Законы паркинсона и их модификация в условиях современной российской бюрократии. Закон мерфи и законы паркинсона Законы паркинсона для технических предметов

Текущая страница: 1 (всего у книги 38 страниц)

Сирил Норткот Паркинсон
Законы Паркинсона

Посвящается Энн

ОТ АВТОРА

Подросткам, учителям и авторам пособий по истории государственных учреждений и политике кажется, что мир сравнительно разумен. Они думают, что люди свободно выбирают своих представителей из тех, к кому питают особое доверие. Они полагают, что самые умные и самые дельные из этих избранных становятся министрами. Они воображают, как заправилы промышленности, свободно выбранные акционерами, облекают деловой ответственностью тех, кто проявил себя на более скромной работе. Все это бодро утверждается или тихо подразумевается во многих книгах. Тем же, кто хоть как-то знает деловую жизнь, предположения эти просто смешны. Высокий совет благородных мудрецов существует лишь в мозгу учителя, и потому небесполезно напоминать иногда о правде. Не думайте, мы не хотим отвадить любознательных от ученых книг, повествующих о деловой и административной жизни. Пусть читают, если воспримут их как чистый вымысел. В одном ряду с романами Хаггарда и Уэллса, сочинениями о космосе или о пещерном человеке книги эти никому не повредят. Если же воспринимать их как научное пособие, они принесут больше вреда, чем на первый взгляд кажется.

Встревоженный тем, что думают другие о чиновниках или о новых зданиях, я пытался показать интересующимся, как все обстоит на самом деле. Умный человек догадается – даже для того, чтобы хоть как-то показать правду, понадобилось много перевидать. Предполагая, однако, что не все читатели одинаково умны, я прилежно рассказываю при случае о том, как много проделано исследований. Представьте себе, сколько таблиц, карточек, вычислительных машин, справочников и счетчиков могло понадобиться для такого труда. Поверьте, что их было много больше и что истины, открытые здесь, плод не только незаурядного дара, но и большой исследовательской работы. Быть может, кому-нибудь покажется, что надо бы подробнее описать опыты и расчеты, на которых зиждется моя теория. Пусть он прикинет, однако, что такую длинную книгу и дольше читать, и труднее купить.

Хотя в каждый из этих очерков вложены годы кропотливого труда, не думайте, что здесь сказано все. Новые открытия ставят перед нами новые задачи. Так, знатоки военного искусства установили обратно пропорциональную зависимость между числом убитых солдат противника и числом наших генералов. Недавно ученые обратили внимание на степень неразборчивости подписей и попытались установить, в какой именно точке успешной карьеры сам начальник уже не может ее разобрать. Что ни день, то открытие, так что, по всей вероятности, это издание сменят новые, более полные.

Я хотел бы поблагодарить издателей, разрешивших перепечатать некоторые из очерков. Почетное место займет издатель журнала «Экономист», в котором «Закон Паркинсона» впервые явился человечеству. Ему же я обязан правом перепечатки «Председателей и комитетов» и «Пенсионного возраста». Еще несколько очерков были напечатаны в журналах «Харперс мэгезин» и «Репортер».

Я особенно благодарен художнику Осберту Ланкастеру1
Оформлял английское издание

За то, что он прибавил легкости труду, который мог бы показаться суховатым широкому читателю.

Обязан я издательству «Хафтон Мифлин», которое первым опубликовало книгу в США. Без его поддержки я бы мало на что решился, а добился бы еще меньшего. И наконец, я признателен математику, чья наука порою смутит читателя. Ему (впрочем, по другой причине) и посвящена книга.

ЗАКОН ПАРКИНСОНА

Пер. – Наталья Трауберг

ЗАКОН ПАРКИНСОНА, или Растущая пирамида

Работа заполняет время, отпущенное на нее. Это всем известно, что явствует из пословицы: «Чем больше времени, тем больше дел». Так, ничем не занятая старая дама может целый день писать и отправлять письмо племяннице в Богнор-Риджис. Час она проищет открытку, час проищет очки, полчаса адрес, час с четвертью будет писать и двадцать минут – решать, нужен ли зонтик, чтобы опустить письмо на соседней улице. То, что человек занятой проделает за три минуты, измотает другого вконец сомнениями, тревогами и самим трудом.

Поскольку работа (писанина в особенности) так растягивается во времени, ясно, что объем ее никак (или почти никак) не связан с числом выполняющих ее людей. Когда делать нечего, совсем не обязательно лениться. Когда делать нечего, не обязательно сидеть сложа руки. Дело тем важнее и сложнее, чем больше времени на него отпущено. Все это знают, но мало изучены последствия этого правила, особенно в области административной. Политики и налогоплательщики почти никогда не сомневаются в том, что чиновничьи штаты так растут, потому что дел все больше. Циники, оспаривая этот взгляд, предположили, что многим чиновникам делать просто нечего или что они могут работать все меньше. Но ни вера, ни безверие не приблизились к истине. Истина же в том, что количество служащих и объем работы совершенно не связаны между собой. Число служащих возрастает по закону Паркинсона, и прирост не изменится от того, уменьшилось ли, увеличилось или вообще исчезло количество дел. Закон Паркинсона важен тем, что он основывается на анализе факторов, определяющих вышеуказанный прирост.

Ценность этого недавно открытого закона зиждется в основном на статистических данных, которые мы вскоре приведем. Однако обычному читателю любопытней узнать, какие факторы обусловливают ту тенденцию, которую выразил наш закон. Опустив технические подробности (которых немало), мы можем выделить две основные движущие силы. Для нынешних наших надобностей облечем их в форму двух почти аксиоматических положений:

1) чиновник множит подчиненных, но не соперников;

2) чиновники работают друг для друга.

Чтобы освоить фактор 1, вообразим, что некий чиновник А жалуется на перегрузку. В данном случае неважно, кажется это ему или так оно и есть; заметим, однако, что ощущения А (истинные или мнимые) могут порождаться и упадком сил, неизбежным в среднем возрасте. Выхода у него три. Он может уйти; он может попросить себе в помощь чиновника В; он может попросить двух подчиненных, С и D. Как правило, А избирает третий путь. Уйдя, он утратил бы право на пенсию. Разделив работу с равным, ему В, он рискует не попасть на место W, когда оно наконец освободится. Так что лучше иметь дело с двумя подчиненными. Они придадут ему весу, а он поделит работу между ними, причем только он один будет разбираться и в той, и в другой категории дел. Заметьте, что С и D практически неразлучны. Нельзя взять на службу одного С. Почему же? Потому что он разделил бы работу с Л и стал бы равен ему, как отвергнутый В, и даже хуже, он метил бы на место А. Итак, подчиненных должно быть не меньше двух, чтобы каждый придерживал другого, боясь, как бы тот его не обскакал. Когда на перегрузку пожалуется С (а он пожалуется), А с его согласия посоветует начальству взять и ему двух помощников. Чтобы избежать внутренних трений, он посоветует взять двух и для J. Теперь, когда под его началом служат еще и Е, F, G, Н, продвижение А по службе практически обеспечено.

Когда семеро служащих делают то, что делал один, вступает в игру фактор 2. Семеро столько работают друг для друга, что все они загружены полностью, а А занят больше, чем прежде. Любая бумага должна предстать перед каждым. Е решает, что она входит в ведение F, F набрасывает ответ и дает его С, С смело правит его и обращается к D, а D – к G. Однако G собрался в отпуск и передает дело Н, который снова пишет все начерно за подписью Д и вручает бумагу С, а тот в свою очередь просматривает ее и кладет в новом виде на стол А.

Что же делает А? Он мог бы с легким сердцем подписать не читая, так как ему есть о чем подумать. Он знает, что в будущем году он займет место W и должен решить, С или D заменит его самого. Он же решит, идти ли в отпуск G – вроде бы еще рановато, и не отпустить ли лучше H по состоянию здоровья тот плохо выглядит, и не только из-за семейных неурядиц. Кроме того, надо оплатить F работу на конференции и отослать в министерство прошение Е о пенсии. А слышал, что Д влюблен в замужнюю машинистку, а G неизвестно почему поссорился с F. Словом, А мог бы подписать, не читая. Но не таков А. Как ни терзают его проблемы, порожденные самим существованием его коллег, совесть не позволит ему пренебречь долгом. Он внимательно читает документ, вычеркивает неудачные абзацы, привнесенные С и H, и возвращает его к тому виду, который был избран изначально разумным (хотя и склочным) F. Правит он и стиль – никто из этих юнцов языка своего толком не знает, и в результате мы видим тот вариант, который создал бы А, если бы С, D, Е, F, G и H вообще не родились. Но вариант этот создало множество людей, и ушло на него немало времени. Никто не отлынивал от работы, все старались. Лишь поздно вечером А покидает свой пост, чтобы пуститься в долгий путь домой. Теперь во всех окнах его учреждения гаснет свет и тьма сгущается, знаменуя конец еще одного нелегкого трудового дня. А уходит одним из последних, сильно сутулясь, и думает с кривой улыбкой, что поздний час, как и седина, – возмездие за успех.

Человеку, изучающему структуру и работу государственных учреждений, этот экскурс покажет, что чиновники в той или иной степени подвержены размножению. Однако мы еще не говорили о том, сколько времени проходит обычно между вступлением А в должность и днем, с которого начнется трудовой стаж Н. Собрано множество статистических данных, изучение которых и позволило вывести закон Паркинсона. Подробный их анализ занял бы слишком много места, но читателю будет интересно узнать, что началась наша работа с изучения смет Адмиралтейства. Дела здесь легче поддаются изучению, чем, скажем, в министерстве торговли. Все сводится к цифрам и тоннам. Вот некоторые данные. В 1914 г. во флоте служило 146.000 моряков, 3249 чиновников и 57.000 портовых рабочих. В 1928 г. моряков стало всего 100.000, докеров – 62.439, зато чиновников было уже 4558. Число военных судов уменьшилось с 62 до 20, но служило в Адмиралтействе уже не 2000, а 3569 чиновников, образуя, как кто-то выразился, «могучий сухопутный флот». Нагляднее все это будет в виде таблицы.

…………………………….. Год…………… Прирост или убыль, в %

Объект исчисления……….. 1914…… 1928

Крупные корабли………….... 62……… 20………... -67,74

Военные моряки (рядовой

и командный состав)………. 146000… 100000…… -31,5

Портовые рабочие………….. 57000…. 62439……. +9,54

Портовые служащие………... 3249….. 4558……… +40,28

Адмиралтейские служащие.. 2000….. 3569…….. +78,45

В свое время удивлялись, почему людей, нужных в бою, стало меньше, а людей, годных лишь в конторе, – больше. Но нас интересует не это. Мы хотим отметить, что 2000 чиновников 1914 года превратились к 1928 г. в 3569, а работы не прибавилось. Личный состав флота за эти годы уменьшился на треть, а количество судов на две трети. Более того, в 1922 г. стало ясно, что в дальнейшем флот не увеличится, ибо количество судов было ограничено Вашингтонским морским соглашением. Однако за 14 лет число адмиралтейских чиновников возросло на 78%, т. е. на 5-6% в год. На самом деле, как мы увидим, все шло не так ровно. Но сейчас нам важно одно – общий прирост.

Нельзя понять, почему так увеличилось число служащих, если не знаешь, что оно подвластно определенному закону. Нам скажут, что именно в те годы быстро развивалась морская техника. Самолет уже не был игрушкой чудаков. Все шире применялись электроприборы. К подводным лодкам притерпелись. Флотских инженеров стали, в общем, считать людьми. И мы бы не удивились, увидев в платежных ведомостях больше чертежников, технологов, инженеров и ученых. Но таких служащих стало лишь на 40% больше, тогда как штаты Уайтхолла возросли почти на 80%. На каждого нового мастера или электрика в Портсмуте приходилось два чиновника на Чэринг-кросс. Отсюда следует, что прирост администрации примерно вдвое больше, чем прирост технического персонала, тогда как действительно нужных людей (в данном случае моряков) стало меньше на 31,5%. Впрочем, последняя цифра, как доказано, к делу не относится – чиновники плодились бы с той же скоростью, если бы моряков не было вообще.

Небезынтересно посмотреть, как шло дело дальше, когда адмиралтейский штат в 8118 человек (1935) возрос до 33.788 (1954). Однако штат министерства колоний в пору упадка империи представляет еще больший интерес. Флотская статистика осложнена рядом факторов (скажем, морская авиация), мешающих сравнивать один год с другим. Прирост в министерстве колоний нагляднее, так как там нет ничего, кроме служащих. Статистика здесь такова:

Год…. 1935. 1939. 1943. 1947. 1954

Штаты. 372.. 450… 817.. 1139. 1661

Прежде чем показать, с какою скоростью растут штаты, мы отметим, что объем дел министерства отнюдь не был стабильным в эти годы. Правда, с 1935 по 1939 год население и территория колоний почти не изменились, зато к 1943 году они заметно уменьшились, так как много земель захватил противник. К 1947 году они увеличились снова, но затем с каждым годом уменьшались, ибо колония за колонией обретала самостоятельность. Казалось бы, это должно отразиться на штатах министерства, ведающего колониями. Но, взглянув на цифры, мы убеждаемся, что штаты все время растут и растут. Рост этот как-то связан с аналогичным ростом в других учреждениях, но не связан никак с размерами и даже с самим существованием империи. На сколько же процентов увеличиваются штаты? Чтобы это установить, мы не должны рассматривать военные годы, когда штаты росли очень быстро, а ответственность падала. Показательней мирное время: около 5,24% от 1935 до 1939 г. и 6,55% от 1947 до 1954 г. В среднем – 5,89% в год, т. е. практически то же самое, что и в штатах Адмиралтейства с 1914 по 1928 г.

В такой работе, как наша, неуместен более подробный статистический анализ учрежденческих штатов. Мы только хотели прикинуть, сколько времени проходит от поступления на работу того или иного служащего до поступления его помощников.

Если говорить о самом приросте штатов, исследования наши показали, что в среднем прирост этот равен 5,75% в год. Это дает нам возможность облечь закон Паркинсона в математическую форму. В любом административном учреждении в мирное время прирост служащих вычисляется по формуле: X = (2s^m+l)/n, где s – количество служащих, набирающих себе подчиненных, чтобы продвинуться по службе; l – количество лет, проведенных на работе; m количество человеко-часов, потраченных на обработку материала; n количество нужных служащих; х – нужное число новых служащих в год.

Математикам ясно, что для вычисления прироста в процентах надо умножить х на 100 и разделить на число служащих предыдущего года (y). Выглядит это так: 100*(2s^m+l)/y^n %

Число это неизменно будет где-то между 5,17 и 6,56% независимо от объема работы и даже при полном ее отсутствии.

Открытие этой формулы и общих принципов, на которых она основана, не надо рассматривать, конечно, с политической точки зрения. Мы и не думаем ставить вопрос о том, должны ли штаты расти. Если вы считаете, что это уменьшает безработицу, дело ваше. Если вы сомневаетесь в устойчивости экономики, которая зиждется на перекрестном чтении бумаг, это тоже ваше дело. По-видимому, преждевременно решать, каким должно быть соотношение между начальством и подчиненными. Однако, если какое-то предельное соотношение есть, мы сможем вскоре вывести формулу, по которой вычислим, за сколько лет достигается оно в любом данном сообществе. Эта формула, как и предыдущая, не будет иметь политической ценности. Мы не устанем повторять, что закон Паркинсона – чисто научное открытие и к текущей политике он применим лишь на уровне теории. Ботаник не должен полоть сорняки. Он вычислит скорость их роста, и с него довольно.

ОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ СПИСОК, или Принципы отбора кадров

Нынешней администрации, и деловой, и правительственной, постоянно приходится отбирать людей. Неумолимый закон Паркинсона гарантирует непрестанную нужду в кадрах, но выбрать того, кого надо, не так легко. Расскажем о методах отбора, применявшихся в былое время, и о методах нынешних.

Раньше (а отчасти и теперь) применялись метод британский и метод китайский. Оба они заслуживают внимания хотя бы потому, что принесли гораздо больше пользы, чем вреда. Британский метод (старого типа) основан на личной беседе, в которой соискатель должен объяснить, кто он такой. Немолодые джентльмены, сидящие вокруг краснодеревого стола, спрашивают его имя и фамилию. Предположим, он отвечает: «Джон Сеймур». Один из членов комиссии интересуется: «А вы не родственник ли герцогу Сомерсетскому?» На это соискатель, скорее всего, ответит: «Нет». Другой джентльмен скажет: «Тогда, быть может, епископу Вестминстерскому?» Если и здесь ответом будет «нет», третий джентльмен возопит: «Так чей же вы родственник?» В том случае, когда соискатель отвечает: «Ну, отец мой торгует рыбой в Чипсайде…» – беседу можно считать исчерпанной. Комиссия переглядывается, один из членов звонит, а другой говорит лакею: «Вывести». Одно имя вычеркивается без обсуждений. Если следующим предстанет Генри Молине, племянник графа Сефтонского, шансы его будут велики вплоть до появления Джорджа Говарда, который сумеет доказать, что он – внук герцога Норфолкского. Комиссия не встретит трудностей, пока ей не придется выбирать между третьим сыном баронета и вторым, хотя и побочным, сыном виконта. Но и тут можно справиться в специальной книге, так что выбор прост, а нередко и удачен.

Адмиралтейская разновидность метода (напомним: старого типа) отличается лишь тем, что выбор ограниченней. На адмиралов не действуют титулы как таковые. Им важно, связан ли соискатель с моряками. Идеальный ответ на второй вопрос: «Да, адмирал Паркер – мой дядя, капитан Фоли – отец, коммодор Фоли – дед. Мать моя – дочь адмирала Харди. Капитан Харди приходится мне дядей. Мой старший брат – лейтенант королевского флота, другой мой брат учится в морском училище, а третий ходит в матроске». «Так, так, – говорит главный адмирал. – А почему вам вздумалось идти во флот?» Ответ на этот вопрос практически безразличен, поскольку секретарь уже отметил имя в списке. Если приходится выбирать из двух таких соискателей, какой-нибудь адмирал попросит назвать номера такси, на которых они приехали. Тот, кто честно ответит: «Не знаю», будет отвергнут, а тот, кто быстро соврет «23-51», будет принят, как юноша с хваткой. Метод нередко давал блестящие результаты.

Британский метод нового типа выработался в девятнадцатом веке, как более уместный для демократической страны. Комиссия живо интересуется: «Где учились?» И, услышав ответ: «Хэрроу», «Хейлибери» или «Регби», задает второй вопрос: «Во что играете?» Хороший соискатель ответит на это: «Я играю в теннис за Англию, в крикет за Йоркшир, в регби за клуб „Арлекин“ и в гандбол за „Винчестер“». Тогда задают третий вопрос: «А в поло не играли?» – чтобы он не возомнил о себе, хотя и без поло такой соискатель заслуживает внимания. Если же на первый вопрос ответом будет «Уиглворт», беседа не затянется. «Что?!» – удивится председатель. «А где это?» вскричат остальные, когда вопрошаемый повторит название. «В Ланкашире», объяснит он, и кто-нибудь для порядка все же спросит насчет игр, но ответ «Настольный теннис за Уигэн, велосипедные гонки за Блекпул и биллиард за Уиглворт» окончательно преградит ему путь. Возможны нечленораздельные замечания о наглецах, расходующих чужое время. И этот метод давал неплохие результаты.

Китайскому методу (старого типа) подражало в свое время столько наций, что немногие помнят теперь о его происхождении. Метод сводится к письменным испытаниям. Во времена династии Мин экзамен для самых способных устраивали каждые три года и включал он три трехдневные сессии. В первую сессию соискатель писал три сочинения и поэму в восьми четверостишиях. Во вторую он писал пять сочинений на издавна установленные темы. В третью он писал пять сочинений об искусстве управления. Тех, кто все сдал успешно (процента два), допускали к последнему экзамену, который проходил в столице. Длился он один день и включал одно сочинение на тему из текущей политики. Выдержавшие этот экзамен могли стать чиновниками, и чем выше была отметка, тем выше было и место. И эта система работала вполне успешно.

Европейцы изучили ее где-то между 1815 и 1830 годом и применили в 1832 году в Ост-Индской компании. В 1854 г. эффективность метода проверила комиссия с Маколеем во главе и ввела его в Англии на следующий же год. В китайских испытаниях была особенно важна их литературная основа. Соискатель доказывал знание классиков, легкость слога (и в стихах, и в прозе) и редкую выносливость. Предполагалось, что классическое образование и литературные способности свидетельствуют о годности к любой чиновничьей службе. Предполагалось далее (без сомнения, правильно), что знания научные не нужны нигде, кроме науки. Предполагалось, наконец, что выбор практически невозможен, если соискатель экзаменуется по разным предметам. Никто не в силах решить, сильнее ли один соискатель в геологии, чем другой в физике, и потому удобно, когда есть возможность сразу их провалить. А вот когда все пишут греческие или латинские стихи, достойнейшего выбрать нетрудно. Знатоков классической словесности отправляли править Индией. Тех, кто послабее, оставляли править Англией. Самых слабых отсеивали вообще или посылали в колонии. Систему эту нельзя назвать негодной, но она гораздо хуже тех, о которых мы уже рассказали. Во-первых, нельзя гарантировать, что лучший знаток классиков не окажется ненормальным, нередко так и случалось. Во-вторых, могло оказаться, что способности соискателя ограничивались писанием греческих стихов. Бывало и так, что экзамен сдавал кто-нибудь другой, а сам соискатель в случае надобности не мог написать стишка по-гречески. Таким образом, система больших плодов не принесла.

Однако при всех своих недостатках она была плодотворней любой из сменивших ее систем. Современные методы сводятся к проверке умственного уровня и психологической беседе. Недостаток вышеозначенной проверки в том, что победители не знают совершенно ничего. Они тратят столько времени на подготовку к тесту, что ничего больше не успевают выучить. Психологическая беседа приняла в наши дни форму так называемого «испытания в гостях». Соискатель проводит приятный уик-энд, а за ним наблюдают. Когда он, споткнувшись о коврик, вскрикнет: «А, черт!», наблюдатели, притаившиеся поблизости, заносят в записные книжки «неуклюж» или «несдержан». Вряд ли стоит описывать подробно этот метод, но результаты его очевидны и весьма плачевны. Наблюдателям могут угодить лишь скрытные мелочные субъекты себе на уме, которые мало говорят и ничего не делают. При таком методе нередко из пятисот человек выбирают именно того, кто через несколько недель окажется абсолютно непригодным. Без всякого сомнения, этот метод хуже всех.

Какой же метод применять нам в будущем? Чтобы его найти, рассмотрим один малоизвестный вид современной техники отбора. Переводчиков-китаистов для министерства иностранных дел приходится искать так редко, что метод их найма не получил широкой огласки. Предположим, понадобился переводчик и отбирает его комиссия из пяти человек. Трое из них – чиновники, двое крупные ученые. На столе перед ними лежат горой 483 заявления с рекомендациями. Все соискатели – китайцы, все как один окончили университет в Пекине или Амое и совершенствовались по философии в американских университетах. Большинство из них служило какое-то время на Формозе. Некоторые приложили фотографии, другие осмотрительно воздержались. Председатель комиссии обращается к тому из ученых, который покрупнее: «Не скажет ли нам доктор Ву, какой соискатель наиболее пригоден для нас?» Д-р Ву загадочно улыбается и говорит, указывая на гору бумаг: «Ни один». – «Как же так, – удивляется председатель. – Почему?» – «Потому что хороший специалист заявления не подаст. Побоится позора». – «Что же нам делать?» – спросит председатель. – «Я думаю, – ответит д-р Ву, – надо уговорить доктора Лима. Как по вашему, доктор Ли?» – «Да, – отвечает Ли, он подошел бы. Но мы, конечно, не можем его сами просить. Мы спросим доктора Тана, не считает ли он, что доктор Лим согласится». – «Я не знаю доктора Тана, – говорит Ву, – но я знаком с его другом, доктором Воном». К этой минуте председатель уже не понимает, кто кого будет просить. Но суть тут в том, что все заявления выбрасывают в корзину, а речь пойдет лишь о человеке, который заявления не подавал.

Мы отнюдь не советуем повсеместно принять описанный метод, но делаем из него полезный вывод: прочие методы плохи обилием соискателей. Конечно, существуют простейшие способы уменьшить их количество. Сейчас широко применяется формула: «Не старше 50, не моложе 20, и никаких ирландцев», что несколько сокращает число претендентов. Но все же их остается много. Нет никакой возможности выбрать одного из трехсот умелых людей, снабженных прекрасными характеристиками. Приходится признать, что система неверна изначально. Незачем привлекать такую массу народу. Но никто об этом не знает, и объявления составлены так, что они неизбежно приманят тысячи. Например, сообщают, что освободился высокий пост, так как занимавшее его лицо теперь в палате лордов. Платят много, пенсия большая, делать не придется ничего, привилегий масса, побочные доходы огромны, на службу ходить не надо, предоставляется служебная машина, командировки можно брать в любое время. Соискатель должен представить, когда сможет, копии (не оригиналы) трех справок. Что же выйдет? Дождем посыпятся заявления, в основном от умалишенных и от майоров в отставке, наделенных, по их словам, административными способностями. Остается сжечь их все и начинать сначала. Легче и выгодней было бы подумать сразу.

Если же подумать, увидишь, что идеальное объявление привлечет одного человека, и того именно, кто нужен. Начнем с предельного случая:

«Требуется акробат, который может пройти по проволоке на высоте 200 м над бушующим пламенем. Ходить придется дважды в день, по субботам трижды. Плата – 25 фунтов в неделю. Ни пенсии, ни компенсации за увечье не будет. Явиться лично в цирк „Дикий Кот“ от 9 до 10.»

Быть может, слог и не очень хорош, но цель ясна: нужно так уравновесить риском денежную выгоду, чтобы не явилось больше одного соискателя. О мелочах тут спрашивать не придется. Тех кто не очень ловко ходит по проволоке, объявление не привлечет. Незачем указывать, что претендент должен быть здоровым, непьющим и не подверженным головокружению. Это поймут без слов. Незачем и говорить, что не годятся люди, страдающие высотобоязнью. Они и так не придут. Искусство тут в том, чтобы плата соответствовала опасности. 1000 фунтов в неделю может приманить человек десять, 15 фунтов не приманят никого. Где-то посередине – нужная сумма, которая и привлечет того, кто годится. Если придут двое, это значит, что мы завысили цифру.

Теперь возьмем для сравнения менее редкостный случай:

«Требуется археолог высокой квалификации, готовый провести пятнадцать лет на раскопках инкских захоронений в поселке Геенна, на Аллигаторовой реке. По окончании работ обеспечен титул или орден. Пенсия полагается, но ни разу не понадобилась. Оклад – 2000 фунтов в год. Заявление в трех экземплярах подавать директору Норокопательного института, Гроб, Иллинойс, США».

Здесь и дурные и хорошие стороны строго уравновешены. Нет нужды уточнять, что от соискателя требуются терпение, упорство и смелость. Сами условия отсекают всех не обладающих этими свойствами. Нет нужды писать, что нужен одинокий человек. Нет нужды оговаривать, что он должен быть помешан на раскопках, – никто, кроме помешанных, и не откликнется. Их может быть трое, но для двоих оплата окажется слишком низкой. Третьего привлечет награда. По-видимому, если мы предложим орден св. Михаила, заинтересуются двое, а если предложим орден Британской империи, не заинтересуется никто. В нашем же случае заявление будет одно. Соискатель не в своем уме, но это неважно. Именно он нам и требуется.

Вы скажете, что не так уж часто нужны акробаты и археологи, обычно приходится искать людей для менее странных занятий. Это верно, но принципа это не меняет, только применять его труднее. Предположим, нам потребовался премьер-министр. В наше время тут прибегнут к выборам, и результат будет ужасен. Если же мы обратимся к сказкам нашего детства, то узнаем, что в сказочные времена применялись более эффективные методы. Когда король выбирал мужа для старшей или единственной дочери, а тем самым – своего преемника, он придумывал систему препятствий, которые преодолеет лишь достойный. И лишь достойный останется живым. У королей той трудно определимой поры было все нужное для таких испытаний. Волшебники, бесы, феи, вампиры, оборотни, гиганты и карлики входили в число их подданных, земли их были усеяны заколдованными горами и рощами, изрезаны огненными реками, начинены кладами. Казалось бы, нынешним правителям приходится труднее. Но это еще вопрос. Психологи, психиатры, психопатологи, статистики и эксперты не хуже (хотя и не лучше) злых ведьм и добрых фей. Кино, телевидение, радио и рентген не хуже (хотя и не лучше) волшебных палочек, хрустальных шаров, скатертей-самобранок и плащей-невидимок. Во всяком случае, одно другого стоит. Нужно лишь заменить сказочную технику современной, что, как мы убедимся, несложно.

Первым делом мы устанавливаем, какими свойствами должен обладать премьер-министр. В разных случаях свойства эти разные, но все же их надо записать и на их счет договориться. Предположим, вам кажется, что свойства эти: 1) энергия, 2) смелость, 3) патриотизм, 4) опыт, 5) популярность и 6) красноречие. Однако любой соискатель найдет их у себя. Конечно, можно осложнить дело, уточнив требования: 4) опыт в укрощении львов и 6) умение красноречиво говорить по-китайски , но это не наш путь. Мы хотим, чтобы нужные качества проявлялись не в особой форме, а в высшей степени, другими словами, чтобы лучший соискатель был самым энергичным, смелым, патриотичным, опытным, популярным и красноречивым в стране. Такой человек – один, и он-то нам и нужен. Значит, надо составить объявление так, чтобы всех других исключить. Выйдет примерно следующее:

«Требуется премьер-министр Руритании. Рабочие часы – с 4 утра до 11:59 вечера. Соискатель должен выдержать три раунда с чемпионом в тяжелом весе (в перчатках). По достижении пенсионного возраста (65 лет) – мучительная смерть во имя родной страны. Если соискатель знает парламентскую процедуру лишь на 95%, он будет физически уничтожен. Если он соберет меньше 75% голосов при проверке популярности по методу Гэллапа, он также будет уничтожен. Кроме того, соискатель должен обратиться с речью к съезду баптистов и склонить их к изучению рок-н-ролла.

По некоторым (скорее всего политическим) причинам, его работы не получили признания официальной классической социологии, однако сочинения Паркинсона нередко содержали более глубокие интуитивные догадки и обладали большей мудростью, чем книги многих признанных авторитетов в областях бизнеса и менеджмента 1980-1990-х годов. Его книги, использующие ясные и образные аргументы, написанные прекрасным языком, намного превосходят в том числе и многие недавние научные работы с точки зрения надежности их выводов и результатов. Оригинальный стиль его работ открыл возможность взглянуть на привычные социальные явления с неожиданной перспективы, что сделало его одиним из основоположников нового оригинального направления философско-социологических исследований.

Не менее ярким представителем этого направления примерно в то же самое время стал канадский писатель Лоуренс Дж Питер, книга которого "Принцип Питера или почему дела идут вкривь и вкось" стала не менее популярна в мире чем "Закон Паркинсона". Предметом своего исследования Питер называет всевозможные административные иерархии, созданные людьми, считая что именно этот феномен структурной организации человеческого общества заслуживает самого глубокого изучения. Он даже предложил назвать ту область социологической науки которую открыл своими работами - "иерархологией".

Можно сказать, что предмет исследования у Паркинсона и у Питера совпадают, во всяком случае очень близки. Сходно у них и отношение к этому предмету - оба автора считают общественную структуризацию явлением в целом полезным,и свою критику направляют в основном на негативные явления снижающие эффективность функционирования этих структур.

Однако можно видеть и принципиальное отличие идеи Питера от идеи Паркинсона. Паркинсон объясняет действие своего закона некими корыстными мотивами индивидов составляющих иерархию и облеченных властью. Питер же, полагает, что негативные явления в административной и общественной жизни проистекают скорее от неумышленной некомпетентности, профессиональной негодности к своим должностным обязанностям людей, занимающих ответственные посты в учреждениях или обществе.

Прослеживая цепочку причин, по которым столь много людей оказываются на должностях где они неспособны справиться со своими обязанностями Питер выводит свой знаменитый Принцип Питера - "Каждый достигает уровня своей некомпетентности". Основной смысл этого принципа состоит в том, что любого работника, как правило, повышают в должности до тех пор пока он рано или поздно не оказывается на месте которые потребует от него более высоких профессиональных качеств чем он имеет. Только тогда начальству становится очевидным, что работник на новом месте некомпетентен, и его уже больше не повышают, но, по неписанным правилам административной игры его не могут ни понизить в должности, ни уволить - таким образом работник надолго застревает на том месте где он неспособен справиться со своей работой. Очевидно, что чем больше в учреждении таких работников, достигших "уровня своей некомпетентности", резюмирует автор, тем неэффективнее работа учреждения. Чем больше подобного балласта накапливается в обществе тем ближе это общество к своему упадку и, напротив, вся полезная деятельность в обществе выполняется именно теми, кто еще не достиг "уровня своей некомпетенции".

Питер очень подробно описывает изощренные административные приемы, которые применяются в учреждениях чтобы исключить или минимизировать ущерб от таких работников. Там же он дает и многочисленные шуточные рекомендации работникам, как в стремлении к продвижении по служебной лестнице распознать и обойти тупиковые места, созданные чужой некомпетентностью.

Книга Питера не уступает произведениям Паркинсона ни в образности языка, ни в тонкости и многогранности юмора. Как и у Паркинсона книга Питера ценна главным образом открытием (прежде всего широкой публике) множества неочевидных закономерностей жизни современного общества.

Паркинсон посвятил целую главу саркастической критике (и довольно обоснованной) Принципа Питера. Суть этой критики сводилась к тому, что некомпетентность вовсе не окружает нас со всех сторон, как об этом писал Питер. Напротив, мы всецело доверяем свою жизнь водителю автобуса, пилоту гражданского авиалайнера и т д - именно потому, что достаточно уверены в их компетентности. В защиту Питера можно указать, что примеров вопиющей некомпетентности в обществе действительно очень много. Многочисленная армия "экспертов-интеллектуалов", высоконаучно отстаивающих совершенно противоположные утверждения; политики, систематически не выполняющие свои обещания; сейсмологи не способные предсказать землятресение; даже метеорология - все это очевидные свидетельства правоты Питера.

Питер также упомянул в своей книге о Паркинсоне и его законе, где с признательностью отозвался о заслугах своего коллеги.

Следует признать, что в философском аспекте идеи Питера превзошли достижения Паркинсона. Особенно это касается последней части его книги, которая выходит уже за рамки бесстрастного сатирического анализа и переходит в область философского осмысления современной жизни и прогресса. Там же проявляются и некоторые сомнения автора в разумности современного общественного устройства самого по себе. Тогда сквозь бесстрастную учительскую браваду начинает проступать очевидное беспокойство и даже пессимизм.

Справедливости ради, надо сказать, что работы обоих исследователей органично дополнили друг друга. Каждая из этих книг содержит целую палитру обобщений, ставшими результатом внимательных наблюдений за событиями нашей реальной жизни и позволяющих по новому понять суть этих событий.

В заключение главы о законе Паркинсона необходимо упомянуть еще и так называемый закон Мэрфи, который в общем случае гласит, что "если что-то может пойти наперекосяк, оно непременно пойдет наперекосяк".

Забежав немного вперед, можно указать на очевидную связь этого закона с распространенным в России техническим термином - так называемой "защитой от дурака". Суть этого термина состоит в том что любой техническая конструкция должна быть сконструированна так чтобы исключить неправильное ее использование (или выход ее из строя в результате такого нештатного использования). Предполагается, что если вещь принципиально (конструктивно) не исключает возможность неправильного подключения, то рано или поздно обязательно найдется "дурак" который, несмотря на все инструкции и руководства подключит ее именно таким ненадлежащим способом. В отличие от Питера и Паркинсона Мэрфи не был ни писателем, ни философом, ни социологом, он был простым инженером, и сформулировал свой закон совершенно случайно, исходя из личного печального опыта (этот случай подробно описан Питером в его книге). И попал в точку - одной лаконичной формулой Мэрфи выразил то, что, вероятно, интуитивно понимали уже многие изобретатели-конструкторы - его фраза стал крылатой.

Закон Мэрфи оказался более общим чем просто технический принцип (это было лишь одно из его частных проявлений), он оказался вполне применим и к социологии. Этот закон заняло свое достойное место в одном ряду с Законом Паркинсона и Принципом Питера.

Несмотря на то что данная глава посвящена прежде всего Закону Паркинсона мы не случайно упомянули здесь подобные же вещи, открытые иными авторами. Дело в том

что выражение "Закон Паркинсона" часто используется в более широком и нарицательном смысле, как форма меткого обобщения, одной короткой остроумной фразой позволяющее выразить суть событий в их взаимосвязи. В таком расширительном толковании Закон Паркинсона, Закон Мэрфи и Принцип Питера лишь наиболее известные и популярные из множества подобных законов, сформулированных как Паркинсоном и Питером, так и рядом других авторов.

В книге Артура Блоха "Закон Мэрфи" (Arthur Bloch. Murphi"s law) составлен свод таких законов, имеющих хождение наравне с Законом Паркинсона. Ниже мы приводим избранную часть этого списка, имеющую отношение, главным образом, к бюрократии:

Первый закон Паркинсона. Любая работа заполняет все отведенное для нее время. Значимость и сложность ее растут прямо пропорционально времени, затраченному на ее выполнение.

Третий закон Паркинсона. Расширение означает усложнение, а усложнение - разложение.

Четвертый закон Паркинсона. Число людей в рабочей группе имеет тенденцию возрастать независимо от объема работы, которую надо выполнить.

Пятый закон Паркинсона. Если есть способ отложить принятие важного решения, настоящий чиновник всегда им воспользуется.

Шестой закон Паркинсона. Прогресс науки обратно пропорционален числу выходящих журналов.

Аксиома 1. Всякий начальник стремится к увеличению числа подчиненных, а не соперников.

Аксиома 2. Начальники создают работу друг для друга.

Правило 20/80. 20% людей выпивают 80% пива. Такое же соотношение наблюдается в остальных областях человеческой деятельности.

Правило "золотой середины". Любой работник, который двумя годами моложе вас - неопытен. Любой работник, который пятью годами старше вас - отсталый старик.

Принцип Питера. В любой иерархической системе каждый служащий стремится достичь своего уровня некомпетентности.

Следствие 1. С течением времени каждая должность будет занята служащим, который некомпетентен в выполнении своих обязанностей.

Следствие 2. Работа выполняется теми служащими, которые еще не достигли своего уровня некомпетентности.

Преобразование Питера. Внутренняя согласованность ценится больше эффективности работы.

Наблюдение Питера. Сверхкомпетентность более нежелательна, чем некомпетентность.

Плацебо Питера. Унция репутации стоит фунта работы.

Закон Мэрфи - Если какая-нибудь неприятность может произойти, то она случается.

Следствие 1. Как только вы принимаетесь делать какую-то работу, находится другая, которую надо сделать еще раньше.

Следствие 2. Всякое решение плодит новые проблемы.

Второй закон Чизхолма. Когда дела идут хорошо, что-то должно случиться в самом ближайшем будущем.

Следствие 1. Когда дела идут хуже некуда, в самом ближайшем будущем они пойдут еще хуже.

Следствие 2. Если вам кажется, что ситуация улучшается, значит вы чего-то не заметили.

Третий закон Чизхолма. Любые предложения люди понимают иначе, чем тот, кто их вносит.

Следствие 1. Даже если ваше объяснение настолько ясно, что исключает всякое ложное толкование, все равно найдется человек, который поймет вас неправильно.

Следствие 2. Если вы уверены, что ваш поступок встретит всеобщее одобрение, кому-то он обязательно не понравится.

Второй закон термодинамики Эверитта. Неразбериха в обществе постоянно возрастает. Только очень упорным трудом можно ее несколько уменьшить. Однако сама эта попытка приведет к росту совокупной неразберихи.

Закон Паддера. Все, что хорошо начинается, кончается плохо. Все, что начинается плохо, кончается еще хуже.

Закон Мескимена. Всегда не хватает времени, чтобы выполнить работу как надо, но на то, чтобы ее переделать, время находится.

Закон Хеллера. Первый миф науки управления состоит в том, что она существует.

Следствие Джонсона. Никто не знает, что происходит в действительности в пределах данной организации.

Аксиома Вэйля. В любой организации работа тяготеет к самому низкому уровню иерархии.

Закон Имхоффа. Всякая бюрократическая организация похожа на отстойник: самые крупные куски всегда стремятся подняться наверх...

Закон Корнуэлла. Начальство склонно давать работу тем, кто менее всего способен ее выполнить.

Закон добровольного труда Зимерги. Люди всегда согласны сделать работу, когда необходимость в этом уже отпала.

Закон связей. Неизбежным результатом расширяющихся связей между различными уровнями иерархии является возрастающая область непонимания.

Закон Х.Л. Менкена. Кто умеет делать - делает. Кто не умеет - учит.

Дополнение Мартина. Кто не может учить - управляет.

Закон Оулда и Кана. Эффективность совещания обратно пропорциональна числу участников и затраченному времени.

Закон Хендриксона. Если проблема требует множества совещаний, они в конечном счете станут важнее самой проблемы.

Правило Фалькланда. Когда нет необходимости принимать решение, необходимо не принимать его.

и т. д.

Можно конечно с достаточной степени иронии относиться к подобным законам, которые обладают к тому же и совершенно разным качеством. Вот тут то и уместно все же вспомнить еще один афоризм, который со всей очевидностью может быть отнесен ко все той же категории законов Паркинсона: "В каждой шутке есть только доля шутки".

1.3 Проявление законов Паркинсона в современной России

Изданная в 1957г первая книга Паркинсона познакомила с этим Законом широкий круг читателей и было безоговорочно принято, что он имеет глобальное значение, что в поле его действия находятся все бюрократии мира.

Применительно к России, с ее традиционной бюрократизированностью и сверхцентрализацией, можно ожидать что она является поистине благодатным полем для проявления законов Паркинсона. Экстремально большие размеры централизованного управленческого аппарата со всей очевидностью должны приводить и к экстремальным проявлениям законов Паркинсона.

Действительно, многие представители других стран, побывавшие в России, неизменно замечали царящее здесь абсолютное всевластие бюрократии, превосходящее все виденное ими прежде. Немало подтверждений этого можно встретить и в российской исторической литературе, в частности у Салтыкова-Щедрина и Чехова.

Одну из работ посвященную проявлению законов Паркинсона в России написал в конце 90х годов мэр Москвы Ю Лужков. Говоря о законах Паркинсона он отметил - "По какой-то неведомой причине эти юморные законы, открытые "где-то там", на Западе, оказались адекватны именно нашей ситуации. Больше того: то, что "у них" - лишь исключения на фоне общей рациональной обустроенности жизни, для нас привычная повседневность."

Нельзя не согласиться и с его замечанием, что многие давно известные русские пословицы и поговорки во многом представляют из себя аналог все тех же законов Паркинсона, например:

"Работа не волк - в лес не убежит"

Это из прежнего российского крестьянского фольклора. Cовременные реалии породили новые выражения:

"Что бы русские ни пытались делать, всегда выходит автомат Калашникова"

"Хотели как лучше, а получилось как всегда"

Интересно проследить за метаморфозой закона который прошел сквозь все общественные формации через которые прошла Россия, и который Лужков назвал "не нарушишь - не уснешь." В советское время: "Тащи с завода каждый гвоздь, ты здесь хозяин, а не гость!" (как вариант - "все вокруг колхозное, все вокруг мое"). Из словаря Даля (царское время): "Тащи с казны, что с пожару - казна на поживу дана".

Из старого чиновничьего фольклора: "Мы у Матушки-России детки, она наша матка - ее и сосем".

И совсем уж кратко у Карамзина: "Воруют..."

В наиболее общем виде это очевидно связано с традиционным неуважением к закону выраженным и в известной русской пословицей: "Закон что дышло, куда повернул туда и вышло."

Данный ряд законов можно продолжить например такими наблюдениями высказанными специалистами из Европы:

"Русские сами создают себе трудности, потом героически их преодолевают, и затем сами вручают себе награды за их преодоление."

Не лишне привести (хотя она и не вошла в статью Лужкова) последнюю крылатую фразу которая принадлежит председателю Мосгордумы Платонову: "Мы не идиоты - мы россияне!". Здесь налицо очевидная связь с Тютчевским "умом Россию не понять..."

Если обобщить идеи Лужкова, можно сказать, что он видит почву на которой проявляются российские законы Паркинсона в ментальности русского человека, в его особом характере. Соответственно он верит что культивированием определенных полезных черт у русских можно добиться их исправления до уровня западного человека. Увы, те реформаторы которых он критикует в начале своей работы скорее всего изначально считали так же:

"Наши бравые радикал-реформаторы исходили из постулата, что "не надо ничего придумывать", что "дважды два четыре и здесь, и в Париже", как любил повторять один юный премьер. С бесшабашной настойчивостью эти ретивые молодые люди копировали один к одному все, что чуждо местной хозяйственной традиции, исторически сложившимся навыкам экономического мышления и поведения... И вот результат.

Вместо того чтобы признать простую истину - что неудачи реформ есть закономерный результат небрежного отношения к российским реалиям, - стали винить страну и ее народ. Дошло до утверждений, что "эта неправильная страна" не имеет права на существование, только вредит миру, что ее удел - быть "черной дырой", превратиться в "мировой отстойник", из которого, по мнению одного из недавних приватизаторов, вынуждены будут уехать все мыслящие люди..."

Здесь Лужков очевидно, считал что необходим был более постепенный переход на рыночные рельсы, но его метод формирования "нового человека" удивительно напоминает и петровские и столыпинские реформы и стратегию большевиков. Так или иначе, в их основе лежат те же насильственные принудительные меры к созданию, лепке "нового человека". То есть опять мы видим исскуственное навязывание людям своей "просвещенной воли" что и было у критикуемых им реформаторов.

"Что же это за менталитет такой, как заставить его служить процветанию России? Как осмыслить фундаментальные особенности деловой и трудовой этики россиян?" - восклицает Лужков. И тут же признается - "Попыток таких было множество, мы тут вовсе не первооткрыватели. Почти каждый отечественный мыслитель, не говоря уже об иноземцах, пытался дать свое описание."

Да, царей-реформаторов было много, и злых и добрых, и сильных и слабых, и глупых и умных, (надо полагать были и не глупее Лужкова), и они обладали всей полнотой самодержавной власти, всеми рычагами воздействия на российское население но, как говорится, - "а воз и ныне там". Это, очевидно, тоже фундаментальный российский закон Паркинсона, в которой, правда, угадывается старая формулировка все того же "закона автомата Калашникова".

Далее Лужков в общем правильно подмечает некоторые черты типичного россиянина - "Я бы сказал так. Мы наблюдаем две взаимосвязанные тенденции, две склонности российского человека: потребность в вожде, царе, сильной верховной власти и потребность обязательно эту власть обмануть. Это вещи взаимодополняющие."

Отсюда вытекает еще один российский закон Паркинсона: "Строгость российских законов компенсируется необязательностью их выполнения"

Здесь Лужков приходит к такой мысли: "Классический метод управления строится на том, что приказы исполняются более-менее точно. Он имеет массу достоинств, этот метод, но при одном условии: приказы должны быть разумными. Ибо при некомпетентном управлении такой механизм быстро разваливает систему. У нас работает иной: каждый отдельный приказ исполняется плохо, зато вся система в целом более устойчива. Потому что приспособилась к выживанию в условиях дурного управления."

Cовершенно разумная догадка. Правда у Лужкова не раскрыто, откуда берется дурное управление, видимо предполагается что от некомпетентных правителей. Здесь скрыто подразумевается, что он то (Лужков) компетентный. Далее читаем "значит, главная задача - прежде всего завоевать доверие, чтобы вести общество... да, именно к рынку, куда же еще?” Разумеется, "общество надо вести...", здесь так и напрашивается продолжить "к светлому будующему". В общем, можно даже догадаться кто будет поводырем.

Как это ни странно, завоевание доверия не такая уж большая проблема, в 20х годах доверия Ленину и большевикам было даже с лихвой. Чуть позднее не меньшее доверие люди оказывали Сталину. Конечно, абсолютное доверие завоевать, по видимому, невозможно, но абсолютного "подавляющего" большинства, с помощью правильно поставленной пропаганды, как показывает российская практика - вполне возможно. Недоверяющее меньшинство обычно в таких случяаях можно или игнорировать или, как чаще всего бывает в российских реалиях - уничтожить.

Еще один закон из категории "российского Паркинсона", который приводит Лужков в своей статье, он называет законом "нет". Он характеризует отличие в менталитете западного и российского человека. Для западного человека естественно искать решение проблемы которая поставлена перед ним. Если же ту же задачу поставить русскому, русский как правило ищет разные причины, чтобы не решить ее. Чему удивляется Лужков, не находя этому объяснения - так это тому что этот закон с успехом действует и в корпоративном секторе.

Из приведенных в работе Лужкова законов можно назвать еще следующие: "Авось", "Здесь и сразу", "Принцип манны небесной".

"Ремонт невозможно закончить, его можно только прекратить",

В более общем виде: "Добиться выполнения 95% работы как-то можно, последних пяти - почти исключено", он выглядит как экстремальное проявление одного из законов из сборника А Блоха, так называемого "Правила сроков выполнения проекта (90/90)": "Первые 90% работы отнимают 10% времени, а последние 10% - оставшиеся 90% времени".

"Закон времянки" имеет в своей основе западный аналог - принцип Мескимена: "Всегда не хватает времени сделать работу как следует, но на переделку время находится"

Так или иначе идея Лужкова состоит в том что все эти гипертрофированные проявления законов Паркинсона являются следствиями одной общей причины. Лужков резюмирует: "Проблема заключается не в том, что Россия - страна плохого народа, а в том, что она страна плохого управления"

Тем не менее Лужков, кроме общих рекомендаций не копировать слепо чужой опыт, не дает новых ответов на вопрос в чем же собственно состоят первопричины столь плохого управления в России. И в этом он, возможно, лишь повторяет печальный опыт Столыпина.

2 Анализ сущности бюрократии

2.1 История бюрократии.

По видимому такое явление как бюрократия существовало еще и в Древнем мире.

Существует китайская притча, которая сравнивает бюрократию с сорняком, который переплелся корнями с культурным растением так что их невозможно разделить - "Посадил орхидею, но полыни я не сажал. Проросла орхидея, вместе с ней проросла полынь". Поэт-садовник Бо Цзюйи (772-846) рассказывает затем, как сплелись корни и побеги благородного и злого растений. Он не может ни выполоть последнее, не повредив при этом первое, ни полить первое, не напоив последнее. В результате вместе с орхидеей растет полынь."

Макс Вебер, в начале века говорил, что на горизонте современной цивилизации маячит бюрократия древнеегипетского типа, усовершенствованная по последнему слову науки и техники.

С другой стороны если обернуться назад, вглубь истории и попытаться пристальней всмотреться в первобытное общество, или прочитать подробные описания обычаев племен живущих на новооткрытых континентах Америки и Австралии сделанные несколько веков назад очевидцами - европейскими колонистами, или обратиться к тем немногим первобытным обществам еще сохранившиеся в наши дни в отдаленных уголках земли мы, вероятно, не увидим там даже робких признаков того социального феномена который столь пышно расцвел сейчас в современом обществе, который окружает современного человека со всех сторон.

Прекрасно это иллюстрируется языковой лексика этих племен, которая отражает глубокую взаимосвязь их быта и образа жизни с природой, но практически не включает какие-либо бюрократические понятия.

С другой стороны уже Римская империя, имела развитый административно-бюрократический аппарат иллюстрацией которого конечно является прежде всего известное Римское право с соответствующей судебной системой, и соответствующими органами его обеспечивающими.

Из сопоставления этих фактов можно сделать предположение, что бюрократические тенденции начинали проявляться по мере развития государственности, причем, наиболее заметное свое развитие нашли, что важно отметить, при государственности специфической, особой - так называемого имперского типа.

Здесь необходимо ввести некоторые понятия о двух типах государственности.

На всех ступенях развития от семьи к племенному родовому сообществу, далее к еще более крупному этническому сообществу - этносу или народу, и наконец к нации, обладающей четко выраженными суверенной территорией и государственными институтами мы можем видеть формы добровольной организации людей. Для таких объединений характерно не являються статическими, это как правило динамические объекты, живущие своей сложной жизнью организмы, изменяющиеся во времени, мигрирующие в пространстве, разделяющиеся, сливающиеся или ветвящиеся подобно побегам дерева. Они зачастую теряют своих представителей или принимают новых, обычно в количестве не представляющем опасности для существования или стабильности образа жизни самого племени.

Из истории племен Северной Америки известно например, как от племени могикан (называемых еще "речными индейцами") проживавших в устье и долине реки Гудзон отделилась большая группа их представителей которые переселились на соседнюю реку Саскуиханну. Так было положено начало племени делавар, родственному могиканам, но со своей особой культурой и образом жизни. Более того по индейским преданиям могикане считались прародителями всех или большинства племен расселившихся на американском континенте после того как далекие предки могикан однажды пересекли узкий перешеек между Сибирью и Аляской и впервые ступили на землю Америки.

Аналогичное явление происходило и в Европе, например, в Швецарии - здесь создание государственности произошло через добровольное и постепенное объединение нескольких горных родовых сообществ - кантонов. Щвейцарцы и сейчас говорят на 4 языках, тем не менее составляют единое стабильное сообщество с государственностью, представленной прежде всего развитыми социальными институтами.

Похожий процесс мы можем наблюдать и сейчас - попытку добровольного объединения Европы.

Еще раз отметим добровольность, ненасильственность всех этих разделительных или объединительных процессов.

Но, как можно видеть из истории, создание обществ, стран и государств происходило не только добровольным путем. Всякий раз когда одно сообщество насильственно присоединяло (не истребляло и не изгоняло) к себе другое, обычно с целью завладения его территорией, взимания дани, или в стремлении навязать свою культуру, то есть доминировать в экономическом, культурном и политическом плане - тем самым формировалось государство имперского типа.

Государств такого было типа известно довольно много - это Египетская, Римская, Византийская, империя Чингисхана, Золотая Орда, Британская, Австро-Венгерская, Российская империи, США (по отношению к индейцам), и др. Неудачной попыткой создания государственности такого типа была и краткая история III рейха в 1939-1945гг.

Можно казать, что III рейх тоже была своего рода попыткой объединения Европы, но, в отличии от ЕС, на противоположных, имперских принципах. Именно на примере сравнения Европейского союза и III рейха мы можем увидеть системное различие между этими двумя типами государств, при практически полном тождестве их территории и населения.

Неочевидную связь государств такого типа, практикующих систематическое насилие и ведущих колониальные войны, с развитием бюрократии можно обнаружить и в книге Паркинсона. Так изучая малазийскую бюрократию в действии и сопоставляя ее со своим опытом штабного офицера во время второй мировой войны Паркинсон отметил, что для создания организационных структур, которые в военной обстановке складывались за пару недель, теперь в мирных условиях, потребовались бы годы. - "Когда идет война, бюрократия способна возникнуть, вырасти и распространиться столь быстро, что весь процесс оказывается как на ладони и легко поддается изучению." Таким образом можно заключить, что для роста бюрократии весьма существенен фактор насильственного управления обществом. Именно поэтому подверженнось засилью бюрократии можно увидеть режде всего у государств имперского типа, полицейских, систематически подавляющих мятежи - "замиряющих" население или постоянно ведущих войну против какого-либо внешнего или внутреннего врага ("зачищающих" по классовому, этническому или какому-то другому признаку).

В противоположность обществам имперского типа, в которых четко выражена метропольная и колонизированная группы населения - угнетающая и угнетенная, в добровольных обществах (строго говоря только им и соответствует само понятие "сообщество") часто можно вообще не обнаружить и следа бюрократизации.

К ужасу соременных юристов - "Как?!! Значит всякий может безнаказанно ударить другого дубиной по голове?", в этих обществах отсутствует записанное право и закон (иногда, правда, и ввиду отсутствия самой письменности). Тем не менее такие сообщества существовали и существуют, и зачастую вполне процветают.

В качестве примера можно привести сообщество называемое нами семьей. Наверное редко кому-либо из супругов приходила в голову создать конституцию семьи, составить гражданские кодексы прав мужа и прав жены, задокументировать права сына, или заверить юридическим документом процент зарплаты которую муж обязан отдавать своей жене. Хотя, конечно, следует признать, что в последние время появилась практика заключения брачных контрактов - таким образом администрирование, а вместе с ней и бюрократизация проникает и в этот добровольный социальный институт.

Что касается более сложных сообществ, например этнических, при внимательном рассмотрении обнаруживается, что и здесь отношения людей в основном регламентируются не столько сводом написанных законов с приданным ему судебным аппаратом и соответствующим аппаратом принуждения, но строятся главным образом на глубоком доверии людей друг в другу - аналогично, впрочем, как и в семейном институте.

Свод законов здесь заменен отшлифованным веками и внушаемым с детства сводом неписанных обычаев (у горских народов они назывались - адатами) и принятым в сообществе набором готовых прецедентов разрешения спорных и конфликтных ситуаций.

В качестве примера таких известных и ранее практикуемых, неюридических обычаев можно привести, например, дуэль (далеко не у всех народов дуэль предполагала смерть, часто ею предписывалось состязание в воле, смелости или в способности терпеть боль)

В качестве еще одного такого обычая можно привести кровную месть. При кажущейся ее жестокости следует учесть, что она практиковалась в обществе в котором не было ни тюрем, ни карательных органов, ни профессиональных палачей. В так называемом современном "цивилизованном" обществе жестокости не меньше - просто она, так же как и право на насилие монополизировано государством.

По видимому и современная законодательная система не случайно была создана именно в имперских государствах (основы ее были заложены в так называемом Римском праве). Именно необходимость поддерживать однородный порядок из единого центра на обширном пространстве требовало создания и развития сложного административного управленческого аппарата.

Говоря о таком немаловажным факторе способствующем развитию бюрократии как письменность - очевидно, что она сделала технически возможным существование крупных многоярусных постоянно действующих административных иерархий, охватывающих своим влиянием обширные территории. Именно письменность обеспечила информационное обеспечение реальному функционированию таких образований.

В заключение можно сделать вывод, что история отчетливо показывает очевидную взаимосвязь бюрократии с государством имперского типа и имперским стилем управления обществом.

2.2 Бюрократия в работах Питера и других ученых и литераторов.

Существует древняя притча про трех слепых мудрецов которых попросили описать слона. Одному дали подержаться за ногу слона, второго за хвост, третьему дали потрогать хобот. На вопрос, что из себя представляет слон, первый мудрец ответил, что слон похож на колонну, второй - на веревку, третий - на толстый канат.

Попытки описать бюрократию, как целостное явление, порой весьма напоминают опыт тех слепых мудрецов из притчи, настолько отличаются друг от друга теории, представленные разными исследователями. Означает ли это, что все подобные попытки изучения бюрократии в итоге оказываются бесполезными, не ведущими ни к каким результатам?

Чтобы объяснить этот парадокс, следует пояснить, что каждое проба-исследование, пусть в целом и ошибочное, часто содержит в себе некоторую долю истинных фактов и открытых частных закономерностей из которых постепенно можно выстроить все более и более полную картину изучаемого явления. Зачастую даже отрицательный опыт часто несет в себе положительный импульс в продвижении к познанию истины.

Этот метод практикуется в астрономии, геологии (когда по многим отдельным геологическим пробам строят целостную геологическую карту залегания всех пластов на обширной территории), географии (когда по совокупности разнообразных фактов люди сделали совершенно правильный вывод о шарообразной форме Земли, задолго до того, как увидели ее из космоса), астрономии и многих других науках, которые базируют свои выводы на аккумулированном опыте множества исследователей, как прошлого так и настящего.

Если предположить, что тем мудрецам дали бы неоднократно потрогать слона со всех сторон, обменяться между собой своими наблюдениями, мы бы вскоре увидели, что описания слепыми мудрецами слона значительно приблизились бы друг к другу и, самое главное, к правильному представлению о самом слоне.

Очевидно, что ту же методологию следует попробовать и при изучении бюрократии, стоит поискать рациональные зерна в теориях и наблюдениях наших предшественников.

Питер и Паркинсон подняли исследование данного социального феномена на новую ступень, впервые заострив внимание на самой сущности бюрократии, выделив его из совокупности других социальных явлений. Но не менее интересные описания данного явления можно встретить в некоторых художественных произведениях прошлого.

Прежде всего на общем фоне выделяются литературные труды австрийского писателя Франца Кафки (1883 - 1924). Самые известные его работы "Замок" и "Процесс" рисуют общества, весьма похожие на те, что в наше время обычно принято называть правовыми. В этих обществах нет диктаторов или тиранов, главную организующую роль в них играет закон, нормы и инструкции, и чиновники различных рангов, призванные обеспечивать их.

В "Замке" показан, нарисованный несколько абстрактно, некий административный орган управления - Замок. Рядом с Замком расположилось управляемое им общество - Деревня. В результате канцелярской ошибки, главный герой, землемер, попадает в общество, но оказывается в нем лишним. Все его попытки исправить ошибку, наталкиваются на незаинтересованность в этом чиновников. Тем не менее землемер сохраняет надежду, что добравшись до какой-нибудь достаточно высокой инстанции он получит желаемое разрешение своего вопроса.

В этом обществе, присутствуют живые люди со своими характерами, страстями, достоинствами и недостатками, это, как правило, рядовые жители деревни. Но чем выше по административной лестнице, тем отчетливей исчезает в них собственно человеческое и проступают черты винтиков огромного бюрократического механизма. Винтиков по отдельности довольно безобидных и уязвимых, но в целом весь этот слаженный механизм обладает огромной непреодолимой силой.

Интересно заметить, что коррупция у Кафки не играет первостепенной роли, акцент делается на противопоставлении бюрократического закона и правопорядка реальной человеческой жизни и здравому смыслу.

Существует мнение, что Кафка лишь описал в Замке отторжение обществом "чужака". Но вероятно это слишком узкий взгляд на идею Кафки. Если вглядеться в жителей Деревни, то и среди них редко удастся найти счастливые лица - кажется, над всеми жителями нависла угнетающая тень Замка. Даже и среди них существуют изгои, выброшенные из жизни, единственная вина которых состояла в том, что они осмелились поступить не в соответствии с законом, а в соответствии со здравым смыслом, совестью и человеческим достоинством. Вероятно, Кафка хотел показать, что в роли землемера "чужого" может оказаться любой из членов этого общества.

Роман Кафки "Замок" оказался незавершенным. Но и эта незавершенность, как кажется, несет определенный художественный смысл. Поднимаясь до все более и более высоких административных инстанций, землемер, тем не менее, будто бы вечно обречен подниматься по этой бесконечной лестнице, без всякой перспективы какого-либо конца - счастливого или неудачного. Здесь в образе Замка мы в своеобразном ракурсе, но довольно отчетливо видим контуры явления, которое стало впоследствии предметом углубленных исследований Паркинсона и Питера.

Во втором свое романе "Процесс" Кафка основывает свой сюжет на функционировании бюрократии в юриспруденции. И там главный герой словно попадает в шестеренки гигантского бюрократическрого механизма, повлиять на функционирование которого совершенно невозможно, несмотря ни на какие самые отчаянные его ухищрения призвать эту машину к здравому смыслу. Как и в "Замке" здесь не так уж важна завязка сюжета (если в "Замке" все началось с рутинной канцелярской ошибки, то в "Процессе" с ложного доноса.) И не финальная трагический развязка является кульминацией этого романа. Cкорее идейной вершиной и самым глубоким мыслительным проникновением в сущность бюрократического организма является разговор героя со священником и рассказанная ему священником притча.

Оба романа можно отнести к жанру так называемой антиутопии. Тем не менее, несмотря на весь гротеск и фантастичность романов Кафки, как и романам Оруэла, этим антиутопиям суждено было иметь свои трагические воплощения в реальной жизни.

Воплощение кафкинского "Процесса" можно, например, увидеть в новейшей советской истории с ее судами-тройками 37-53х годов. В этой связи возникают некоторое сомнения в исключительной персональной ответственности Сталина за те события - а не было ли те события проявлением коллективной воля всей бюрократической машины, перемалывающей людей. В таком случае, можно предположить, что место Сталина мог бы занимать и другой человек, но, скорее всего, результат был бы тот же.

Еще более наглядное тому подтверждение - раскулачивание 30х годов. Известно, что оно было поддержано всем остальным обществом, не говоря уже и о госаппарате, в том числе и многими из тех, кто позднее сам попал в машину репрессий 37х годов (как например Тухачевский).

Другим литературным обращением к этой теме является роман Кена Кизи "Полет над гнездом кукушки". В романе есть две сюжетных линии - одна это собственно жизнь обитателей психолечебницы, вторая - история индейского вождя, его семьи и племени, его взросления и их взаимодействия с современным индустриальным обществом.

Бюрократическая машина у Кизи не сразу становится главным действующим лицом романа, как это происходит в романах Кафки, в самом начале она присутствует несколько неявно, в образе загадочного и фантастического "комбината", который вполне можно принять и за плод больного воображения вождя. Лишь постепенно в рассуждениях вождя Швабры она обретает свои все более ясные очертания. Автор очевидно вкладывает в слова вождя свои мысли и ощущения, постепенно раскрывая всю драматическую сущность окружающей его реальности.

Как и в случае с романом Кафки "Замок" иногда встречается совершенно узкое и очевидно неправильное понимание идеи Кизи. Часто смысл этого романа трактуют только как протест против жестокого обращения с пациентами психиатрических клиник.

Более полное и правильное понимание идеи Кизи состоит как раз в том, что данная клиника - маленькая модель реального человеческого общества. Медсестра, очевидно, олицетворяет собой бюрократический аппарат, некого обобщенного чиновника старающегося подогнать реальный мир живых людей под придуманные кем-то бумажные схемы, инструкции и принятый распорядок больницы. Первичной ценностью для нее являются Порядок, а не люди, здесь, очевидно, существует отчетливая связь с характерной психологической особенностью чиновничества. Медбратьев-усмирителей, если угодно, можно трактовать, как силовые структуры этого маленького государства-клиники. Не случайно к концу романа открывается, что многие пациенты находятся в клинике добровольно, тщетно пытаясь спастись за дверьми клиники от внешнего мира, который, в сущности, повторяет собой все тот же сумашедший дом, но в более крупном масштабе.

Можно сказать что трагическая судьба одинокого бунтаря МакМерфи, является уменьшенной зеркальной копией печальной истории целого племени - народа, к которому принадлежал главный герой романа, вождь Швабра. Параллельным раскрытием двух сюжетных линий Кизи иллюстрирует аналогию между порядком в сумашедшем доме и порядком в реальном человеческом обществе. Кульминационная аллегория Кизи видимо состоит в том, что этот изначально живой полнокровный народ оказался (образно говоря) подвергнут лоботомии, как сделали это в итоге и с МакМерфи в клинике.

В воображении вождя Кизи рисует цельный образ бюрократической властной машины - "комбината" (который очевидно соответствует образу Замка у Кафки). Образ человека-винтика находит свое отражение в представлении вождя о целях Комбината - сделать всех людей одинаковыми, (законо)послушными, предсказуемыми и идеально подогнанными для отведенных им мест в конструкции общественного устройства. Отчетливую параллель с этим можно найти и в книге Лоуренса Питера, для людей подобного склада он ввел термин - "кукла в строю".

Как и Кафка, Кизи проникает в сущность бюрократии значительно глубже многих не слишком умудренных исследователей, считающих, что основная проблема бюрократии заключена в коррупции. Именно представление о бюрократии как о целостном организме, вот пожалуй, главное, что объединяет взгляды таких различных по профессии и мировосприятию людей, как Паркинсон, Питер, Кафка и Кизи. И это представляет значительный шаг вперед - вновь обращаясь к нашей притче о слоне, скажем, что лишь осознание мудрецами того, что их столь разные ощущения (от хвоста, ноги или хобота) есть элементы, составляющие одно общее целое, позволит им двинуться дальше в постижении истины.

Еще один случай необыкновенно глубокого художественного осмысления можно найти в предисловии к роману Л Н Толстого "Хаджи-Мурат". В это коротком, но удивительно выразительном отрывке, ощущается дух той же идеи, что и в романе Кизи.

Речь идет о цветке дикого репейника-черетополоха "татарина", которого люди распахали плугом и переехали безжалостным колесом телеги. Но покалеченное, израненное, обреченное растение продолжает из последних сил бороться за свою жизнь - "Но он все стоит и не сдается человеку, уничтожившему всех его братии кругом его. Экая энергия! - подумал я. - Все победил человек, миллионы трав уничтожил, а этот все не сдается."

Толстой проводит параллель с Кавказской войной 19 века, когда гигантская военно-бюрократическая машина Российской Империи, словно беспощадный плуг перепахивающий пространство и перемалывающий дикие травы, вдруг наткнулась на отчаянно сопротивляющийся ее экспансии маленький горный народ.

Эта метафора - образ человеческого плуга олицетворяет собой все ту же непреодолимую силу бюрократического государственого аппарата, "распахивающего" и "окультуривающего" дикое человеческое "поле" c расплодившимися на нем "сорняками" - естественным образом сложившимися народами и племенами.

Примечательный отрывок под названием "Тени прошлого" есть в начале романа Э Сальгари "На Дальнем Западе". Сальгари написал его под впечатлением прошедших индейских войн в Северной Америке. Как и у Толстого в нем представлены два мира - мир бюрократической цивилизации и мир естественных первобытных народов -"...столкнулись два мира, столкнулись две цивилизации. Один - мир примитивных людей, номадов, охотников. Другой - мир железной культуры, мир, весь охваченный жаждой наживы во что бы то ни стало, захвата, разграбления естественных богатств матери-земли, накоплявшихся в течение десятков тысячелетий..."

Роман был написан в 1909г, Сальгари уже имел возможность наблюдать результат этого столкновения, а вся история произошла совсем недавно и была известна ему и его современникам во всех подробностях. Сальгари пишет: "Уже и тогда (когда все начиналось) ни у кого не было сомнений, чем закончится эта борьба"... ...Тогда была бурная эпоха, эпоха борьбы, изобиловавшей полными драматизма эпизодами. Теперь эта борьба отошла в область преданий и закончилась трагически для побежденных: они почти исчезли с лица родной земли. Они вымерли, как вымерли стада бизонов."

Образ целостного "мира железной культуры", вполне соответсвует образу "плуга" у Толстого, или "комбината" у Кизи.

Интересную цитату о психологии "винтиков" бюрократического механизма можно найти в романе М Рида "Оцеола - вождь семинолов". Майн Рид так описывает черты одного из героев романа, правительственного агента - "Сам он не питал вражды к семинолам. Он негодовал только на тех вождей, которые уже высказались против его планов. Одного из них он просто ненавидел. Но главной целью, которая вдохновляла его, было желание как можно лучше выполнить поручение, возложенное на него правительством, и таким способом завоевать себе авторитет и славу опытного дипломата. На этот алтарь он был готов, как и большинство других государственных чиновников, принести в жертву свою личную независимость, свободу убеждений и честь. Дело не в том, чтобы обязательно служить королю. Поставьте вместо "короля" слово "конгресс", и вот перед вами девиз нашего агента!"

Возможно сам того не осознавая Рид написал точный психологический портрет типичного чиновника, отдельного кирпичика из которых сложена бюрократическая организация. Хотя здесь и не присутствуют такие факторы как корыстолюбие или коррупция, тем не менее совершенно ясно показаны те силы, (или мотивы), что приводят в движение всю бюрократическую машину. Cпустя более века к близкому пониманию психологии чиновничества пришли в своих работах Н Паркинсон и Л Питер.

Описание различных аспектов бюрократических закономерностей можно встретить еще у С Лема в "Сумма технологий", в знаменитой индейской пенталогии о Кожанном Чулке Д Ф Купера, в повести Вильяма Голдинга "Повелитель мух", и в философских размышлениях некоторых других авторов.

Так или иначе из этих примеров становится ясно, что для всестороннего осмысления сущности бюрократии, недостаточно средств только теории управления или психологии. Наиболее результативным здесь кажется применение методов философского исследования. Именно поэтому весь дальнейший анализ будет опираться в основном на философское осмысление реальности.

III Способы борьбы с бюрократией

Необходимо все же сформулировать, что мы понимаем под понятием бюрократии, то есть с чем именно необходимо бороться, с коррупцией, корыстолюбием чиновников в административном аппарате (бюрократизмом первого рода) или самовластием самого бюрократического аппарата.

Если принять в качестве основного зла первое, то наверное наиболее приближенной к идеалу свободному от коррупции можно считать административный аппарат Германии времен III рейха - с ее четкой постановкой и организацией работ в концлагерях, всеобщем учете населения и его мобилизации для общественно значимых задач фронта и тыла. По мнению многих историков немецкая армия того времени - Вермахт была лучшей по части дисциплины, выучки, техническому оснащению и качеству организации среди всех армий мира. В немалой степени это можно объяснить видимо национальным характером немцев, склонностью к аккуратности, дисциплине и законопослушанию. То же можно сказать и о военной экономике Германии, по известным свидетельствам в то время произошло резкое сокращение безработицы и увеличение доходов населения. Как считают некоторые историки, лишь экономическое истощение привело Германию к поражению в III мировой войне - в результате политических просчетов и по стечению обстоятельств она в итоге оказалась в противоборстве с коалицией противников обладающих намного большим экономическим и человеческим потенциалом

Сталинская Россия также может служить примером подобной рациональной организации общественно значимого труда. Люди жившие в те времена, вспоминают, что за опоздание тогда могли посадить в тюрьму. Но, - единодушно отмечают они, - зато был порядок. И, пожалуй, нам не стоит сомневаться в достоверности этих свидетельств.

Мы намеренно дали примеры двух, как это сейчас признано многими, зловещих тоталитарных режимов. Тем не менее парадоксально, но они являющиеся образцами достойными подражания с точки зрения преодоления бюрократизма первого рода - коррупции. Как это ни странно звучит, это, наверное, признали бы многие узкие специалисты по управлению, экономике или юриспруденции.

Лишь в моральном аспекте идеальность этих режимов видится отчетливо сомнительной. Действительно, на тему экономики и теории управления написаны масса работ, как правило совершенно не затрагивающих моральные аспекты личностного существования в обществе. В них основном акцент делается на том, как обеспечить наибольший рост экономики или, как с помощью юридической (правовой) системы обеспечить правильное поведение людей в социуме (демографическое, экономическое и т п).

Так, например, с точки зрения экономической теории, любой редкий ресурс должен быть отдан тому, кто способен больше за него заплатить государству. Отсюда видимо, следует ожидать, что наворовавший и награбивший криминалитет (имеющий большие деньги) постепенно переродится в добросовестных буржуа развивающих экономику во благо общества. То что сотни ограбленных и обворованных этими преступниками людей остались нищими, часто и без средств к существованию, остается за рамками экономической теории, зато будет достигнут максимальный ВВП.

Другой вариант такой же экономической парадигмы - ресурс должен быть отдан тому кто сможет его наиболее эффективно использовать. Иными словами земля - крестьянам, фабрики - рабочим, деньги - банкирам и финансистам, компьютеры - программистам, лес - дровосекам и т д.

Из этого между тем должно следовать, что самый лучший и дорогой автомобиль должен принадлежать не тому кто его создал, или купил, а тому кто на нем лучше всех ездит, например Шумахеру. И уж совсем вне рамок обеих экономических парадигм остаются, например, североамериканские индейцы или другие аборигенные народы которые и землю эффективно использовать (например разрабатывать полезные ископаемые) не умели, и денег на ее покупку не имели.

Сходные проблемы можно найти и в юридическом аспекте - идеальное и в свое время прогрессивное римское право тем не менее закрепляло рабство, так же как крепостное право в России - феодальное закрепощение людей. Стоит ли сомневатся, что и в гитлеровской Германии концлагеря действовали строго в рамках ее собственного правового поля (как впрочем и система ГУЛАГа в сталинской России).

Из всего этого ясно, что для понимания сущности вопроса недостаточно только экономического и юридического анализа. Более того, они скорее даже будут вредны, так как существенно сужают взгляд на проблему, представляющуюся намного более глубокой и сложной.

Из этих же примеров становится очевидно, что одного лишь уровня коррупции или эффективности организации совершенно недостаточно для оценки бюрократического механизма. С общефилософской точки зрения, основным критерием полезности любого явления, является разница между пользой и издержками (вредом) приносимым им каждому отдельному (конкретному) человеку. Этот принцип мы примем и для оценки эффективности административного аппарата. Другим важным философским и моральным понятием, положенным в основу нашей методики является справедливость.

Здесь необходимо пояснить что хотя право и законность часто понимают как справедливость (justice в переводе - справедливость), в действительности синонимами они не являются. Так известное высказывание "Пусть рухнет мир, но воцарится справедливость" является по своей сути скорее философским, нежели правовым, так как оно вводит неюридическое понятие "справедливовсть", провозглашая его наивысшей ценностью. Более же соответствует юридическому праву лозунг: "Закон суров, но он закон". В нем наивысшей ценностью провозглашается закон, то есть выраженная на бумаге некая логически-понятийную формулу, безотносительно к тому насколько она в действительности справедлива.

Как уже рассматривалось выше, любое человеческое общество может быть либо добровольным либо принудительным. C моральной точки зрения, рассматривать эффективность бюрократического аппарата в принудительных обществах вряд ли имеет смысл, так как очевидно, что чем совершенней в правовом, экономическом и организационном аспекте функционирует административный аппарат подавления и принуждения, тем большую несправедливость он этим порождает.

Поэтому сначала мы рассмотрим общество добровольное, которое обычно называют демократическим (в западном его понимании). В идеале считается, что в таких обществах собственником территории и государства является все население (точнее все его граждане - народ). Государственные чиновники, от мелких служащих и до самого высокого ранга (президент или премьер-министр и т д) являются лишь наемными работниками. Демократическую страну можно представить аналогом корпорации, акции которой распределены поровну между всеми ее гражданами. Для сравнения: монархия - тоже своего рода корпорация, все акции которой принадлежат лишь одному человеку - монарху. Можно найти также очевидное формальное сходство между конституцией страны и уставом корпорации. В целом государству присущи многие свойства которые можно наблюдать в корпоративном управлении.

Как и в любом акционерном обществе акционеры, конечно, заинтересованны, и в снижении издержек на содержание административного аппарата, в его эффективной работе в интересах каждого отдельного акционера. Но эффективное управление в таком государстве затруднено тем, что никто не имеет контрольного пакета акций, а миноритарные акционеры, как заметил еще Паркинсон, проявляют не слишком большой интерес к влиянию на повседневную деловую жизнь. В основном интересы мелких акционеров связаны с получением дивидендов. "Хлеба и зрелищ!" - таких дивидендов требовали от своего государства граждане Римской империи. В наше время население обычно требует от правительства обеспечения определенного уровеня жизни, различных социальных услуг, обеспечения безопасности и т п.

Как следствие для того чтобы такая демократия функционировала необходима громоздкая избирательная система, система парламентского представительства, разделение властей, другие демократические институты. К сожалению все они является благоприятной средой для развития бюрократии первого рода - коррупции.

Так или иначе, при всех своих недостатках демократическая форма общественного устройства признается как самая справедливая из всех. Это пожалуй единственное, что трудно оспаривать, так как нет очевидных доказательств, что демократия обязательно будет успешней диктатуры в экономическом или военном отношении.

Один из принципов справедливости был сформулирован Конфуцием - "Не поступай с другим так, как ты не хочешь чтобы поступали с тобой".

Другой принцип наиболее ясно провозглашен в Исламе: "Воздавай равным, но не преступай". Есть и его аналог и в Ветхом завете: "Зуб за зуб, око за око".

Третий принцип, был выведен Генри Джорджем и хорошо освещен в статье Л Толстого "К рабочему народу": "Все люди имеют исключительные права собственности на произведения своего труда, и равные права на естественные (не созданные никем) ценности (в частности на землю)” .

Четвертый принцип можно назвать принципом суверинитета личности, он признает за каждым человеком естественное право на самовладение - исключительное владение самим собой, своим телом и сознанием. Например никто не вправе использовать органы другого человека (каким бы плохим он ни был) без его согласия для донорской пересадки (даже самому лучшему из людей). Одно из воплощений этого гуманистического принципа известно нам из истории - запрет рабства. Его выражением является и декларация прав человека.

Пятый принцип был сформулирован, кажется, Вольтером: "cвобода одного человека кончается там, где начинается свобода другого." Хотя пожалуй для завершенности его стоило бы дополнить еще и требованием равенства свобод обеих индивидов.

Все эти естественные принципы исходят из одного основополагающего - равенства естественных прав людей.

Парадоксально, но эти основополагающие принципы гуманности отвергаются юристами и многими другими современными узкими специалистами - врачами, политиками, экономистами. В реальности эти естественные принципы нарушаются повсеместно. Эти нарушения в большинстве случаев имеют законодательное обоснование, являющейся юридическим воплощением той или иной социальной, экономической или научной догмы. Например доктрина социализма напрямую нарушает третий принцип справедливости.

Если внимательно приглядется к современному западному демократическому обществу то мы увидим, что упрощенно говоря в нем справедливостью считается воля большинства общества. Подчинение воли меньшинства большинству считается законным и справедливым.

Сторонником такого упрощенного "вульгарного" понимания демократии некоторое время был, по видимому, и В И Ленин. Так говоря о "диктатуре пролетариата" и ее соотнесением с построением подлинно демократического и справедливого общества он подчеркивал: "что в отличие от самодержавия это диктатура большинства над меньшинством" . Тем не менее одно это уже заключает в себе нарушение основополагающих принципов справедливости.

Ведь в таком случае следует признать и справедливость желания немецкого большинства истребить евреейское меньшинства в гитлеровской Германии. Поэтому после 2й мировой войны в такое вульгарное понимание демократии пришлось внести некоторые поправки. Появилось понятие основополагающих прав человека.

Понятие прав человека частично воплощают четвертый естественный принцип справедливости, то есть вводят некоторую защиту для меньшинств от посягательства на них воли большинства, иными словами признает ограниченный сувернитет меньшинств.

Государственный бюрократический аппарат в демократическом обществе именно поэтому черезвычайно сложен в отличие от авторитарных режимов, что ему приходится постоянно согласовывать многочисленные, разносторонние и часто противоречивые интересы большого количества групп населения. Он состоит из множества развитых социальных институтов, призванных определять волю как большинства так и волю меньшинств и реализовывать эффективную обратную связь от общества к правительству.

Такой способ производства ограничивает возможность людей к реальной самооценке, ограничивает их экономическую самостоятельность и разбивает интересы общества по профессиональному признаку.

Интересное описание атмосферы которые возникают внутри таких профессиональных кланов дал Л Питер. Такие кланы или классы создают свой довольно узкий мир со своим языком, жаргоном-сленгом непонятным непосвященным и со своими особыми вненациональными интересами. Не случайно, военные и спецслужбы даже в противостоящих государствах легко находят общий язык с друг с другом. Так же, далеко не пустыми словами был лозунг "Пролетарии всех стран соединяйтесь". Можно еще добавить что в таком обществе люди черезвычайно зависимы друг от друга и от самого общества и его бюрократичеких структур.

Для сравнения необходимо рассмотреть и общества другого типа, обычно их называют Востоком или патриархальными и считают индустриально неразвитыми. Это многие азиатские, преимущественно аграрные страны - Афганистан, Иран, Пакистан, Индия и др. Производство там средоточено главным образом в автономных семейных общинах, которые сами контролируют весь процесс производства вплоть до самого готового продукта, а также все свои затраты и доходы. Интересным следствием этого, например в Индии, являются естественные трудности со сбором налогов, что финансово препятствует развитию государственном бюрократии. Надо сказать, что и Россия была частично страной такого рода, до проведения индустриализации 30х годов, и в еще в большей степени - до реформ Петра I.

Можно заметить и еще одну особенность бытия человека в современном индустриальном обществе. Cовременному человеку приходится взаимодействовать и бороться за выживание, за свое место под солнцем, за лидерство, главным образом, с обществом, в то время как в обществах восточного и первобытного типа - с природой. Обособленность современного человека от природы, которая служила верховным и независимым арбитром в оценке и естественном отборе, приводит к зависимости оценки человека от субъективных и во многих случаях ошибочных взглядов общества. В современном мире за просчеты общества приходится расплачиваться человеку, в то время как перед природой ему всегда приходилось расплачиваться только за свои собственные ошибки.

Может быть общество по определению не может ошибаться? Здесь можно вспомнить "и охоту на ведьм" в средние века, и нацистский период Германии и 70-летнее строительство коммунизма в России. Тогда при согласии подавляющего большинства общества были убиты миллионы людей, большинство из которых несомненно выжили бы в естественной природной среде.

Более полутора веков назад Фенимор Купер столь же скептически оценил столь популярный в демократических кругах и абсолютизируемый и в наши дни феномен общественного мнения:

"Уа-та-Уа, как умела, перевела слова Хетти насторожившимся индейцам, которые отнеслись к этому с таким же удивлением, с каким современный американец услышал бы, что великий властитель всех человеческих дел - общественное мнение - может заблуждаться..."

Сходной точки зрения придерживался и другой великий литературный классик - М Рид.

Для завершения картины классического современного западного общества следует, видимо упомянуть и о таком немаловажном общественном явлении как социализм. Не смотря на то, что в России ортодоксальная социалистическая модель потерпел поражение, сама социалистическая идея продолжает свое успешное существование и получило широкое распространение во многих западных странах. Это например "шведская модель социализма", правление социалистов во Франции, в той или иной мере социалистические элементы присутствуют сейчас в государственных институтах практически любого западного демократического общества, в том числе в США.

Прежде всего слеует дать определение, что подразумевается под понятием социализм. Сам этот термин происходт от слова social, что означает общество. Из этого можно заключить что социализм предполагает приоритет общественного над личность. Его противоположностью следует, видимо, считать либерализм.

В противовес либерализму который основан на естественных человеческих правах, понятии о личной свободе и независимости и понятии о справедливости, близкой к той, что была изложена выше в приведенных нами четырех принципах, cоциализм основан на доктрине так называемой "социальной справедливости". Концепция социальной справедливости построена на идее о том, что в принципе возможно достижение справедливости большей, чем справедливость естественная - обусловленная только лишь одним равенством прав людей. Так или иначе, если, не вдаваясь в детали, выделить саму его сущность, социализм предлагает решать интересы одних людей или групп населения, так сказать "обездоленных", за счет других более состоятельных и жизнеспособных. Таким образом считается, что общество построенное на социалистических принципах по своей природе более гуманно, хотя здесь вполне очевидно нарушение одного из принципов естественной справедливости - исключительного права человека на произведения своего труда.

При социализме общество принудительно (недобровольно) отнимает у человека значительную часть произведенного им продукта. В современном мире это делается, как правило через механизмы налогооблажения. В политэкономической сфере социализм можно характеризовать как общественное перераспределение части произведенного людьми полезного продукта. Таким образом, можно заключить, что и мерой социалистичности общества является доля произведенного людьми совокупного продукта изымаемая государством у одних людей для перераспределния в пользу других.

В таком ракурсе, мы видим что социалистический эксперимент в России был примером 100%-го, или, как можно сказать, попыткой "ортодоксального" социализма - у человека изымалось и затем перераспределялось (в соответствии с принципом "социальной справедливости") практически все им произведенное. Cтепень социалистичности многих стран Запада можно приблизительно оценить исходя из среднего процента налогооблажения доходов населения для последующего перераспределения через социальные институты.

Применительно к бюрократии, социализм, как и любая система принуждения требует создания и содержания разного рода аналитических и силовых бюрократических институтов - налоговой инспекции, полиции и т п. Бюрократический аппарат этот тем более громоздкий, чем большая доля изымаемого у населения производимого продукта. Кроме того бремя контроля частично ложится и на самих производитей, им приходится вести довольно запутанную бухгалтерию и отчетность, приобретать кассовые аппараты, оплачивать услуги юридической службы и т п. Таким образом мы видим, что социалистичность является существенным фактором бюрократизации.

При всех перечисленных вопиющих недостатках демократической системы мы тем не менее видим довольно много демократичеких стран в которых люди весьма преуспевают. Демократические институты функционируют в них довольно сносно, обратная связь общества на власть действует эффективно, люди имеют высокий жизненный уровень, приемлемую безопасность, в то же время какого-либо существенного ущемления прав и свобод со стороны государства не наблюдается.

Причем зачастую это не только европейские страны вроде Люксембурга, Швейцарии, Дании, Бельгии, Чехии и Словакии. Это в том числе и восточные, азиатские, арабские страны такие как Кувейт, Дубаи, Оман. Это тем более удивительно, что формально в них до сих пор остается монархическое правление.

При их внимательном рассмотрении все таки выясняется нечто общее их связывающее - страны с успешным демократическим правлением обычно весьма небольшие.

Здесь можно вспомнить и этнические сообщества - в этих небольших добровольных людских объединениях, как правило на родственных началах, устанавливалась удивительная практически семейная атмосфера доверия между людьми. Атмосфера делающая ненужным ни конституции, ни каких либо законов с армией юристов и "силовиков".

Именно это так впечатлило Майн Рида в увиденных им во Флориде общинах индейцев, что побудило рассказать об этом в своем знаменитом историческом романе "Оцеола". То же самое вероятно можно сказать и о швейцарских кантонах или шотланских горных кланах, которые приводит М Рид для сравнения.

Очевидной особенностью этнических объединений является то, что они как правило не имеют больших размеров.

Из истории племен Северной Америки хорошо видно как в своем развитии чересчур разросшийся этнос, естественным образом распадется на два или несколько - здесь весьма напрашивается аналогия с развитием пчелиного роя.

Напротив, в больших государствах, мы часто наблюдаем совершенно вопиющие примеры несправедливости, когда мощная бюрократическая машина казалось бы демократического государства начинает настящую охоту за своими гражданами, подавляя и подминая естественные интересы простых людей в угоду интересам бюрократическим.

Здесь мы подходим к выделению и анализу еще одного фактора, подозреваемого, в дальнейшем, пожалуй, как самого существенного - фактора размеров бюрократического аппарата.

Как бы ни было это странно, но в теории управления (теории систем и кибернетике) уже есть весьма четкий закон который проливает некоторый свет на эту зависимость. Этот закон, в теории систем называемый "Законом больших систем", утверждает что "при прочих равных условиях затраты на централизованное управление растут пропорционально экспоненте от размеров системы". Закон этот был выведен в кибернетике, и первоначально применялся только построении и исследовании архитектур компьютерных систем. Однако, постепенно, во многом стал очевидным его более универсальный характер.

Широкое внедрение компьютеров в современную жизнь привело к тому что, подавляющая доля систем управления, в том числе и административных, стала относиться к классу автоматизированых систем - АСУ. В отличие от полностью автоматических систем, в АСУ люди в ее узлах функционально являются такими же элементами переработки информации, как и компьютеры. Это наводит на мысль о взаимозаменимости и некоторой функциональной родствености человека и компьютера. Стоит вновь обратиться к книгам Питера и Паркинсона чтобы увидеть подтверждение этих догадок - в них опасность уподобления современного человека некой машине, примитивному механизму показана весьма ясно. Особенно ярко это выражено у Питера в его превосходой последней главе "Принципа Питера", где автор буквально вопиет к читателю оставаться человеком в нашей безумной и все более обуреваемый технологичностью современной жизни. Та же мысль недвусмысленно присутствует и в одной из идейных линий романа К Кизи "Полет над гнездом кукушки". Поэтому мы можем предположить, что и внутри чисто человеческих систем закон должен действовать с одинаковой неизбежностью.

Вероятно стоит обратиться к обширному историческому опыту, чтобы попробовать найти признаки проявления этого закона в прошлом. Из истории мы знаем, что уже в далеком прошлом люди добровольно объединялись в племена и народы, которые, как правило, не достигали больших размеров. Такие объединения помогали людям совместно выживать в дикой природе. В этих общинах вырабатывалась собственная культура и традиции приспособления к природным особенностям населяемой территории. Эти культурные и бытовые традиции передавались из поколения в поколение. Ввиду небольшой величины бюрократия в таких объединениях не была выражена, община успешно и вполне демократично самоуправлялась, одним или несколькими лидерами или вождями, которые выбирались из всеми известных и уважаемых людей.

Еще более крупные добровольные объединения возникали когда возникала необходимость защищать свою территорию от посягательств других племен. Так индейцы Северной Америки образовали "Союз шести племен" для защиты от более могущественного соседнего племени. Именно внешний враг, Римская империя, стал причиной объединения галльских племен в единое французское государство. Чтобы защитить себя от имперской экспансии Московского государства Польша и Литва объединились в единое государство Речь Посполитую во время кровопролитной Ливонской войны (Великое Княжество Литовское потеряло в ней половину своего населения). Во второй половине 20 века и ряд западноевропейских стран и США объединились в военный блок НАТО, чтобы противостоять экспансии России (в то время называемой СССР).

Известно и то что до монгольского нашествия на территории Древней Руси естественным образом сформировалось восемь сравнительно небольших государств, как правило, вокруг крупных городов. Этот период еще часто называют феодальной раздробленностью Древней Руси.

Нашествие монголов создало Золотую Орду - насильственное имперское объединение. Как свидетельствует история такие объединения обычно занимают огромные территории, и неизменно опираются на деспотический административный аппарат - государство, в полной мере охарактеризованное Лениным, как орудие систематического насилия одной группы населения над другой.

Ввиду огромных размеров них уже в полной мере должен был проявиться закон больших систем. Можно сказать, что хорошей управляемости в этой системе и не было - Золотую Орду, кроме сбора налогов - дани, Орда мало воздействовала на религиозное и на бытовое сознание своих подданных. Поэтому просуществовала эта империя не очень долго, и исчезла практически бесследно. Технически можно сказать что смягчив режим деспотии и позволив Москве самой собирать дань, власти Золотой Орды совершили роковую ошибку. Они позволили возникнуть альтернативному центру силы, что в централизованной империи ведет к ее разрушению.

Но после распада Золотой Орды теперь уже Москва начала проводить политику территориальной экспансии. Не случайно основатель Москвы Юрий Долгорукий получил свое характерное прозвище. Под лозунгом "собирания земель русских" Московское княжество насильственно присоединило к себе Новгород и Псков.

Многие из славянских княжеств вынуждены были присоединиться к Московскому централизованному государству "добровольно-принудительно" - под угрозой жестокой расправы, подобно тому, как это произошло над населением Новгорода. Подобным образом было присоединено и самое восточное удельное княжество - Пермь Великая.

Образовавшееся Московское централизованное государство, было по своей сути таким же имперским, как и разрущенная им Золотая Орда. Империя стала захватывать и другие народы - в 1552г пала Казань, вскоре также "добровольно-принудительно" в состав России вошла Астрахань. Еще ранее под предлогом распространения христианства началось подчинение Москве северных фино-угорских народов Вычегды, Печеры и Приуралья. Вынуждены были стать ее данниками и Коми-зыряне.

Манси (вогулы) отчаянно пытались отразить продвижение русских поселений в северном Прикамье, память о бывших хозяевах тех мест осталась в многочисленных вогульских названиях рек, урочищ, гор, береговых скал. Память об одной из многочисленных схваток с вогулами хранит урочище Побоище на реке Усьве.

Старинные легенды повествют о племенах Чуди, которые наотрез отказались принимать новую веру и нового царя, и закопали себя в землю живьем (что свидетельствует сколь небогатый выбор оставался у соседних с Россией народов).

С 1582г с похода Ермака началась началась экспансия в Сибирь.

Расширение империи была временно отражено лишь на Западе, войсками Речи Посполитой под предводительством Стефана Батория.

На протяжении четырех веков, до начала Первой мировой войны 1914 года, российские правители и правительницы захватывали соседние территории, поглощая примерно по 80 квадратных километров в день.

Механизм устойчивости имперского управления основан, как правило, на предельном сосредоточении власти в метрополии, и подавлении всех возможных альернативных центров силы. Империя добивается тем больших успехов, чем более жесткий (военизированный, полицейский) установлен режим, более того это обязательное условие ее стабильности.

И в общем из истории России отчетливо видно, что моменты наибольшей экспансии совпадают с периодами деспотических правлений Ивана Грозного, Петра I, Екатерины II и Иосифа Сталина.

Периоды смягчения режима и демократизации, (правителей в такие эпохи часто называли "слабыми царями"), приводили лишь к ослаблению империи, которая зачастую теряла приобретенные ею территории. Так в 1918-1922г ослабленная поражением в Японской и I мировой войнах, гражданской войной, Россия потеряла Польшу, Финляндию и, на время, Прибалтику. В 1991г распад Советского Союза резко перечеркнул более чем четырехсотлетнюю историю России, которая возвратилась в границы до правления Петра I.

По сути дела в истории России 20 века возникло лишь два момента, когда она на на короткое время находилось в состоянии демократии - примерно в 1924-1928гг и 1991-1992г (парад суверинитетов). Оба раза это приводило к разрушению страны.

Примечательно то, что осколки, отделившиеся от Российской империи (Польша, Финляндия, страны Балтии), смогли построить у себя вполне устойчивую демократию. Отметим тот факт, что размеры этих государств во много раз меньше России, кроме того они не были государствами имперского типа.

Но может быть неудачность этих попыток осуществить демократию в России является сложившийся менталитет населения, какая-то генетическая аномалия русских людей?

Ответ дает роман Л Н Тостого "Казаки". Толстой описал русское этническое сообщество, сложившееся на берегу Терека - Терское казачество, непосредственным свидетелем жизни и быта которого он стал. Впоследствии он долго находился под впечателением этой неожиданного знакомства общности людей, несомненно русской по кровному происхождению и языку, но столь отличающейся от замордованного крестьянства в российских сельских общинах Российской империи.

Этот опыт наводит на мысль, что особый менталитет российского населения, есть лишь следствие воздействия на него государственной бюрократической машины, власти которой в то время удалось избежать вольным терским казакам. Тем более, что и Толстой видит, как с приходом России на глазах угасает вольнолюбивый казацкий дух, что уже снят и вечевой колокол, и угасание пусть дикой и совершенно не западной, и тем не менее настоящей внутриобщинной демократии, надвигается неотвратимо. "Нынче уж и казаков таких нету. Глядеть скверно." - с досадой восклицает герой романа дед Ерошка. Из этого можно заключить, что особой генетической несовместимости россиян с демократическим правлением нет.

Значит именно огромный российский бюрократический аппарат, cделал россиян такими какие их находят сейчас. С другой стороны, очевидно что без мощного бюрократического аппарата, Россия неизбежно рассыпалась бы на небольшие государственные образования. Все же можно предположить, что если какой-то небольшой территории с российским населением (например Калининградской облати) удастся выйти из под общей системы централизованного контроля - в нем вполне может осуществиться настоящее демократическое правление.

Стоит поподробнее остановиться и на механизме из которого выводится закон больших систем. Поскольку в иерархической системе с ростом ее размеров информационные потоки через узлы верхнего уровня нарастают в геометрической прогрессии, и эти узлы начинают испытывать все большую перегрузку. Это справедливо как для узлов-компьютеров, так и людей, находящихся в этих административных узлах, вынужденных принимать все больше решений во все более ограниченное время. Увеличение штата чиновников мало решает эту проблему, ведь объем работы растет в геометрической прогрессии. Зато это служит прекрасным стимулом для увеличения штата чиновников - ведь сама перегрузка очевидна и неоспорима. Это при том, что мы пошли на сознательное упрощение, не предполагая и не учитывая корыстолюбие чиновников или коррупцию. В том то и дело что для проявления закона эти побочные явления не имеют решающего значения, закон будет проявляться даже если абсолютно всех чиновников замененить бесстрастными компьютерами, исключив таким образом и корыстолюбие и коррупцию.

Конечно огромные административные системах так или иначе способны функционировать, как например российское, американское или китайское государство или например ООН. В чем же тут дело? При ближайшем оказывается, что чиновники в информационно перегруженных административных узлах, большинство проблем и не решают, сосредотачиваясь лишь на самых важных. Как следствие это приводит к резкому падению качества принимаемых управленческих решений. Внешне это как раз и выглядит как типичная бюрократия и волокита - можно еще раз вспомнить Кафку со злоключениями его землемера.

Вовсе не корыстолюбие чиновников, привело землемера в заколдованный круг. Именно несущественость его вопроса для административной системы привело к тому, что он видимо просто приносился в жертву решению более существенных и значимых для системы проблем.

Именно так административная система начинает жить своей самостоятельной жизнью, выходя из под контроля человека и здравого смысла. Паркинсон назвал это административной самодостаточностью или болезнью Паркинсона, отметив при этом, необходимость для этого достаточно больших размеров административной системы (в оригинале это звучит: "Любое учреждение, где наберется больше тысячи сотрудников, может стать административно-самодостаточным.")

Интересно, все же, какое место, занимает коррупция и взятки в такой перенапряженной административной системе. Оказывается взятки - отличное средство повысить значимость решаемого вопроса для чиновника. Вероятно таким способом можно было бы и землемеру из "Замка" разомкнуть свой порочный круг.

Конечно нельзя отрицать существование и "криминальной" коррупции, - целенаправленного вымогание взяток, но, не углубляясь в дальнейшее исследование, предполагаю, что, доминирует у чиновников именно такая некриминальная мотивация.

Рассматривая такие перегруженные административные системы можно вывести интересное расширение Принципа Питера. Как известно Принцип Питера утверждает что "каждый достигает своего уровня некомпетентности”. Из этого в частности следует, что в любой иерархии каждая следующая ступенька наверх требует от человека все большей и большей компетентности. Но представим себе настолько огромную иерархию, что начиная с некоторого уровня все вышестоящие ступени требуют от человека физических или интелектуальных способностей, которыми не распологает ни один человек на земле.

То что биологические возможности человека ограничены известно всем. Никто не сможет прыгнуть в длину дальше чем на 9м, или пробежать стометровку быстрее чем за 9 секунд. Очевидно, что также обстоят дела и в административном управлении - способность человека вовремя принимать правильные решения отнюдь не безгранична. Таким образом почему бы не вывести еще одно следствие (в качестве гипотезы) из Принципа Питера: "Для некоторых должностей компетентных работников вообще не существует." То есть, все кто оказываются на такой должности, автоматически становятся некомпетентным.

Конечно современая техника позволила человеку и развивать большие скорости, и выполнять огромное количество вычислений за короткий промежуток времени. Видимо для огромной перегруженной управленческой иерархии внедрение компьютерной техники является единственным способом повысить компетентность на своих административных ступеньках. Мы видим что зачастую все на больших уровнях иерархии место человека занимают компьютеры с соответствующими программами. Компьютер не подвержен коррупции, не корыстен, абсолютно беспристрастен, дешев и в тысячи раз превосходит любого даже самого талантливого человека по скорости принятия управленческих решений. Вероятно с точки зрения административного управления он был бы идеальным чиновником. А сам человек все больше и больше оказывается самым слабым звеном в системах управления.

Казалось бы должна быть тенденция к полному вытеснению человека из управленческих структур. Однако реальность выявила, что преобладающий класс управленческих задач не поддаются компьютерному решению. Например, даже в такой простой игре как шахматы слабый человек со своей интуицией вполне конкурирует с компьютером производящими миллиарды вычислений в секунду. Некоторые качества вообще недоступны компьютеру - никто не смог написать программу сочиняющую мало-мальски осмысленные стихи, или способную сочинить хотя бы несложную музыкальную пьесу. Даже то, что человек может сделать практически мгновенно - отличить кошку от собаки - современный компьютер пока сделать не в состоянии.

Теперь посмотрим, что же происходит в нашей сверхбольшой административной иерархии, с внедрением компьютеров. Управленческая система превращается в некую новую получеловеческую реальность, некий электронный мозг, который начинает господствовать над людьми и обществом.

Кажется, что компьютеры, машины никогда не могут подчинить себе человека, ведь они не могут обходиться без некоторых его качеств. Но представим себе, что систему научили из множества людей отбирать именно тех, кто, ей необходим для дополнения ее системной функциональности. Например, с помощью комплекса специальных тестов и конкурсов она выбирает самых корыстолюбивых, циничных, хитрых и бессердечных индивидов, не обремененных совестью и поручает им те функции которые неспособна исполнять сама, щедро вознаграждая их за это.

В быту и литературе имеется много синонимов, для ее названия, в разное время ее называли командно-административная система, бюрократия, бюрократическая система, Система (когда натыкаются на нечто административно непреодолимое часто говорят "Это система"), комбинат, цивилизация, прогресс и т п. Как правило все средства эта система направляет на свое собственное выживание и интересы.

Она, например, создает особую категорию людей - военных, спецслужбы, отбирая и c детства воспитывая в особой узкоспециальной системе ценностей (воспитывая, например, способность убивать людей ради некого идеала служения, или нечто вроде самурайского служения "хозяину", беспрекословное исполнение приказа и т д). При этом, что довольно парадоксально, система даже не является чем-то одушевленным, зачастую личности в ней не играют особой роли.

Интересно взглянуть и на воспитываемого ею типичного представителя основного круга населения, повидимому эталоном здесь является называемый так в психологии тип "рантье". "Рантье" - это человек "невысокого интеллекта, буржуа по своим вкусам; скорее цивилизованный, чем культурный, не желающий рисковать..., довольствующийся невысоким, но прочным общественным положением ("с высоты больно лететь"), не увлекающийся; лишенный способности к какому-либо творчеству, оплот любой власти; путеводным маяком ему в жизни служит инстинкт самосохранения.

Можно пожалуй предположить главную цель такой системы, как определили ее Питер и Паркинсон - это собственное воспроизводство и сохранность (целостность).

Как написал в одной главе Паркинсон, антитеррористическое ведомство заинтересованно своими действиями создавать новых террористов, поскольку если бы террористов вдруг не стало, исчез бы смысл и в существовании самого этого ведомства. Министерство обороны заинтересовано если и не в войнах, то в постоянном существовании врагов и военных угроз, ведь именно враги делают его таким нужным в собственных глазах и повышают его значимость в обществе.

Поэтому нормальное демократическое общество стремится держать в определенных рамках ведомственные интересы и интересы государственных структур - обычно в нем действует обратная связь от общества к власти (через механизм выборов, референдумов, СМИ и т п).

Длительные наблюдения за различными государствами позволяют предположить, что чем больше размер общества тем хуже работает эта обратная связь. Эта эмпирически введенная зависимость, конечно тоже нуждается в доказательстве, но ввиду ограниченности объема данной работы детальное изучение этого вопроса мы проводить здесь не будем.

Итак, с ростом размеров контроль общества за государственными структурами практически теряется. Но ведь государство это не просто корпорация, из которой человек может в любой момент просто уволиться. Государство как правило имеет мощные вооруженные силовые структуры, тюрьмы, спецслужбы и другие институты подавления, и обладает всей полнотой права их применения на территории, на которой вынужден жить человек.

И если оно вдруг оказывается бесподконтрольным обществу, простой человек оказывается совершенно беззащитен перед всесильным государственным Молохом.

Как уже рассматривалось, демократия предполагает слишком громоздкие и сложные механизмы управления. Но перегружнная из-за своих размеров административная система обычно уже и так находится на пределе своей устойчивости и стремиться увеличить свою стабильность скатываясь к более простым формам административного управления - диктатуре, централизации власти, ужесточению властных вертикальных (иерархических) связей.

Эту процесс заметил и описал даже такой идеалист как Николай Островский в автобиографическом романе "Как закалялась сталь" и Владимир Маяковский в своей поэзии.

Так можно ли говорить о демократии в России, если практически, она рано или поздно трансформируется в тоталитаризм. Весьма показательно то, что демократия прижилась в небольщих осколках, отколовшихся в эти моменты от основного общества.

Можно конечно возразить, что кроме России и США, Китай, Индия тоже очень большие государства. Здесь надо отметить существеное отличие России, которая является классической централизованной империей, где вся полнота судебной, законодательной, исполнительной и экономической власти сосредоточена в метрополии - Москве, другие же регионы функционируют как классические подчиненные колонии (причем не только национальные). В отличие от этого США, Индия и даже Китай существенно децентрализованы, даже в Китае большая часть налогов остается в провинциях, а столица Пекин не является ни экономическим центром страны, ни самым крупным городом. В США исполнительная законодательная власти, еще более разделены, столица Вашингтон сравнительно небольшой (размером с Екатеринбург) город, полнота власти и доходы населения исторически сосредоточены в штатах, а население, как правило эмигранты и их потомки, приехали в Америку добровольно. И все же, вглядываясь и в эти громадные страны, замечаешь все тот же безжалостный бюрократичский Молох над обществом, для которого простой человек - пыль, то чего удивительным образом нет в странах Балтии, Финляндии, Швейцарии, Люксембурге.

Еще одним доводом в пользу действенности закона больших систем - экономический крах социалистической модели управления в СССР. По сути дела тогда вся экономика страны работала как одно громадное унитарное предприятие - именно закон больших систем привел к тому что затраты на управление этим предприятием перевесили пользу от укрупнения и планирования производства.

Хотя эти громадные системы, экономические ли, или политические, так или иначе способны функционировать, перегруженность их административно-экономической системы проявляется в черезвычайно низком качестве управления, особенно на верхних уровнях иерархии.

Известны, например, впечатление многих российских граждан от знакомства с Бельгией, Данией, Нидерландами, Финляндией и другими небольшими западноевропейскими странами. Высказывалосьмнение что там как раз "очень много государства" в отличие от России, которой как раз "государства не хватает". Но, здесь, видимо, имеется в виду, что в Европе чиновники находятся под более жестким контролем государства и общества, государственые органы не перегружены и чиновники могут более эффективно справляться со своими обязанностями. Как еще одно следствие - возможность содержать развитую и действенную систему социальных институтов – в этом тоже заключено качество управления. Именно качество государственного управления в маленьких европейских странах оказалось намного выше чем в России.

Теперь мы должны вспомнить и исследование Лужкова - именно качество управления он отметил как основную беду России. Но качество управления, как мы показали, впрямую зависит от размеров системы. Здесь на пересечении всех мнений мы, пожалуй, можем завершить наше исследование.

Подводя итог, мы должны заключить, что, не климат, не менталитет людей, не какая-либо общественно-политическая модель государственного устройства, но именно фактор огромных размеров страны препятствуют ее реальной демократизации и социальному сплочению людей. Именно огромные размеры страны приводят к ее социальной нестабильности и сильным социальным напряжениям в обществе, которые компенсируются лишь мощным бюрократическим и силовым аппаратом работающим на грани, а часто и за пределами своих возможностей.

По видимому единственная конструктивная рекомендация по борьбе с бюрократией, которая возможна в сложившихся условиях - экономическая и политическая децентрализация России. Возможно, наилучшим форматом государственного устройства мог бы стать формат конфедерации, например по образцу Британского Содружества Наций, также бывшей империи.

Заключение

Итак, невольно получилась очередная попытка дать отчет на два извечных русских вопроса "Кто виноват?" и "Что делать?".

Учения Паркинсона и Питера о бюрократии неожиданно сделали возможным сделать очередной шаг в объяснении того, что происходило и происходит на обширной територии называемой Россией. Вывод таков что бюрократия - это неотъемлемое системное свойство России.

После всего этого трудно удержаться от того, чтобы не сказать, несколько перефразируя, словами одного известного поэта:

Мы говорим Россия подразумеваем - бюрократия

Мы говорим бюрократия подразумеваем - Россия

Принимать или не принимать данное исследование, решать самим людям. Нашей путеводной звездой в данной работе была не экономика, не право, не лидерство, но справедливость. Возможно, для большинства россиян (и не только россиян), справедливость в их ценностной шкале стоит ниже величия своей страны, или собственного достатка и благополучия. Ради величия своей Родины (экономического, политического и территориального) и суровой неотвратимости ее законов, они готовы терпеть и вездесущий произвол бюрократии. Это их выбор и их право и, вероятно, их счастье.

К сожалению, приходится признать, что неудержимый современный технократиpованный мир, движимый "реальной политикой" и циничным прагматизмом оставляет мало надежды остальным.

Когда-то в "Сумме технологий", ровеснике "Закона Паркинсона" и "Принципа Питера" великий польский писатель-фантаст и философ Станислав Лем весьма оптимистически писал:

"Человечество не похоже на многообещающего, благородного и умного юношу, честного в своих поступках; скорее это старый грешник, который тайком смакует всякие мерзости, а наготове держит ворох лицемерных фраз. И все же этот грешник, уже тронутый параличом, хочет лечиться, исправляться, испытывает - хотя бы временами - приступы благоразумия, особенно после серьезных кровопусканий. Надо же дать ему какой-то шанс, несмотря на рецидивы болезни, тем более что все мы в этом лично заинтересованы, а плохой прогноз означал бы, что всякие меры, кроме непосредственно связанных с поддержанием жизненных функций, не стоят усилий..."

В конце своей жизни, Лем, как и Питер в конце своей книги, признается в том, что будующее его удручает и разочаровывает.

И все же в заключение несколько слов в защиту справедливости из статьи Я С Лурье о Л Толстом: "Печальный опыт XX в, заключается в том, что попытки "делания истории", основанные на любой социальной или национальной догме, губительны. В жертву таким попыткам не должны приноситься нравственные принципы человечества."

Можно лишь догадываться, что за уроки готовит для нас 21 век - вероятно, не менее суровые и кровавые. Наверное среди них будет и та забытая в наше время истина, что глупо требовать справедливости для себя, при этом, отказывая в справедливости другим.

Список литературы

1. Паркинсон С. Н. “Законы Паркинсона” - М., 1989
2. Питер Л. Д. “Принцип Питера или почему дела идут вкривь и вкось” - М., 1990
3. Блох А. “Закон Мэрфи” – Минск, 2004
4. Гайденко П. П., Давыдов Ю. Н. Проблемы бюрократии у Макса Вебера. // Вопросы философии. 1991. № 3.
5. Вебер М. Избранные произведения. М., 1990
6. Ленин В. И. ПСС.
7. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. - 2-е изд
8. Лужков Ю. “Российские Законы Паркинсона” (публичная лекция в МГУ)
9. Фенимор Купер Д. "Зверобой, или Первая тропа войны", М., 1981
10. Фенимор Купер Д. "Последний из Могикан, или Повествование о 1757 годе", М., 1981
11. Фенимор Купер Д. "Следопыт, или на берегах Онтарио", М., 1981
12. Фенимор Купер Д. "Пионеры, или У истоков Саскуиханны", М., 1981
13. Фенимор Купер Д. "Прерия", М., 1981
14. Кафка Ф. “Замок” М., 1999
15. Кафка Ф. “Процесс”, М., 1999
16. Голдинг В. “Повелитель мух”, Сыктывкар, 1999
17. Кизи К. “Полет над гнездом кукушки”
18. Толстой Л. Н. "Хаджи-Мурат", М., 1981
19. Толстой Л. Н. “Казаки”, М., 1981
20. Сальгари Э. “На дальнем Западе”, М. 1992
21. Рид М. “Оцеола – вождь семинолов”, Пермь, 1987
22. Лем C. "Сумма технологий", М., 1968
23. "Взгляд на историю сквозь пулеметный ствол" (фильм BBC) 2004
24. “География: Домашняя образовательная библиотека”, Минск, 2000
25. “Страницы истории земли Пермской I ч”. (учебное пособие), Пермь, 1995
26. Буковский В. , Глузман С “Пособие по психиатрии для инакомыслящих”, 1973
27. Буковский В. “И возвращается ветер…”, 1978
28. Буковский В. “Письма русского путешественника”, 1981
29. Островский Н. “Как закалялась сталь”. М., 1978
30. Кильб А., Швэгерль Х. “Лем С.: Я надеюсь, что во Вселенной есть более страшные существа, чем люди” (статья в “Frankfurter Allgemeine”), 2003
31. Лурье Я. С. “После Льва Толстого. Исторические воззрения Толстого и проблемы XX века”, СПб., 1993
32. Толстой Л. Н. “К рабочему народу” ПСС, 1954
33. “Родники Пармы” (научно-популярный сборник), Сыктывкар, 1996

Лем C. "Сумма технологий", М., 1968

Лурье Я. С. “После Льва Толстого. Исторические воззрения Толстого и проблемы XX века”, СПб., 1993

Сирил Норткот Паркинсон хорошо известен читателям как первооткрыватель законов, не менее знаменитых, чем законы Ньютона и Архимеда. Юмор, гениальная изобретательность и парадоксальность мышления сделали его книгу одной из самых популярных в XX веке, не теряющей своей актуальности и в веке XXI. Законы Паркинсона адресованы "подросткам, учителям, авторам пособий по истории", домохозяйкам и всем тем, кому кажется, что мир устроен достаточно разумно. Здесь вы можете найти советы на все случаи жизни, от организации собственной фирмы до составления списка приглашенных на вечеринку, а законы миссис Паркинсон помогут вам разрешить самые запутанные проблемы в личной жизни и справиться с любыми неурядицами.

ЗАКОН ПАРКИНСОНА 1

СВОЯКИ И ЧУЖАКИ 13

ЗАКОН ОТСРОЧКИ 41

МЫШЕЛОВКА НА МЕХУ 60

ЗАКОН ВАКУУМА 81

ЗАКОН МИССИС ПАРКИНСОН 83

Примечания 112

Сирил Норткот Паркинсон
Законы Паркинсона

Посвящается Энн

ОТ АВТОРА

Подросткам, учителям и авторам пособий по истории государственных учреждений и политике кажется, что мир сравнительно разумен. Они думают, что люди свободно выбирают своих представителей из тех, к кому питают особое доверие. Они полагают, что самые умные и самые дельные из этих избранных становятся министрами. Они воображают, как заправилы промышленности, свободно выбранные акционерами, облекают деловой ответственностью тех, кто проявил себя на более скромной работе. Все это бодро утверждается или тихо подразумевается во многих книгах. Тем же, кто хоть как-то знает деловую жизнь, предположения эти просто смешны. Высокий совет благородных мудрецов существует лишь в мозгу учителя, и потому небесполезно напоминать иногда о правде. Не думайте, мы не хотим отвадить любознательных от ученых книг, повествующих о деловой и административной жизни. Пусть читают, если воспримут их как чистый вымысел. В одном ряду с романами Хаггарда и Уэллса, сочинениями о космосе или о пещерном человеке книги эти никому не повредят. Если же воспринимать их как научное пособие, они принесут больше вреда, чем на первый взгляд кажется.

Встревоженный тем, что думают другие о чиновниках или о новых зданиях, я пытался показать интересующимся, как все обстоит на самом деле. Умный человек догадается - даже для того, чтобы хоть как-то показать правду, понадобилось много перевидать. Предполагая, однако, что не все читатели одинаково умны, я прилежно рассказываю при случае о том, как много проделано исследований. Представьте себе, сколько таблиц, карточек, вычислительных машин, справочников и счетчиков могло понадобиться для такого труда. Поверьте, что их было много больше и что истины, открытые здесь, плод не только незаурядного дара, но и большой исследовательской работы. Быть может, кому-нибудь покажется, что надо бы подробнее описать опыты и расчеты, на которых зиждется моя теория. Пусть он прикинет, однако, что такую длинную книгу и дольше читать, и труднее купить.

Хотя в каждый из этих очерков вложены годы кропотливого труда, не думайте, что здесь сказано все. Новые открытия ставят перед нами новые задачи. Так, знатоки военного искусства установили обратно пропорциональную зависимость между числом убитых солдат противника и числом наших генералов. Недавно ученые обратили внимание на степень неразборчивости подписей и попытались установить, в какой именно точке успешной карьеры сам начальник уже не может ее разобрать. Что ни день, то открытие, так что, по всей вероятности, это издание сменят новые, более полные.

Я хотел бы поблагодарить издателей, разрешивших перепечатать некоторые из очерков. Почетное место займет издатель журнала "Экономист", в котором "Закон Паркинсона" впервые явился человечеству. Ему же я обязан правом перепечатки "Председателей и комитетов" и "Пенсионного возраста". Еще несколько очерков были напечатаны в журналах "Харперс мэгезин" и "Репортер".

Я особенно благодарен художнику Осберту Ланкастеру за то, что он прибавил легкости труду, который мог бы показаться суховатым широкому читателю.

Обязан я издательству "Хафтон Мифлин", которое первым опубликовало книгу в США. Без его поддержки я бы мало на что решился, а добился бы еще меньшего. И наконец, я признателен математику, чья наука порою смутит читателя. Ему (впрочем, по другой причине) и посвящена книга.

ЗАКОН ПАРКИНСОНА

ЗАКОН ПАРКИНСОНА, или Растущая пирамида

Работа заполняет время, отпущенное на нее. Это всем известно, что явствует из пословицы: "Чем больше времени, тем больше дел". Так, ничем не занятая старая дама может целый день писать и отправлять письмо племяннице в Богнор-Риджис. Час она проищет открытку, час проищет очки, полчаса адрес, час с четвертью будет писать и двадцать минут - решать, нужен ли зонтик, чтобы опустить письмо на соседней улице. То, что человек занятой проделает за три минуты, измотает другого вконец сомнениями, тревогами и самим трудом.

Поскольку работа (писанина в особенности) так растягивается во времени, ясно, что объем ее никак (или почти никак) не связан с числом выполняющих ее людей. Когда делать нечего, совсем не обязательно лениться. Когда делать нечего, не обязательно сидеть сложа руки. Дело тем важнее и сложнее, чем больше времени на него отпущено. Все это знают, но мало изучены последствия этого правила, особенно в области административной. Политики и налогоплательщики почти никогда не сомневаются в том, что чиновничьи штаты так растут, потому что дел все больше. Циники, оспаривая этот взгляд, предположили, что многим чиновникам делать просто нечего или что они могут работать все меньше. Но ни вера, ни безверие не приблизились к истине. Истина же в том, что количество служащих и объем работы совершенно не связаны между собой. Число служащих возрастает по закону Паркинсона, и прирост не изменится от того, уменьшилось ли, увеличилось или вообще исчезло количество дел. Закон Паркинсона важен тем, что он основывается на анализе факторов, определяющих вышеуказанный прирост.

Ценность этого недавно открытого закона зиждется в основном на статистических данных, которые мы вскоре приведем. Однако обычному читателю любопытней узнать, какие факторы обусловливают ту тенденцию, которую выразил наш закон. Опустив технические подробности (которых немало), мы можем выделить две основные движущие силы. Для нынешних наших надобностей облечем их в форму двух почти аксиоматических положений:

1) чиновник множит подчиненных, но не соперников;

2) чиновники работают друг для друга.

Чтобы освоить фактор 1, вообразим, что некий чиновник А жалуется на перегрузку. В данном случае неважно, кажется это ему или так оно и есть; заметим, однако, что ощущения А (истинные или мнимые) могут порождаться и упадком сил, неизбежным в среднем возрасте. Выхода у него три. Он может уйти; он может попросить себе в помощь чиновника В; он может попросить двух подчиненных, С и D. Как правило, А избирает третий путь. Уйдя, он утратил бы право на пенсию. Разделив работу с равным, ему В, он рискует не попасть на место W, когда оно наконец освободится. Так что лучше иметь дело с двумя подчиненными. Они придадут ему весу, а он поделит работу между ними, причем только он один будет разбираться и в той, и в другой категории дел. Заметьте, что С и D практически неразлучны. Нельзя взять на службу одного С. Почему же? Потому что он разделил бы работу с Л и стал бы равен ему, как отвергнутый В, и даже хуже, он метил бы на место А. Итак, подчиненных должно быть не меньше двух, чтобы каждый придерживал другого, боясь, как бы тот его не обскакал. Когда на перегрузку пожалуется С (а он пожалуется), А с его согласия посоветует начальству взять и ему двух помощников. Чтобы избежать внутренних трений, он посоветует взять двух и для J. Теперь, когда под его началом служат еще и Е, F, G, Н, продвижение А по службе практически обеспечено.

Когда семеро служащих делают то, что делал один, вступает в игру фактор 2. Семеро столько работают друг для друга, что все они загружены полностью, а А занят больше, чем прежде. Любая бумага должна предстать перед каждым. Е решает, что она входит в ведение F, F набрасывает ответ и дает его С, С смело правит его и обращается к D, а D - к G. Однако G собрался в отпуск и передает дело Н, который снова пишет все начерно за подписью Д и вручает бумагу С, а тот в свою очередь просматривает ее и кладет в новом виде на стол А.

Сирил Норткот Паркинсон




Законы Паркинсона

Подросткам, учителям и авторам пособий по истории государственных учреждений и политике кажется, что мир сравнительно разумен. Они думают, что люди свободно выбирают своих представителей из тех, к кому питают особое доверие. Они полагают, что самые умные и самые дельные из этих избранных становятся министрами. Они воображают, как заправилы промышленности, свободно выбранные акционерами, облекают деловой ответственностью тех, кто проявил себя на более скромной работе. Все это бодро утверждается или тихо подразумевается во многих книгах. Тем же, кто хоть как-то знает деловую жизнь, предположения эти просто смешны. Высокий совет благородных мудрецов существует лишь в мозгу учителя, и потому небесполезно напоминать иногда о правде. Не думайте, мы не хотим отвадить любознательных от ученых книг, повествующих о деловой и административной жизни. Пусть читают, если воспримут их как чистый вымысел. В одном ряду с романами Хаггарда и Уэллса, сочинениями о космосе или о пещерном человеке книги эти никому не повредят. Если же воспринимать их как научное пособие, они принесут больше вреда, чем на первый взгляд кажется.

Встревоженный тем, что думают другие о чиновниках или о новых зданиях, я пытался показать интересующимся, как все обстоит на самом деле. Умный человек догадается - даже для того, чтобы хоть как-то показать правду, понадобилось много перевидать. Предполагая, однако, что не все читатели одинаково умны, я прилежно рассказываю при случае о том, как много проделано исследований. Представьте себе, сколько таблиц, карточек, вычислительных машин, справочников и счетчиков могло понадобиться для такого труда. Поверьте, что их было много больше и что истины, открытые здесь, плод не только незаурядного дара, но и большой исследовательской работы. Быть может, кому-нибудь покажется, что надо бы подробнее описать опыты и расчеты, на которых зиждется моя теория. Пусть он прикинет, однако, что такую длинную книгу и дольше читать, и труднее купить.

Хотя в каждый из этих очерков вложены годы кропотливого труда, не думайте, что здесь сказано все. Новые открытия ставят перед нами новые задачи. Так, знатоки военного искусства установили обратно пропорциональную зависимость между числом убитых солдат противника и числом наших генералов. Недавно ученые обратили внимание на степень неразборчивости подписей и попытались установить, в какой именно точке успешной карьеры сам начальник уже не может ее разобрать. Что ни день, то открытие, так что, по всей вероятности, это издание сменят новые, более полные.

Я хотел бы поблагодарить издателей, разрешивших перепечатать некоторые из очерков. Почетное место займет издатель журнала «Экономист», в котором «Закон Паркинсона» впервые явился человечеству. Ему же я обязан правом перепечатки «Председателей и комитетов» и «Пенсионного возраста». Еще несколько очерков были напечатаны в журналах «Харперс мэгезин» и «Репортер».

Я особенно благодарен художнику Осберту Ланкастеру за то, что он прибавил легкости труду, который мог бы показаться суховатым широкому читателю.

Обязан я издательству «Хафтон Мифлин», которое первым опубликовало книгу в США. Без его поддержки я бы мало на что решился, а добился бы еще меньшего. И наконец, я признателен математику, чья наука порою смутит читателя. Ему (впрочем, по другой причине) и посвящена книга.




ЗАКОН ПАРКИНСОНА

Пер. - Наталья Трауберг

ЗАКОН ПАРКИНСОНА, или Растущая пирамида

Работа заполняет время, отпущенное на нее. Это всем известно, что явствует из пословицы: «Чем больше времени, тем больше дел». Так, ничем не занятая старая дама может целый день писать и отправлять письмо племяннице в Богнор-Риджис. Час она проищет открытку, час проищет очки, полчаса адрес, час с четвертью будет писать и двадцать минут - решать, нужен ли зонтик, чтобы опустить письмо на соседней улице. То, что человек занятой проделает за три минуты, измотает другого вконец сомнениями, тревогами и самим трудом.

Поскольку работа (писанина в особенности) так растягивается во времени, ясно, что объем ее никак (или почти никак) не связан с числом выполняющих ее людей. Когда делать нечего, совсем не обязательно лениться. Когда делать нечего, не обязательно сидеть сложа руки. Дело тем важнее и сложнее, чем больше времени на него отпущено. Все это знают, но мало изучены последствия этого правила, особенно в области административной. Политики и налогоплательщики почти никогда не сомневаются в том, что чиновничьи штаты так растут, потому что дел все больше. Циники, оспаривая этот взгляд, предположили, что многим чиновникам делать просто нечего или что они могут работать все меньше. Но ни вера, ни безверие не приблизились к истине. Истина же в том, что количество служащих и объем работы совершенно не связаны между собой. Число служащих возрастает по закону Паркинсона, и прирост не изменится от того, уменьшилось ли, увеличилось или вообще исчезло количество дел. Закон Паркинсона важен тем, что он основывается на анализе факторов, определяющих вышеуказанный прирост.

Ценность этого недавно открытого закона зиждется в основном на статистических данных, которые мы вскоре приведем. Однако обычному читателю любопытней узнать, какие факторы обусловливают ту тенденцию, которую выразил наш закон. Опустив технические подробности (которых немало), мы можем выделить две основные движущие силы. Для нынешних наших надобностей облечем их в форму двух почти аксиоматических положений:

1) чиновник множит подчиненных, но не соперников;

2) чиновники работают друг для друга.

Чтобы освоить фактор 1, вообразим, что некий чиновник А жалуется на перегрузку. В данном случае неважно, кажется это ему или так оно и есть; заметим, однако, что ощущения А (истинные или мнимые) могут порождаться и упадком сил, неизбежным в среднем возрасте. Выхода у него три. Он может уйти; он может попросить себе в помощь чиновника В; он может попросить двух подчиненных, С и D. Как правило, А избирает третий путь. Уйдя, он утратил бы право на пенсию. Разделив работу с равным, ему В, он рискует не попасть на место W, когда оно наконец освободится. Так что лучше иметь дело с двумя подчиненными. Они придадут ему весу, а он поделит работу между ними, причем только он один будет разбираться и в той, и в другой категории дел. Заметьте, что С и D практически неразлучны. Нельзя взять на службу одного С. Почему же? Потому что он разделил бы работу с Л и стал бы равен ему, как отвергнутый В, и даже хуже, он метил бы на место А. Итак, подчиненных должно быть не меньше двух, чтобы каждый придерживал другого, боясь, как бы тот его не обскакал. Когда на перегрузку пожалуется С (а он пожалуется), А с его согласия посоветует начальству взять и ему двух помощников. Чтобы избежать внутренних трений, он посоветует взять двух и для J. Теперь, когда под его началом служат еще и Е, F, G, Н, продвижение А по службе практически обеспечено.

Если вы хотите всё успевать и делать больше, вам точно надо знать первый закон Паркинсона. Британский историк, журналист и автор Сирил Нортон Паркинсон придумал свой закон ещё в середине XX века. Впервые он появился в статье издания «Экономист» («The Economist») в 1955 году, и позже стал основой для книги Закон Паркинсона .

Прошло почти 60 лет, но актуальность этого закона о работе не пропадет никогда, и на его основе вполне можно построить свою методику продуктивности.

Работа заполняет время, отпущенное на неё.

Паркинсон имел полное право делать такие утверждения - какое-то время он работал на государственной службе в Британии и видел, как работает механизм бюрократии. Там придерживаются принципа «работать больше, а не лучше».

Если же разобрать первый закон Паркинсона, получается, что если вы даете себе неделю на задание, которое можно выполнить за два часа, то задание подстроится под ваши запросы и станет сложным, как раз чтобы заполнить неделю, которую вы на него отвели.

Выход: устанавливать именно то время, за которое можно выполнить задачу, и не больше.

Есть одна идея о законе Паркинсона: если тщательно наблюдать за каждым заданием, то человек будет тратить на него ровно столько времени, сколько отведено, и если, например, на задачу дали одну минуту, оно упростится настолько, что его можно будет сделать за эту минуту. И это действительно так.

Закон Паркинсона работает в негативном аспекте только потому, что люди привыкли давать себе дополнительное время на простые задания. Иногда это делается «на всякий случай», чтобы создать себе некоторый «буфер» времени, но чаще всего потому, что люди не представляют, сколько займет то или иное задание. Вы удивитесь, насколько быстро на самом деле можно выполнить задачи, на которые обычно уходит по несколько часов.

Но не все это поймут и примут

Большинство сотрудников, отрицающих неписанное правило «работать больше, а не лучше», знают, что, несмотря на высокую эффективность, это не всегда приветствуется в компании. Во всем виновато такое устоявшееся мнение: «Чем дольше делается работа, тем выше качество».

К счастью, сейчас сотрудники могут позволить себе работать быстрее без упреков со стороны начальства. Просто они могут делать работу быстрее и заниматься своими делами, а работодатели, приветствующие затянутые дедлайны, вообще не будут знать, чем они занимаются.

Итак, основной принцип закона вы усвоили, стоит перейти к практическому применению. Вот два способа, которые помогут использовать закон Паркинсона в вашей жизни, делать все дела из своего списка быстрее, а остаток рабочего дня просто делать вид, что вы сильно заняты.

Кстати, не важно, работаете вы в офисе или дома - пока идея «работать больше, а не лучше» прочно засела в мозгах, вы можете стать её жертвой, даже если никто не мониторит вашу работу и результаты. Так давайте от неё избавляться.

Обогнать часы

Создайте список дел и назначьте реальное, на ваш взгляд, время на каждое из них. Готово? А теперь сократите каждое время ровно на половину. Теперь главное - воспринимать поставленные сроки, как реальные дедлайны. Представьте, что это клиенты или начальник установили вам такие сроки - их нельзя нарушать.

Можете задействовать чисто человеческое качество - любовь ко всякого рода соревнованиям и азарт. Играйте с собой на время, выполняйте свои задачи так, как будто играете с соперником, кто быстрее сделает, и забудьте об убеждении, что быстро сделанная работа получается «тяп-ляп».

Это отличный тест на выяснение реальных сроков для задания. Для одних заданий сроки окажутся подходящими, другие вы не успеете, как бы ни старались, но не стоит сразу сдаваться и возвращать для них прежние дедлайны. Попробуйте назначить для них чуть побольше времени, может быть, настоящий срок для их выполнения как раз где-то посередине.

Вместо того чтобы по полчаса проверять свою электронку, выделите на это 5 минут. Если вы готовы поставить рекорд, вообще оставьте две минуты. И пока не сделаете все дела из своего списка, даже не думайте о социальных сетях и развлекательных сайтах.

Выделяя на такие занятия минимум времени, важно определить, что для вас имеет первостепенное значение, а что не имеет вообще никакого. И не думайте, что из-за сокращенного времени вы упустите что-то важное - 5 минут сосредоточенности стоят больше, чем полчаса расслабленного пролистывания веб-страниц или чтения всех e-mail.

Вы можете экспериментировать с законом Паркинсона в любой сфере жизни, как на работе, так и дома. Найдите свои показатели между «не хватает времени» и «необходимый минимум», и помните, что ваша цель - хорошо сделать работу за минимальное время, а не сделать её «пофиг как», но как можно быстрее.