и желтых красок.
Рисункам послевоенного периода свойственна декоративная насыщенность, более плотная скомпанованность цветочного узора. Цветовая и композиционная наполненность рисунка со сложными светотеневыми разработками соответствовала общей тенденцией развития прикладного искусства тех лет.
В последнее десятилетие проводится работа по восстановлению рисунков старых павловских шалей. Создание новых рисунков ведется в двух направлениях. Наряду с развитием классической линии появились новые, современные рисунки, учитывающие общеевропейские тенденции развития платка. В соответствии с модой и стилем времени меняется цветовой строй изделий. Колористическая гамма строится на гармоничном сочетании сближенных тонов с преобладанием бежевых, охристых, коричневых и зеленоватых.

Если Вас также, как и меня, заинтересовали платки, то посмотрите платочки на

Муниципальное общеобразовательное учреждение

«Воронинская средняя общеобразовательная школа»

Руководитель:

учитель литературы.

2010 год

1) Цели исследовательской работы

2) Задачи

3) Актуальность выбранной темы

5) Вступление

6) Основная часть:

· Платки

· Шали

· Косынки

· Банданы

7) Заключение

8) Приложение

9) Используемая литература

Главные задачи:

Актуальность

«Вещи живут жизнью более глубокой,

чем живые действующие лица,

на вещах сосредотачивается центральный интерес»

Вступление

остюм во все времена – одно из важнейших средств характеристики литературных персонажей. Он определяет не только их эпоху и социальное положение, но и характер, вкусы, привычки. Нельзя представить себе гоголевских героев без их вицмундирных фраков, Обломова – без привычного халата, купчих у Островского – без их неизменных салопов, тургеневских мужиков – без армяков и зипунов. Но вот беда: многие виды одежды, обуви, головных уборов отошли в прошлое, и их названия уже ничего не говорят нашему воображению! В театре, в кино и телефильмах мы эти одеяния видим (хотя можем и не знать их названия), в книге же, если нет иллюстраций, об этих важных принадлежностях внешности героя приходится только догадываться. При этом по сравнению с читателями тех времен мы многое теряем…

Вещь может служить знаком богатства или бедности. По традиции, берущей начало в русском былинном эпосе, где герои соревновались друг с другом в богатстве, поражая обилием украшений, драгоценные металлы и камни становятся этим бесспорным символом.

в его знаменитой трилогии «Хождение по мукам» неоднократно упоминает пуховый платок при описании быта интеллигенции дореволюционной России: «Даша и Катя в шубах и в пуховых платках, накинутых на голову, быстро шли по еле освещенной Малой Никитской», «Маша, смеясь во влажный пушок платка, слушала, как хрустят льдинки», «в сумерках белел пуховый платок, в который завернулась Даша».

Очень важна культурологическая функция вещей в историческом романе - жанре, формирующемся в эпоху романтизма и стремящемся в своих описаниях наглядно представить историческое время и местный колорит (фр. couleur locale). По мнению исследователя, в «Соборе Парижской Богоматери» В. Гюго «вещи живут жизнью более глубокой, чем живые действующие лица, и на вещах сосредоточился центральный интерес романа».

В теплом капоте и шали Маша в «Метели» Пушкина едет на тайное венчание .

Вещи часто становятся знаками, символами переживаний человека :

Гляжу, как безумный, на черную шаль, И хладную душу терзает печаль.

(. «Черная шаль»)

А где-то природа описана с точностью наоборот. Присутствуют тревога, страх. Например, в стихотворении «Русь»:

Потонула деревня в ухабинах,

Заслонили избенки леса.

Как синеют кругом леса.

Воют в сумерки долгие, зимние,

Волки грозные с тощих полей.

По дворам погорающем инее

Над застрехами храп лошадей.

Смотрят в шали пурги огоньки.

Словно нечисть лесная, пенькигод)

Этот отрывок весь пронизан неспокойствием души автора. Художественные приёмы такие, как эпитеты («тощих полей», «волки грозные»), метафоры («шаль пурги») - придают стихотворению ещё более красочный и живой вид. Как можно видеть из двух вышеприведенных произведений, основные цвета в описании - синий и белый - холодные, зимние оттенки. (синеют кругом небеса, белая луна, берёзы в белом).

И. Бунин в рассказе «Чистый понедельник» из цикла «Тёмные аллеи» при помощи такой маленькой, но значительной детали как «мокрая шаль» показал отчаянный жест отдаться страсти: ласковая, но твердая просьба не ждать ее больше, не пытаться искать, видеть.

Пораженный, - никогда не позволяла она подниматься к ней ночью, - я растерянно сказал:

Федор, я вернусь пешком...

И мы молча потянулись вверх в лифте, вошли в ночное тепло и тишину квартиры с постукивающими молоточками в калориферах. Я снял с нее скользкую от снега шубку, она сбросила с волос на руки мне мокрую пуховую шаль и быстро прошла, шурша нижней шелковой юбкой, в спальню. Я разделся, вошел в первую комнату и с замирающим точно над пропастью сердцем сел на турецкий диван. Слышны были ее шаги за открытыми дверями освещенной спальни, то, как она, цепляясь за шпильки, через голову стянула с себя платье... Я встал и подошел к дверям: она, только в одних лебяжьих туфельках, стояла, обнаженной спиной ко мне, перед трюмо, расчесывая черепаховым гребнем черные нити длинных висевших вдоль лица волос…

Гамма цветов поэзии Есенина

Немаловажным является и использование цветов в поэзии. Ведь цвет – средство выражения чувств и эмоций, и по палитре используемых цветов можно воссоздать образ поэта и его внутреннее самоощущение. Так в своё время А. Блок писал в своей статье «Цвета и краски», что современные писатели «отупели к зрительным восприятиям» и воспитывают душу читателя среди абстракций и отсутствия света и цвета. К тому же он предсказал появление поэта, который создаст поэзию с изумительными по своей красоте красками. Таким поэтом стал Сергей Есенин, который обогатил поэзию многоцветными русскими пейзажами.

Есенин обладал глазом, очень тонко воспринимающим “ цветовые характеристики природы ”. В его стихах нет однообразия. Как только пейзаж становится чересчур однообразным, зелёным, Есенин вводит лирический ландшафт алый, красный цвет. Наряжает свою “ деву Русь ” в алые одежды, не забывает бросить ей на плечи “ зелёную шаль ”:

“ Не твоя ли шаль с каймою зеленеет на ветру ” –

деталь, прекрасно дополняющаяя “ алый наряд ”.“ Дымом половодье ”

В поэме Есенина «Анна Снегина» :

После болезни Сергея происходит его встреча с Анной. Есенин передает смущение героя, его интуитивное влечение к женщине. Причем все это раскрывается опосредованно: через деталь поведения (“Не знаю, зачем я трогал / Перчатки ее и шаль”).

Как народному поэту, ему оказалась близка гамма цветов, традиционно используемая в фольклоре и древнерусской живописи. В первую очередь, это синева и залитые голубизной рязанские пейзажи, которые стали превалировать в его поэтических творениях: «В прозрачном холоде заголубели долы», «Голубизна презримой души». Синий цвет и его оттенки не были для Есенина обыденной палитрой, так как выражали нечто божественное, недосказанное, романтическое. Поэт даже саму Россию ассоциировал с синим цветом, говоря, что в этом слове есть «синее что-то». Хотя в другом стихотворении Есенин «одел» Русь в алые одежды и зеленую шаль.

Головной убор – символ добропорядочности

В данной работе рассматриваются языковые единицы, которые являются обозначениями основных типов женского головного убора в контексте русской культуры. Это, несомненно, интересная тема, поскольку, как и всё в нашей жизни она имеет свою историю. В течение длительного периода на Руси складывалась традиция, согласно которой женщины должны были скрывать свои волосы, так как считалось, что женские волосы обладают колдовской силой. Не случайно женские богини в легендах и мифах славян изображаются простоволосыми и косматыми. У славян «сложился целый комплекс представлений, связанных с волосами. Считалось, что в волосах заключена магическая жизненная сила; распущенные девичьи косы способны приворожить будущего мужа, тогда как женщина с непокрытой головой может навести беду, порчу на людей, скот и урожай. У наших предков имелось множество поверий, оберегов, связанных с волосами».

Именно поэтому женский головной убор на Руси всегда был не только важнейшей частью народного костюма, но и имел символическое значение. Головной убор являлся символом добропорядочности: показаться «простоволосой» было верхом неприличия, а чтобы опозорить женщину, было достаточно сорвать с её головы убор. Это было самым тяжелым оскорблением. Отсюда и произошло «опростоволоситься», то есть «опозориться».

Женский головной убор служил своеобразной визитной карточкой , по нему можно было узнать, кто его владелица: из какой она местности, ее возраст, семейное положение (женщина, вдова она или девушка), социальную принадлежность.

Традиционным головным убором у крестьянок после кичек и кокошников являются платки и шали. О них речь и пойдет подробнее.

Пуховый платок – символ русской культуры и традиций

В конце 19 века платки в качестве головного убора повсеместно были распространенны в России. Их носили девушки и молодые женщины в разное время года. Платки придавали женскому костюму особую красочность и своеобразие. Сначала платки повязывали поверх головного убора (Обычно кички - шапочки в виде рогов, которые покрывали мягким чехлом из ткани – сорокой, такие головные уборы имели украшения в виде перьев, рогов, крыльев и хвоста птицы и символизировали образ женщины – продолжательницы рода. В северных областях более был распространён кокошник, гармонично дополнявший сарафанный комплекс. Своё название он получил от слова «кокош» – древнего названия петуха и курицы. Головные уборы украшали вышивками, жемчугом, бисером), позже их стали носить самостоятельно, по-разному повязывая на голове. Девушки завязывали платок под подбородком, а иногда «по-бабьи» - концами назад (так носили платок и замужние женщины). Мода носить платки, завязав узел под подбородком, пришла в Россию из Германии в 18-19 вв., а образ русской женщины – «Алёнушки в платочке», завязанном таким образом, - сформировался уже в 20 веке.

Встречались разнообразные платки: холщовые с тканым узором по краям, обшитые кумачом и бархатом из шерсти; из набивного ситца, цветного шелка. По старинному поверью свадебный платок обладал магической силой. Он состоял из двух цветов – красного и белого. Красный цвет – цвет мужчины, белый – цвет женщины, их сочетание означало брак.

Своеобразным символом русской культуры, русских обрядов и традиций, является оренбургский пуховый платок. Его образ запечатлен в стихах и песнях. Так поет Л. Зыкина:

«…В этот вьюжный неласковый вечер,

Когда снежная мгла вдоль дорог,

Ты накинь, дорогая, на плечи

Оренбургский пуховый платок…».

До сих пор восхищают белые ажурные «паутинки», которые умещаются в скорлупе гусиного яйца и проходят через обручальное кольцо. Первые сведения о них появились ещё в конце 17 века, когда русские, закрепившись на Урале, вступили в торговые отношения с местным населением. Суровый климат здешних мест побудил переселенцев использовать одежду, связанную из козьего пуха. Художественные приемы вязания складывались столетия. Особую известность пуховязальный промысел получил после всемирной выставки в 1862 году, когда в знаменитом Лондонском «хрустальном дворце» среди многих сотен экспонатов впервые были предоставлены оренбургские пуховые платки.

Уменьшительная форма платочек особенной популярностью пользовалась во время Великой Отечественной войны. Благодаря знаменитой песне «Синий платочек» , звучавшей в исполнении К. Шульженко, синий (синенький) платочек поистине стал символом надежды, символом далекой любящей женщины.

Лексема шаль

Говоря о шали , мы представляем, что это большой вязанный или тканый платок, разного вида и размера, часто с красочным узором. Лексема шаль известна в русском языке с конца 18 века. Особую популярность слово получает после 1820 года, когда появилось стихотворение «Черная шаль»:

«Гляжу, как безумный, на черную шаль,

И хладную душу терзает печаль…».

В данном стихотворении шаль играет главную роль – символ горя и утраты, переживания человека. Её ещё более горечный цвет только усиливает её образ.

Шаль стала традиционной формой русского женского головного убора. По ней можно было определить не только социальное и семейное положение женщины, но и её родной край. Строгая природа Севера нашла своё отражение в вышивке серебром концов белой ткани. Яркие цветы, трава и веточки вытканы на шалях южных областей страны. Женщины изготавливали шали различными способами: вшивали их, ткали на них рисунки на ручном станке, вязали. Создание одной шали было очень трудоёмким процессом, поэтому каждый экземпляр был неповторимой красоты и расцветки. С помощью шали можно было подчеркнуть как величавость и горделивость, так и хрупкость, и изящество. Шаль давала доступную и часто единственную возможность придать законченность, завершенность женскому наряду. Шаль могла сохранить в секрете недостатки женской фигуры и небрежность в костюме. Шали набрасывали на плечи, в них кутались, их повязывали. На улице шаль могла заменить верхнюю одежду.

Умение красиво носить шаль высоко ценилось, и женщины тратили немало времени, упражняясь в этом искусстве перед зеркалом. Индивидуальность женщины в костюме могла проявиться через его отдельные детали, такой деталью была шаль. Подчас именно шаль выступала как символ положения женщины и показатель её достатка.

Большую ценность имели плотные шелковые шали, затканные узорами того же цвета, что и основной фон. Допускалось сочетание 2-3 цветов, иногда контрастных, но приглушённых тонов (пестрые многоцветные шали не отвечали местным вкусам). Шали такого типа называли купец или кумпец. Возможно, это свидетельствовало их покупки у русских купцов или же местный вариант русского названия «купеческие шали». Эти платки и шали иногда подвергались усовершенствованиям. Бахрома часто заменялась на более богатую и сложную, ручной работы. На фабричную бахрому нанизывали бусины, сделанные из золотых или серебряных ниток. В других случаях это были крупные бусины из серебра, дополняемые на углах подобием кистей из серебряных цепочек с подвесками.

Шерстяные фабричные платки встречались реже. Это были платки из шерстяного кашемира скромных расцветок, с каймой или клетчатые, носили их пожилые женщины. Большое количество шалей в приданом девушки являлось предметом гордости, они щедро дарились родственницам мужа.

А огромной, поистине всемирной популярностью стали пользоваться Павловские шали и платки с «плавающими цветами», получившие свое название по городу, в котором они до сих пор производятся - Павловский Посад.

Образ шали часто оказывался центральным в произведениях народной поэзии, в стихах разных поэтов (достаточно вспомнить старинные русские романсы: и другие). Живописность, национальный характер русских шалей привлекали внимание многих выдающихся художников, например К. Коровина, В. Сурикова, Б. Кустодиева. В своих жанровых картинах и портретах (например, «Купчиха» и «Девушка на Волге» Б. Кустодиева, «Балкон испанки» К. Коровина) они часто использовали в женском праздничном наряде декоративные шали и платки; при этом цветовой вихрь до предела насыщенных красками шалей удивительно перекликается с картинами природы, с колоритом обстановки.

Шаль Ахматовой

Вы накинете лениво
Шаль испанскую на плечи,
Красный розан - в волосах.

Пестрой шалью неумело
Вы укроете ребенка,
Красный розан - на полу.

Но, рассеянно внимая
Всем словам, кругом звучащим,
Вы задумаетесь грустно
И твердите про себя:

«Не страшна и не проста я;
Я не так страшна, чтоб просто
Убивать; не так проста я,

16 декабря 1913

Надо заметить, что сама поэтесса утверждала, что Блок эту шаль выдумал, он тогда очень увлекался испанскими мотивами - отсюда и испанская шаль. В воспоминаниях Одоевцевой упоминается, что шаль у Ахматовой все же была, ее купил Гумилев, муж поэтессы, в кустарном магазине, уже после стихов Блока. Шаль по воспоминаниям Одоевцевой была расписана розами.
На портрете Альтмана шаль поэтессы - желтого цвета, возможно, это даже большой шарф. Он струится вокруг синего открытого платья, спадая почти до пола. Интересно, что в музее Ахматовой (Фонтанном доме) тоже есть желтая шаль, но она немного другая, по краям у нее нашита бахрома. Кажется, в этой шали она снята с Пастернаком в 1946 году, замечательно красивая фотография!
На портрете, изобразившего поэтессу в зрелые годы (1952г.), шаль пестрая, она скорее похожа на шелковый платок.
Есть еще фарфоровые скульптуры Анны Ахматовой - одна из них работы сестер Данько. О ней хочется рассказать особо. Эта скульптура была выполнена в 1924 году на Государственном фарфоровом заводе (ныне ЛФЗ) - Ахматова стоит, укутанная в шаль, у ног ее - красный розан (по Блоку). Здесь поэтический образ, на мой взгляд, совпал с чисто живописными задачами: шаль необыкновенно красива, маловероятно, что она существовала на самом деле, видимо, эта шаль была порождена воображением художницы, хотя платье поэтессы, судя по воспоминаниям современников, изображено документально точно. Другая скульптура, созданная на ЛФЗ в конце прошлого века решена иначе - поэтесса сидит в кресле, на ее плечи небрежно наброшена узорчатая шаль (видимо, также не из мира реальности).
По воспоминаниям современников, Ахматова была равнодушна к вещам, она охотно дарила их окружающим, но все же были вещи, которыми она дорожила. Это гребень, подаренный ей ее первым мужем, фарфоровые вазочки Глебовой-Судейкиной, веер , привезенный, ее третьим мужем, из Японии. Словом, все то, что связано с памятью о дорогих для нее людях.
В своих воспоминаниях она редко пишет о конкретных, принадлежащих ей вещах, но все же таковые есть. Это зеленое малахитовое ожерелье (надо еще добавить, что почти на всех портретах Ахматова изображена с бусами на шее, даже на фарфоровой чашечке Ломоносовского фарфорового завода), большая икона «Христос в темнице», портрет Николая I. Это все, если не считать еще чепчика из тонких кружев. Хотя сама она признавалась: «Который-то день вожусь с биографической книгой. Замечаю, что очень скучно писать о себе и очень интересно о людях и вещах».

Косынки – часть спецодежды

В разные времена большей или меньшей популярностью пользовались косынки или косые платки, т. е. платки треугольной формы, обычно разрезанные (полный платок режется с угла пополам), распространившиеся в 19 веке. В русском языке даже существовал, описывающий процесс создания такого платка – косынить платки – значит резать пополам, на косынки. Первоначально косынки изготавливались из хлопчатобумажной, шелковой ткани, носили пуховые косынки. Сейчас появились и меховые косынки, которые делают из меха енота, ондатры, соболя, каракуля. В некоторых регионах России, в частности в Рязанской губернии, женщины в особо горестные дни – дни похорон и поминаний – покрывали головы белыми косынками, которые получили название тужильных (от славянского слова тужить – горевать, кручиниться). Тужильная косынка как символ горести и печали присутствует в произведениях С. Есенина. Революционная эпоха приносит новую символику. Везде преобладает красный цвет как цвет знамени и революционных побед. В 20 – 30-ые годы косынка становится красной. Красная косынка олицетворяет причастность к революции и новому времени (подобно участникам Великой французской революции, носившим головные уборы красного цвета). Её носили в качестве головного убора девушки-комсомолки, а затем она стала атрибутом пионеров – красным галстуком. Косынка является частью спецодежды: белую медицинскую косынку носит младший медицинский персонал, а оливковая, камуфлированная косынка стала удобным головным убором у военных некоторых родов войск. В конце 20 в. во время военных действий в Чечне русские солдаты некоторое время использовали в виде головного убора черные косынки, но отказались от них, потому что такие, же носили боевики Басаева.

Модным современным головным убором (особенно у молодежи) становится пестрая шелковая или хлопчатобумажная косынка (или платок), получившая название бандана . Лексема бандана происходит из языка хинди и обозначает большой платок (косынку), обычно завязывающийся на затылке. В России слово получает популярность в связи с телевизионной программой «Последний герой», где участники носят банданы различных цветов в качестве принадлежности к определенной команде. Косынка употребляется и в метафорическом значении, в частности встречается как название вида рыболовных снастей – «косынка», напоминающих треугольную форму косынки, а также некоторых видов пасьянса – «Косынка» (аналогично старинный пасьянс «Турецкий платок»).

Так, многие считают, что платки и шали - это для бабушек на завалинке, лузгающих семечки и перемывающих кости своим соседям. Но я всё чаще вижу на улице молодых девушек, использующих этот аксессуар в своем повседневном гардеробе. Про себя отметила, что смотрится это современно и стильно. Одним из наиболее ярких представителей этих модных аксессуаров является павлопосадский платок, обладающий ярко выраженным национальным колоритом и неповторимым орнаментом. Оказалось, что не только шелковые платки идеально сочетаются с современным деловым стилем , но и традиционные русские набивные платки и шали, так, же идеально вписываются в образ современной молодой женщины. История павлопосадских платков насчитывает более двух веков, за это время он смог превратиться из заурядной детали традиционного национального костюма в изысканный аксессуар. Всё это способствует популяризации русского платка, а произведения русских писателей только подтверждают красоту платков и шалей и помогают нам представить в целостности картину русских головных уборов.

Заключение

Итак, проследив историческое развитие женского головного убора, можем прийти к выводу, что его содержательные формы развиваются в культурном пространстве народной жизни, отражая в себе все принципиально возможные ментальные характеристики “национального колорита”, выражаемые в символико-смысловой функции языка.

Русская литература представляет много примеров, где пуховый платок выступает как привычная деталь женского костюма, причем у женщин самого разного имущественного положения.

Этот образ многогранен, разносторонен, и каждый писатель, поэт, композитор понимает его по – своему. Это и символ женственности и утончённости, символ гармонии и теплоты. Шаль становится символом женской доли.

Но он бывает и таким:

1) красная шаль – символ соблазна, грехопадения;

2) чёрная шаль – символ горя и утраты.

Накидка или шаль оживит даже самый скучный ансамбль, ее можно носить как днем в офис, так и вечером в ночной клуб . К тому же, шаль - классический предмет женского гардероба, который всегда находится на пике моды.

Приложение

«Русь»

Потонула деревня в ухабинах,

Заслонили избенки леса.

Только видно на кочках и впадинах,

Как синеют кругом леса.

Воют в сумерках долгие, зимние,

Волки грозные с тощих полей.

По дворам погорающем инее

Над застрехами храп лошадей.

Как совиные глазки, за ветками

Смотрят в шали пурги огоньки.

И стоят за дубровными сетками,

Словно нечисть лесная, пеньки… (1914 год)

Источник: Стихотворения и поэмы / . -

М.: Астрель»:

АСТ», 2002. - С. 13-17.

Этот отрывок весь пронизан не спокойствием души автора. Художественные приемы, такие как эпитеты («тощих полей», «волки грозные»), метафора («шаль пурги») – придают стихотворению ещё более красочный и живой вид.

https://pandia.ru/text/78/484/images/image002_90.jpg" alt="C:\Users\Катрин\Desktop\КОНФЕРЕНЦИЯ\imagesCAVEYAEV.jpg" align="left" width="186 height=271" height="271">Шаль Ахматовой

Известно множество портретов Анны Ахматовой. Ее любили рисовать, да это и неудивительно. У нее была очень поэтичная внешность, само ее имя звучит поэтично. Вы только вслушайтесь: Анна Ахматова. Звучит необыкновенно. Хотя фамилию она сама себе выдумала, как известно. Ну кто такая Анна Горенко? Даже странно, что так ее зовут на самом деле, это совершенно ей не подходит. Хотя все в жизни предопределено: фамилию Ахматова носила прабабушка поэтессы, татарская княжна.
Есть одна особенность в ахматовских портретах: на многих она изображена с шалью на плечах. Повелось это, по всей видимости, еще от Блока, помните его стихи (посвященные Ахматовой)?

«Красота страшна» - Вам скажут, -
Вы накинете лениво
Шаль испанскую на плечи,
Красный розан - в волосах.

«Красота проста» - Вам скажут, -
Пестрой шалью неумело
Вы укроете ребенка,
Красный розан - на полу.

Но, рассеянно внимая
Всем словам, кругом звучащим,
Вы задумаетесь грустно
И твердите про себя:

«Не страшна и не проста я;
Я не так страшна, чтоб просто
Убивать; не так проста я,
Чтоб не знать, как жизнь страшна».
16 декабря 1913

Список используемой литературы:

1) Бирих, Мокиенко, Степанова 1998: , Степанова русской фразеологии. – СПб.: Изд_во «Фолио-пресс», 1998.

2) Верещагин, Костомаров 1983: , Костомаров и культура. –М.: Изд-во «Русский язык», 1983.

3) Зеленин 1926: Зеленин головные уборы восточных (русских) славян. // Slavia , 1926.

4) Золотой век: http :// housefierplace . boom . ru / houm /9804. htm

5) Колесов 1999: «Жизнь происходит от слова…»

-СПб.: Изд-во «Златоуст», 1999.

Тезисы

Цель исследовательской работы:

Формирование культурно-исторической памяти, понимания роли русского головного убора в произведениях русских писателей;

Главные задачи:

Способствовать эмоциональной и нравственно-эстетической отзывчивости на явления прекрасного в жизни и литературе; формирование устойчивого интереса к русским произведениям литературы, представление о целостной картине мира человека через художественный образ произведений; показать многогранную красоту русских головных уборов; способствовать развитию знаний о культуре.

Актуальность темы моего исследования обусловлена наличием существенных пробелов в изучении роли головных уборов в произведениях русских писателей. Актуальным является и выбор объекта исследования – русский головной убор, о котором нам многое неизвестно.

Костюм во все времена – одно из важнейших средств характеристики литературных персонажей. Он определяет не только их эпоху и социальное положение, но и характер, вкусы, привычки. В теплом капоте и шали Маша в «Метели» Пушкина едет на тайное венчание. Вещи часто становятся знаками, символами переживаний человека. И. Бунин в рассказе «Чистый понедельник» из цикла «Тёмные аллеи» при помощи такой маленькой, но значительной детали как «мокрая шаль» показал отчаянный жест отдаться страсти: ласковая, но твердая просьба не ждать ее больше, не пытаться искать, видеть. Своеобразным символом русской культуры, русских обрядов и традиций, является оренбургский пуховый платок. Его образ запечатлен в стихах и песнях. Уменьшительная форма платочек особенной популярностью пользовалась во время Великой Отечественной войны. Благодаря знаменитой песне «Синий платочек» , звучавшей в исполнении К. Шульженко, синий (синенький) платочек поистине стал символом надежды, символом далекой любящей женщины. Говоря о шали , мы представляем, что это большой вязанный или тканый платок, разного вида и размера, часто с красочным узором. Лексема шаль известна в русском языке с конца 18 века. Особую популярность слово получает после 1820 года, когда появилось стихотворение «Черная шаль». В данном стихотворении шаль играет главную роль – символ горя и утраты, переживания человека. Её ещё более горечный цвет только усиливает её образ.

Возможно, слово пришло в русский язык через французский (и польский) из стран Востока как название кашмирской шали. «Появление в обиходе первой шали в Европе относится ко времени возвращения из египетского похода Наполеона 1, привезшего в подарок Жозефине изумительной красоты шаль индийской работы. Распространение индийских шалей, мода на них, вызвали подражание сначала во Франции, потом в Германии. А оттуда через Саксонию они попали на русские фабрики и здесь прочно утвердились под названием «саксонский товар».

Шаль стала традиционной формой русского женского головного убора. По ней можно было определить не только социальное и семейное положение женщины, но и её родной край. Образ шали часто оказывался центральным в произведениях народной поэзии, в стихах разных поэтов (достаточно вспомнить старинные русские романсы: «Темно-вишневая шаль», «Черная шаль» и другие). Живописность, национальный характер русских шалей привлекали внимание многих выдающихся художников.

Известно множество портретов Анны Ахматовой. Есть одна особенность в ахматовских портретах: на многих она изображена с шалью на плечах. Что это? Наверное, символ утончённости и женственности. Русская литература представляет много примеров, где пуховый платок выступает как привычная деталь женского костюма, причем у женщин самого разного имущественного положения.

Этот образ многогранен, разносторонен, и каждый писатель, поэт, композитор понимает его по – своему. Жёлтая шаль Ахматовой - символ женственности и утончённости, зелёная шаль Есенина - символ гармонии и теплоты, белая шаль Толстого – символ чистоты. Шаль становится символом женской доли.

Но он бывает и таким:

3) красная шаль Бунина – символ соблазна, грехопадения;

4) чёрная шаль Пушкина – символ горя и утраты.

С помощью шали можно было подчеркнуть как величавость и горделивость фигуры, так и хрупкость, и изящество. Шаль давала доступную и часто единственную возможность придать законченность, завершенность женскому наряду. Шаль могла сохранить в секрете недостатки женской фигуры и небрежность в костюме (например, скрыть слабую шнуровку корсажа, особенно дома). Шали набрасывали на плечи, в них кутались, их повязывали. На улице шаль могла заменить верхнюю одежду.

Умение красиво носить шаль высоко ценилось, и женщины тратили немало времени, упражняясь в этом искусстве перед зеркалом. Индивидуальность женщины в костюме могла проявляться через его отдельные детали, такой деталью была шаль. Подчас именно шаль выступала как символ положения женщины и показатель ее достатка.

Накидка или шаль оживит даже самый скучный ансамбль, ее можно носить как днем в офис, так и вечером в ночной клуб. К тому же, шаль - классический предмет женского гардероба, который всегда находится на пике моды.

Кандидат искусствоведения, ведущий специалист Государственного Эрмитажа, член Союза художников РФ, член Европейской текстильной сети (ETN).

[Иллюстрации к статье см. в бумажной версии номера]

Платок в России: путь в революцию

Семиотический статус платка в мировой культуре всегда был чрезвычайно высок. Этот предмет играл важную роль в традиционных костюмных комплексах многих народов России. Ему отводилась значительная обрядовая роль, которая сохранялась на протяжении столетий. Особенно широкое применение платок нашел в свадебной и поминальной традиции. С ним были связаны различные суеверия, и его использовали в гаданиях, он часто упоминался в народных песнях и частушках. Наиболее дорогие платки передавали по наследству от матери к дочери, от свекрови к невестке.

К концу XIX века в крестьянской среде в России большое распространение получили набивные ситцевые платки, которые дополнили или заменили старинные головные уборы замужних женщин - кички, сороки, кокошники. Платочные изделия в огромном количестве производились текстильными фабриками Московской, Санкт-Петербургской и Владимирской губерний. Их продукция отличалась узорами и качеством ткани, размерами и ценой, отвечая самым разнообразным вкусам покупателей. Однако платки носили не только в деревнях, но и в городе - переехавшие туда жить крестьянки. На улицах крупных городов можно было увидеть «разносчиц ситцев», предлагающих платочный товар (ил. 1). Торговля, как правило, была успешной - ведь основная масса населения России представляла собой крестьянство и рабочий класс, а обычай покрывать голову молодых девушек и замужних женщин в первые десятилетия XX века еще сохранялся. Таким образом, сотни тысяч платков ежегодно расходились по всей России, попадая даже в самые отдаленные уголки огромной страны.

Вместе с тем Первая мировая война и последовавшие затем Февральская и Октябрьская революции 1917 года оказали значительное влияние на российскую текстильную промышленность. Некоторые фабрики стали производить ткани исключительно для фронтовых нужд, но бóльшая часть предприятий остановила производство в связи с серьезными трудностями экономического характера.

Однако, несмотря на огромный дефицит текстильной продукции, наблюдавшийся в первые десятилетия советской власти, именно платок превратился в обязательный предмет повседневной жизни, став одним из важнейших символов революции и маркером принадлежности к новому строю. Так, например, Н. Н. Берберова вспоминала о первых послереволюционных годах: «Женщины теперь все носили платки, мужчины фуражки и кепки, шляпы исчезли: они всегда были общепринятым российским символом барства и праздности, теперь могли в любую минуту стать мишенью для маузера».

Красный платок - символ революции

Особый статус в послереволюционной России получил платок красного цвета, который носили наиболее революционно настроенные представительницы прекрасного пола. Способ ношения платка имел свою особенность - вместо традиционного завязывания узла спереди, как правило, его делали сзади.

Красный цвет всегда был одним из самых важных в русской народной культуре, символизируя плодородие и богатство. В дореволюционной России были широко распространены платки с красным фоном и крестьянки их очень любили. Обычно такие платки украшались растительным узором или имели орнамент в виде восточных «огурцов». Наиболее яркие платочные изделия, окрашенные в красный «адриа-нопольский» цвет, производились Товариществом мануфактур Барановых во Владимирской губернии Архангельского уезда в селе Карабаново. Они были очень популярны среди крестьянского населения и органично вошли в комплекс народного костюма.

После установления советской власти и в городе, и в деревне распространение получил платок красного цвета без какого-либо узора. Безусловно, он напоминал о революционном знамени, которое большевики сделали символом борьбы за свободу. Красный цвет приобрел уже другое значение и стал олицетворением крови угнетенных классов, пролитой за свое освобождение. В начале знамя большевиков представляло собой простое красное полотнище в виде прямоугольного куска ткани. На нем иногда писали или вышивали лозунги, а также портреты В. И. Ленина и других революционных деятелей. После образования СССР в соответствии с Конституцией 1924 года красное знамя было утверждено в качестве государственного флага. В верхнем углу у древка добавилось изображение серпа и молота, а над ним размещалась красная пятиконечная звезда.

Кроме того, красный платок в советской культурной среде вызывал ассоциации с фригийским красным колпаком эпохи Великой французской революции (Лебина 2016: 133). Так, например, В. В. Вересаев в романе «Сестры» писал о юной работнице с резинового завода «Красный витязь»: «Бася… сейчас одевалась. Не по-всегдашнему одевалась, а очень старательно, внимательно гляделась в зеркало. Черные кудри красиво выбивались из-под алой косынки, повязанной на голове, как фригийский колпак» (Вересаев 1990: 198).

Интересна история этого головного убора. Он появился еще у древних фригийцев и представлял собой мягкий закругленный колпак со свисающим вперед верхом. В Древнем Риме похожую шапку носили освобожденные рабы, получившие римское гражданство. Называлась она «пилей» (pileus). После того как Марк Юний Брут убил Цезаря и поместил pileus на реверсе монеты между двумя клинками, шапка стала символом свержения тирании. Это во многом объясняет факт появления фригийского колпака в революционной Франции в 1789–1794 годах. В связи с распространением культа личности Брута, вполне вероятно, что во времена Великой французской революции фригийский колпак стал общепринятым символом свободы, и поэтому красная шапочка стала использоваться якобинцами в качестве головного убора. Позже выдающийся французский художник Э. Делакруа в своей знаменитой картине «Свобода, ведущая народ» изобразил женскую фигуру, олицетворяющую Францию, во фригийском колпаке красного цвета.

Следует отметить, что во времена революционных потрясений в разных странах возникала необходимость в определенном опознавательном знаке бунтовщиков, который был бы им понятен и хорошо виден. Именно таким и стал фригийский колпак во Франции, а позже красный платок в России.

Итак, небольшой прямоугольный кусок ткани яркого красного цвета стал важным атрибутом новой советской власти. Так, например, фрезеровщица московского завода «Динамо» Е. Пылаева вспоминала, что в 1923 году «самой модной одеждой для комсомолки была черная юбка в складку, белая блузка, красный платок и кожаная тужурка» (Всегда в борьбе 1978: 105). Известная советская поэтесса О. Берггольц также часто появлялась в редакциях ленинградских газет в красном платочке.

Картины русских художников 1920-х годов знакомят нас с галереей ярких женских образов в красных платках. Одним из наиболее ранних является «Портрет артистки Т. В. Чижовой» кисти Б. Кустодиева 1924 года (ил. 1 во вклейке), а также полотно К. Петрова-Водкина «Де-вуш ка в красной косынке» 1925 года (ил. 2 во вклейке). Знаменитый еще до революции художник К. Юон в 1926 году написал картины «Подмосковный молодняк» и «Комсомолки», где юные активистки изображены в красных косынках. Живописное произведение «Международный юношеский день», посвященное новому революционному празднику молодежи, создал художник И. Куликов в 1929 году (ил. 3 во вклей ке). Он изобразил шеренги идущих молодых людей в юнгштур-мовках. Головы многих девушек были покрыты красными платками, которые вместе со знаменами в руках у юношей выступали в роли уже традиционных символов советской власти и служили яркими акцентами в многофигурной композиции произведения.

На плакатах первых революционных лет также часто можно увидеть изображение красного платка, который дополнял образ женщины, отстаивающей идеалы революции. Известный советский художник А. Самохвалов в 1924 году создал плакат «Бессмертный вождь октября. Ленин указал нам путь к победе. Да здравствует ленинизм!» (ил. 4 во вклейке). В качестве главного идеологического и композиционного решения были выбраны три женские фигуры, две из которых изображены в красных платках.

Плакат оперативно отзывался на злободневные события и мог в доходчивой, выразительной форме отразить радикальные перемены общественной жизни. Так, например, в собрании Государственного Русского музея сохранился эскиз плаката уже упомянутого выше А. Са-мохвалова «Расти, кооперация!», созданного в 1924 году. Художник представил молодую работницу в красном платье, платке и со знаменем в руке, агитирующую за введение потребительской кооперации.

Неизвестный художник на знаменитом плакате «Ты помогаешь ликвидировать неграмотность?» создал один из самых выразительных женских образов, в котором красный платок является важным атрибутом новой власти (ил. 5 во вклейке). Активистка одета в блузку в красный горошек и красный платок - она грозно и настойчиво призывает выполнять «заветы Ильича» и вступать в «Общество долой неграмотность».

Агитационный платок конструктивистов

Однако в начале 1920-х годов появились головные платки с узором в виде серпа и молота. В музейных и частных коллекциях сами платки не сохранились, но о том, что они существовали и их носили, свидетельствует картина Н. А. Ионина «Женщина в платочке» (ил. 6 во вклейке). Предположительно автор написал ее в 1926 году. Представлена она была публике на выставке «Картина, стиль, мода», организованной Государственным Русским музеем в 2009 году. Женский лик обрамлен платком таким образом, что вызывает очевидное сходство с образом Богоматери. Моделью послужила жена художника - Екатерина Николаевна Ионина (Самохвалова). Чистый спокойный и немного отстраненный взгляд женщины обращен в сторону, а за ее спиной художник изобразил покосившиеся старые деревенские избы, напоминающие о дореволюционном прошлом. Ткань платка и платья с серпами и молотами, несомненно, выступала здесь в качестве нового символа жизни в Советской России.

После революции скрещенные серп и молот являлись одними из самых важных государственных символов и должны были олицетворять единство рабочих и крестьян. Еще со второй половины XIX века пролетарские организации избрали молот своим классовым знаком. Накануне первой русской революции он стал общепринятым атрибутом в рядах русского революционного движения. В свою очередь серп был массовым общекрестьянским орудием труда, символизируя жатву и урожай. Он часто использовался в дореволюционной геральдике в России. В советское время серп и молот стали главной эмблемой Советского Союза, а также одним из символов коммунистического движения. В гербе СССР серп всегда изображался наложенным на молот. Это означало, что молот предшествовал как геральдический знак серпу и был старше его по назначению. В узоре платка и ткани платья на картине Н. Ионина «Женщина в платочке» соблюдены эти важные формальности гербовой символики.

Текстиль с рисунком в виде серпа и молота начали производить фабрики Москвы, Иванова и других городов в первой половине 1920-х годов. Известный мастер агитационного рисунка на тканях С. В. Бурылин включал их изображения в свои раппортные текстильные композиции. Однако узор, состоящий исключительно из серпа и молота, можно увидеть на эскизе ткани Л. Поповой - известной художницы русского авангарда. Они вместе с еще одной выдающейся художницей той эпохи В. Степановой работали на 1-й ситценабивной фабрике Москвы (бывшей Цинделя) в 1923 году. Ими был разработан особый тип геометрической орнаментации, которую искусствовед Ф. Рогинская назвала «первой советской модой».

Следует напомнить, что в начале 1920-х годов началось возрождение текстильной промышленности и вновь открытые предприятия остро нуждались в новых рисунках для тканей. 11 марта 1923 года в Москве открылась Первая Всероссийская художественно-промышленная выставка. Одновременно с выставкой состоялась и всероссийская конференция, посвященная вопросам художественной промышленности. Среди организаторов и активных участников этих мероприятий был известный русский ученый-искусствовед Я. Тугендхольд, который подчеркнул важность поднятия качественного уровня художественной промышленности, так как именно она, по его мысли, способна осуществить мечту русской революции - внедрить искусство в жизнь. Анализируя изделия индустриального отдела выставки, Тугендхольд особо выделил образцы текстиля, подчеркнув, что им очень не хватало новых орнаментов и ритмов. Профессор П. Викторов 29 ноября 1923 года на страницах газеты «Правда» обратился к художникам с призывом прийти работать на текстильное производство и дать новые рисунки для ситцев (Викторов 1923). Эта публикация нашла живой отклик у Л. Поповой и В. Степановой, которые в течение 1923–1924 годов создавали рисунки для набивных тканей.

В их ярких оригинальных узорах превалировали в основном геометрические мотивы, в которых нашли отражение живописные искания художниц в области конструкции и цвета. Однако Л. Попова в нескольких текстильных рисунках вместо геометрических форм использовала уже распространенные к тому времени революционные символы - серп и молот, а также пятиконечную звезду. О том, что ткани Л. Поповой покупались и из них шились различные костюмы, свидетельствовали слова Тугендхольда: «Этой весной женщины Москвы - не нэпманки, но работницы, кухарки, служащие поприоделись. Вместо прежних мещанских цветочков замелькали на тканях новые неожиданно крупные и броские узоры. Л. Попова пробила брешь в той китайской стене, которая существовала между промышленностью и искусством» (Тугендхольд 1924: 77). Ионин в своей картине «Женщина в платочке» изобразил женское платье и платок с рисунком, очень напоминающим эскиз ткани Л. Поповой с серпом и молотом. Их отличала изысканная графика линий и четкий ритм раппортной композиции.

Агитационные платки и символы советской эпохи

Вместе с тем в начале 1920-х годов на текстильных фабриках стал создаваться новый тип платков, который получил название «агитационных». Они стали наглядным средством пропаганды, заняв особое место в истории художественного текстиля. Портреты деятелей революции, элементы государственной символики, аббревиатуры, лозунги и памятные даты, а также темы коллективизации сельского хозяйства и индустриализации экономики нашли самое непосредственное отражение в художественном оформлении платочной продукции тех лет. Сюжетные и орнаментальные композиции агитационных платков, их колористическое решение сначала демонстрировали следование текстильной традиции. Однако постепенно в промышленное производство стали внедряться новые художественные приемы, показывавшие тесную связь с искусством авангарда. Таким образом, платок превратился в яркий символ эпохи, став мощным оружием борьбы за идеалы революции.

Бóльшую часть головных платков, производившихся фабриками Москвы, Ленинграда и Иванова в первые десятилетия после революции, необходимо отнести к так называемой памятной продукции. Подобные изделия в большом количестве выпускались еще до революции и посвящались различным памятным датам: восшествию на престол Николая II в 1896 году, 100-летнему юбилею войны 1812 года, 300-летию дома Романовых в 1913 году и т.д. Традиция создания таких памятных платков восходит еще к XVII веку 1 , когда на английских мануфактурах начали печатать географические карты, а затем появились изделия с сюжетными изображениями на тему определенных исторических событий, военных побед и т.д. Считается, что первый памятный платок в России появился в 1818 году ко дню открытия знаменитого памятника К. Минину и Д. Пожарскому на Красной площади в Москве 2 .

Как показало изучение вопроса, после окончания Гражданской войны, когда началось возрождение текстильной промышленности, в числе первых примеров новой советской продукции оказались именно агитационные платки. Следует напомнить, что Ленин еще в 1918 году определил главные идеологические ориентиры развития искусства в знаменитом плане монументальной пропаганды 3 . Советская власть настойчиво требовала от художников создания особой предметной среды, которая не должна была вызывать ассоциаций с бытом дореволюционной России. Важное место в глобальной идеологической перестройке отводилось именно текстильной орнаментации. А. Карабанов на страницах специализированного приложения к периодическому изданию «Известия текстильной промышленности» писал о необходимости «…дать новые расцветки и рисунки тканей, которые, будучи беднее по волокну, победят мировую конкуренцию богатством своего замысла, смелостью и революционной красотой мысли» (Карабанов 1923: 1). Однако автор статьи при этом не уточнял, какой конкретно образностью, композиционным и колористическим решением должны были обладать новые революционные текстильные узоры. Известный теоретик производственного искусства Б. И. Арватов также призывал «уничтожить цветочки, гирлянды, травки, женские головки, стилизаторские подделки» и ввести в дизайн промышленных изделий новую орнаментацию (Арватов 1926: 84).

Однако в то время, когда дискуссия о новых орнаментальных мотивах в советском текстиле только разворачивалась, некоторые российские предприятия стали выпускать набивные платки, которые в полной мере соответствовали идеологическим задачам, поставленным руководством страны перед промышленностью.

Например, на Тейковской фабрике Иваново-Вознесенского текстильного треста в 1922 году была выпущена серия головных платков к 5-й годовщине октябрьской революции. Известны два платка из этой серии под девизом «Вся власть Советам!» и «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», выполненных по рисункам художника Л. М. Чернова-Плёс-ского 4 (ил. 7 во вклейке). Первый из них демонстрировал сложнейшую орнаментальную композицию с центральным рисунком «Разгон Учредительного собрания большевиками», помещенным в декоративную рамку в форме пятиконечной звезды и круглый медальон. Он был дополнен поясняющими надписями «Вся власть Советам!», «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» и т.д. В углах платка размещались сюжетные композиции «Удачный бой в дни октябрьской революции», «Взятие Перекопа», «Присоединение Дальневосточной республики», «Уничтожение знаков самодержавия». В верхнюю часть обрамления сюжетных сцен художник включил портретные изображениями В. И. Ленина, Я. М. Свердлова, М. И. Калинина, Л. Д. Троцкого. Как центральное поле, так и каймовый рисунок платка отличались сложностью композиции и обилием декоративных элементов.

Второй платок, сделанный на Тейковской фабрике в 1922 году, также демонстрировал портреты вождей мирового пролетариата в круглых декоративных медальонах по углам - Ф. Энгельса, К. Маркса, В. И. Ленина и Л. Д. Троцкого 5 . Центральное поле изделия декорировано изображением обелиска Свободы, представляющего собой архитектурно-скульптурную группу, посвященную Советской Конституции. Обелиск по проекту Н. Андреева и Д. Осипова был установлен на Советской (Тверской) площади в Москве в 1918–1919 годах. Памятник не сохранился до наших дней, и поэтому платок с его видом имеет особое историко-культурное значение. В композиции платка Чернов-Плёсский поместил по сторонам обелиска монументальные фигуры стоящего рабочего на фоне промышленного пейзажа и крестьянина со сценами уборки урожая (Карева 2011: 64). Каймовый рисунок платочного изделия отличала изысканная графика линий с включением одного из самых главных советских символов - серпа и молота. В верхней части платка помещалась надпись «Февраль 1917 - Октябрь 1917» с пятиконечной звездой, а в нижней - «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» (ил. 8 во вклейке). Это один из самых известных интернациональных коммунистических лозунгов. Впервые он был высказан Карлом Марксом и Фридрихом Энгельсом в «Манифесте коммунистической партии». В 1923 году Центральный исполнительный Комитет СССР определил элементы государственной символики Советского Союза, к которым относился и девиз «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!».

Он присутствовал на гербе СССР, а фабричные художники неоднократно впоследствии использовали его в создании агитационных композиций в художественном оформлении тканей.

В 1924 году на фабрике «Пятый Октябрь» Владимиро-Алексан-дровского треста по рисунку художника Н. С. Демкова был изготовлен памятный платок с портретом Ленина. Композиция платка была традиционна и состояла из пяти частей, связанных с общим фоном. Центральное поле, украшенное погрудным портретом Ленина в круглом медальоне, окружал декоративный фриз с изображением шагающего будущего поколения советских людей и пояснительными надписями о денежной реформе, культурной революции и т.д. Темный коричневый фон изделия покрывал изысканный кружевной рисунок с включением портретов Маркса, Энгельса, Калинина и Троцкого. В октябре 1924 года была сначала изготовлена пробная партия, а в ноябре запущено массовое производство этого изделия. Его вручали всем рабочим предприятия как памятный подарок, а также почетным гостям праздничных мероприятий фабрики, посвященных 7-й годовщине Октября. В январе 1925 года такие платки Н. К. Крупская дарила делегатам Первого Всесоюзного учительского съезда в Москве (Кусковская и др. 2010: 79) (ил. 9 во вклейке).

Платки с агитационной тематикой не только хранили как памятные подарки или использовали в качестве плакатов, но и носили. Так, например, в Центральном государственном архиве кинофотофоно-документов Санкт-Петербурга сохранилась фотография 1925 года, запечатлевшая рабочих на экскурсии. В центре кадра за столом сидит молодая женщина, на ее голове можно рассмотреть платок с революционной тематикой (ил. 2) 6 .

В 1928 году на одной из фабрик Иваново-Вознесенского треста был выпущен платок к 10-летнему юбилею Рабоче-крестьянской Красной армии (РККА). В центре изделия помещена пятиконечная звезда с портретом видного революционного военачальника М. В. Фрунзе. Каймовое оформление платка включало изображение красноармейцев и различные сюжеты на тему «Взятие Уфы», «Освобождение Дальнего Востока», «Крейсер Аврора на Неве». Фон центрального поля платка и каймы был заполнен сценами сражений, военной техникой: пушками, самолетами в черно-белой цветовой гамме. В качестве колористического акцента художник использовал красный цвет, имеющий собственную символику в советском искусстве.

Следует отметить, что композиционное решение и художественные приемы заполнения основного поля и каймы многих агитационных платков, производившихся российскими фабриками в 1920-е годы, в значительной мере повторяли дореволюционные изделия подобного типа. Советские художники, так же как и их предшественники, обращались к реалистической манере изображения и заимствовали мотивы из печатной графики и живописных полотен, а также включали в композицию памятники и скульптуры. В качестве декоративного оформления часто использовались пышные барочные и древнерусские орнаменты, характерные для стиля историзм.

Однако в конце 1920-х - начале 1930-х годов наметилось новое направление в дизайне агитационных платков. Оно демонстрировало тесную связь с искусством русского авангарда, а именно - конструктивизмом. Так, например, на Шлиссельбургской фабрике в первой половине 1930-х годов выпускался платок красного цвета с оригинальным оформлением каймы. Художник оставил центральное поле изделия не заполненным, а в углах поместил изображение крейсера «Аврора». При этом показывалось не силуэтное изображение корабля, а его более интересный ракурс - вид спереди. Вверху над «Авророй» были размещены серп и молот. В каймовой композиции автор рисунка создал развернутую панораму Ленинграда 1930-х годов - работающие фабрики и заводы, жилые и общественные здания, возведенные после революции в стиле конструктивизма. Горизонтальные и вертикальные черные линии выразительными штрихами буквально «конструируют» изображения видов города на Неве. Одно из зданий вполне узнаваемо - это Дом Советов Московско-Нарвского района, построенный архитектором Н. А. Троцким. Там и сейчас располагается администрация Кировского района г. Санкт-Петербурга. Здание занимает южную часть площади города, оформленной на основе генерального плана реконструкции, который был составлен в 1924 году архитектором Л. А. Ильиным. Художественное оформление платка с развернутой панорамой города отличает изысканная графичность и колористический контраст (ил. 10 во вклейке).

К платочным изделиям Шлиссельбургской фабрики можно причислить еще один платок красного цвета, посвященный 10-летнему юбилею Октябрьской революции. Центральное поле изделия украшено по диагонали двумя орнаментальными полосами в зеркальном отражении с изображением колосьев пшеницы и цветов, а также надписью «1917–1927». Между юбилейными датами в центре расположены серп и молот с цветочными гирляндами. Края платка украшены аналогичными орнаментальными полосами, а также надписью «Да здравствуют рабочие и работницы, идущие к мировому Октябрю». Детали рисунка платка отличаются графичностью и оригинальным колористическим решением (ил. 11 во вклейке).

Еще один платок, производившийся на Краснопресненской Трехгор-ной мануфактуре в Москве в 1927 году, демонстрировал новые художественно-стилистические приемы в оформлении платочной продукции. Средник платка заполнен динамической композицией из летящих самолетов на фоне прожекторов. Следует отметить, что руководство страны чрезвычайно заботилось об обороноспособности страны. Значительное внимание уделялось авиации, которая должна была надежно защищать в небе первое в мире государство рабочих и крестьян. Для этой цели за границей приобретались наиболее совершенные модели истребителей. Судя по характеру формы и конструкции самолета, на платке изображен истребитель Фоккер D.XIII, который был специально разработан по заказу Советского Союза голландскими авиаконструкторами (ил. 12 во вклейке).

Особым динамическим характером изображения отличается широкая кайма платка, представляющая разнообразные индустриальные мотивы: работающие заводы и фабрики, шестеренки, различные механизмы, а также серпы и молоты. Необходимо подчеркнуть, что тема заводов и фабрик была одной из самых важных в сюжетных рисунках агитационного текстиля. И это не удивительно, так как советское правительство в эти годы проводило политику масштабного строительства промышленных предприятий. Наиболее часто в текстиле 1920-х - начала 1930-х годов изображался мотив работающих фабрик с трубами, а также производственные детали. Именно они и были использованы в декоре каймы платка, который выделяется на фоне других изделий оригинальной художественной манерой с превалированием линейных построений, где акцент сделан на конструктивные особенности изображенных предметов. Платок, безусловно, показывает влияние искусства авангарда на его декоративное оформление.

Таким образом, мы видим, что история революционных преобразований в России 1920–1930-х годов оставила яркий отпечаток на платках с агитационной тематикой, превратив традиционный предмет костюма в мощное идеологическое средство борьбы за новые идеалы. Платочная продукция тех лет демонстрировала, с одной стороны, преемственность текстильных узоров, а с другой - инновационный подход в декоративном оформлении текстиля с использованием художественных средств наиболее передовых течений современного искусства.

Подобные платки надевались по особым случаям или использовались в качестве агитационных плакатов, а также хранились как памятные изделия. Сегодня агитационные платки служат важным материальным памятником эпохи и свидетельствуют о традициях и новациях, существовавших в текстильном дизайне в 1920–1930-е годы.

Литература

Арватов 1926 - Арватов Б. Искусство и промышленность // Советское искусство. 1926. № 1.

Блюмин 2010 - Блюмин М. Искусство одеваться: агиттекстиль от 1920-х - 1930-х годов до наших дней // 100% Иваново: агитационный текстиль 1920-х - 1930-х годов из собрания Ивановского государственного историко-краеведческого музея им. Д. Г. Бурылина. М.: Проектное бюро Легейн, 2010.

Вересаев 1990 - Вересаев В. Сестры. М., 1990.

Всегда в борьбе 1978 - Всегда в борьбе. М., 1978.

Карабанов 1923 - Карабанов А. Новые ситцы // Приложение к «Известиям текстильной промышленности». 1923. № 6.

Карева 2011 - Карева Г. Ивановский агитационный текстиль. Орнамент и надписи // Теория моды: одежда, тело, культура. 2011. № 21. С. 63–70.

Кусковская и др. 2010 - Кусковская З., Вышар Н., Карева Г. Рожденные революцией: Нетиражные произведения из коллекции музея // 100% Иваново: агитационный текстиль 1920-х - 1930-х годов из собрания Ивановского государственного историко-краеведческого музея им. Д. Г. Бурылина. М.: Проектное бюро Легейн, 2010.

Лебина 2016 - Лебина Н. Советская повседневность: нормы и аномалии. От военного коммунизма к большому стилю. М.: Новое литературное обозрение, 2016.

Тугендхольд 1924 - Тугендхольд Я. Памяти Л. Поповой // Художник и зритель. 1924. № 6–7.

Примечания

1. Самый ранний памятный платок датируется 1685 годом и хранится в собрании музея Виктории и Альберта (Великобритания).
2. Памятник К. Минину и Д. Пожарскому был сделан по проекту скульп тора И. Мартоса и установлен перед собором Василия Блаженного на Красной площади в Москве. Торжественное открытие памятника состоялось 20 февраля (4 марта) 1818 г.
3. Задачи плана монументальной пропаганды были определены Декретом Совнаркома 14 апреля 1918 г.
4. Чернов-Плёсский Н. Л. (1883–1943) - живописец, родился в Кинеш-ме (Ивановская область). В 1913 г. окончил Императорскую академию художеств в Санкт-Петербурге. После революции писал плакаты, оформлял книги, а также работал декоратором в Кинешемском драматическом театре им. А. Н. Островского, расписывал декорации и рисовал эскизы костюмов; стал автором первых агитационных платков. Репрессирован в 1937 г., расстрелян.
5. Троцкий Л. Д. - один из главных участников революционных событий в октябре 1917 г. В 1927 г. снят со всех постов, в 1929 г. выслан из страны и объявлен врагом народа. В связи с этим все портретные изображения Л. Д. Троцкого на агитационных платках были вырезаны.
6. Фотография опубликована в: Блюмин 2010: 122.

Хадис Пророка (с.1.в.) гласит: «Весь мир и все в нем прекрасно, но самое прекрасное в мире - добродетельная женщина». Дорогие читатели, позвольте мне от вашего же имени поставить один вопрос в связи с приведенным хадисом. Никто не станет оспаривать справедливость этих слов, но разве можем мы считать добродетельной женщину неряшливую, распущенную, не связанную духовно с прекрасными традициями своего народа, своих предков, родителей, братьев и сестер?.. А ведь женщина призвана и передавать эти традиции своим детям и внукам Чеченский народ всегда восставал из материального и духовного пепла в первую очередь из-за того, что у нас всегда, при любых жизненных потрясениях не переставали работать общественные институты, в частности, семейный институт и институт старейшин. Составляющей вековых национальных традиций оставались требования к форме одежды как мужчин, так и женщин. Большой разницы в этих двуединых требованиях к члену общины не наблюдалось ни в мироне время, ни в период испытаний. В этой связи уточню: ношение платка женщиной или девушкой в чеченском обществе всегда было требованием национальной этики чеченского народа.
Наряду с целым спектром другой национальной половозрастной атрибутики платок - это важный элемент одежды женщины, вне зависимости от её возраста, свидетельствующий как о нравственности, так и в определённом смысле о ее семейном положении, об общественном статусе, о положении в общественной иерархии, приверженности тем или иным духовным и культурным ценностям.

Немного отступив от темы, хочу сказать, что с гордостью ношу свой платок с ранней юности, и он мне не был навязан ни отцом, ни братом, ни мужем, ни сыном. Если хотите, это - духовная и душевная потребность каждой из нас, или - отчуждение. Но в любом случае, согласитесь, платок на голове женщины продолжает о многом свидетельствовать.
Пусть не в обиду будет сказано представительницам других национальных сообществ: женщина с непокрытой головой у чеченцев издавна воспринималась как морально, так и нравственно неполноценной. Т.е. платок всегда являлся символ нравственности или - безнравственности. Другое дело, что гласит по этому поводу закон.

Закон, как здесь со мной должны согласиться, выступает обычно в защиту прав человека и гражданина в случае, когда такое нарушение налицо. В определённых статьях закона и, более того, статьях УК РФ прописаны вполне конкретные действия исполнительной власти, если произошло или происходит нарушение конституционных и гражданских прав человека.

Теперь правомерно поставить вопрос в таком ракурсе: является ли пропаганда нравственных и моральных устоев чеченского общества нарушением законов страны или нарушением каких-либо статей УК страны?

Что же такого высмотрели инициаторы обращения по поводу ношения платка и вообще этого ажиотажа вокруг нашего платка?.. Им не нравится, что мы хотим вернуть прежний статус своим национальным обычаям?

Почему всё время цепляются к нам? То лезгинка наша кому-то не нравится, то платок «вокруг горла обмотался». Неужели до сих пор не понятно, что чеченцы никогда не перестанут танцевать лезгинку, а чеченки - носить платки. И мы никогда не перестанем давать отпор тем, кто пытается оторвать нас от наших национальных корней и традиций.

В данном конкретном случае речь идет о соблюдении традиционной и узаконенной тысячелетним обычаем формы одежды. Думаю, многие согласятся со мной и в том, что ношение платка в определенном смысле является большим искусством. Красиво повязанный платок - это ухоженная голова девушки или женщины, это вполне законченный эстетический эффект в обществе, это, в конце концов, информация к размышлению. Ибо пышная укладка волос, обрамленная волнами платка, это - своего рода таинство, игривая прическа школьницы, скрытая косынкой - немалая загадка для молодого человека, а подвязанный под подбородок платок - может свидетельствовать о трагическом периоде в жизни женщины,

А пропаганда ношения платка, кстати, ведется не в пику кому-либо или назло нам, женщинам, но во избежание нравственной деградации общества и во имя сохранения национальной самобытности и культурной самодостаточности, отличавшей чеченский народ на протяжении его тысячелетней истории.

Между тем отмечу, что проблема духовно-нравственного возрождения стоит очень остро во всех регионах Российской Федерации, и в этом процессе задействовано местное духовенство: в мусульманских регионах - работники Духовных управлений и имамы, в христианских - священники и предстоятели церквей. Так что Чеченская республика (Чечня) - не единственный регион нашего государства, где ведётся борьба за духовное воспитание и нравственное обогащение подрастающего поколения.

И в плане конкретного позитивного результата на общем фоне мы имеем колоссальное преимущество перед всеми остальными регионами России, которые буквально стонут от алкоголизма, наркомании и криминала. И в достижении этого нравственного, морального, духовного преимущества, скажу без преувеличения, сделал Глава Чеченской республики (Чечни), демонстрируя и высокие качества души, и похвальную во всех отношениях приверженность нашим народным обычаям и традициям.

Почему же злопыхатели, раздувающие клеветнические мифы с использованием провокационных идеологических штампов типа пресловутой «шариатизации Чечни» не говорят об этом? Ведь каждый шаг Главы Чеченской республики (Чечни) Рамзана Кадырова наплавлен на усиление, как самой России, так и на укрепление дружбы народов, её населяющих.

Поэтому попытки как известных общественных деятелей России, так и их последователей, стремящихся дискредитировать идею культурно-нравственного и этико-самобытного лица чеченского народа считаю недостойными с моральной точки зрения.

И, заканчивая эту небольшую прелюдию к поэме во славу содружества прекрасного платка и столь же прекрасной женской головы, хотелось бы сказать несколько слов о телевидении. Уверена, что экспансия западной психологии через электронные СМИ не принесла в наш быт ничего хорошего. Наоборот, у нас большие проблемы с подрастающим поколением из-за, мягко говоря, небрежно смонтированных с нравственной точки зрения и широко транслируемых фильмов и других передач, где показывают сплошное насилие, аморальщину, диктат грубой силы над светом духа. Все это искажает психологию ребенка, уже в детском возрасте отравляя его душу и ум семенами жестокости, агрессии, бездуховности. Думаю, нам впору создать жесткую цензуру на телевидении и всеми методами оберегать наше подрастающее поколение от дурного воздействия телевидения и интернета.

Аминат (Асет) Мальсагова.