Дед Кузьма «руку приложил

Как уверяет моя жена-антрополог, рука обезьяны от руки человека, даже самого раннего, отличается тем, что у нее большой палец не обособлен. То есть сложить пальцы щепотью, как это делают, чтобы перекреститься, посолить котлету или расписаться в ведомости на зарплату, обезьяне не просто трудно - практически невозможно. Другой разговор - управиться с мышкой или с трекболом. Здесь обособление большого пальца требуется не так чтобы очень. Это я веду к тому, что с еще доисторических времен интеллектуальная (культурная) деятельность ассоциируется у человека со щепотью и, возможно, эта ассоциация перешла уже в генетическую память. Не исключено, конечно, что я преувеличиваю и что, если наши внуки начнут писать свои первые каракули и рисовать свои первые картинки с помощью мышки, щепоть не будет вызывать у них никаких возвышенных ощущений. Но проверить это смогут только наши правнуки.

Около месяца назад для описания в "Домашнем компьютере" (где я веду рубрику "На первый взгляд") я раздобыл графический планшет UltraPad A5 фирмы Wacom. Зная, что графические планшеты могут выполнять как минимум три функции: указателя, инструмента для черчения в разных там CAD"ах и, наконец, рисования, - я хотел разобраться в применимости и полезности для дома и воспитания детей именно этой третьей. Моему восьмилетнему сыну ужасно повезло с учительницей рисования в школе, так что рисовать у него получается и потому - нравится; компьютер же для него - главная приманка в жизни, способная соперничать разве что с "ЛЕГО". Его же на полгода старшая кузина, на мой вкус, прямо-таки прирожденная художница. Вот этим двоим я и дал возможность удобно порисовать на компьютере. Сын пока как следует не проникся, кузина же его, потратив на обучение программе Fauve Matisse (Painter от Fractal Design Corporation показался ей перегруженным возможностями) минуты две, создала три восхитительных рисунка (озадачив таким образом своего присутствующего при сеансе родителя раздобыванием четырехсот баксов). Приглашенный "попробовать" профессиональный художник привыкал к инструменту и программе (на сей раз - Painter"у) чуть дольше, но результаты настолько превзошли и мои, и его ожидания, что даже возникла не вполне серьезная идея: ходить на этюды с ноутбуком и Wacom"ом, а результаты прямо в цветоделенном виде передавать на печать в выставочном каталоге: таким образом из процесса исчезают такие ненужности, как создание материальной картины, проведение выставок и т. п. То есть выставки остаются, но переносятся в виртуальный мир Интернет.

Но это так, историческое отступление. Основная часть только начинается. Решив попробовать перо (pen) в качестве указателя, но ни на мгновенье не собираясь отказываться от любимой "колесатой" мыши (описанной в одной из предыдущих колонок), я вдруг ощутил это самое человеческое преимущество щепоти! Удовольствие вернуться от обезьяньей мыши к человеческому перу оказалось столь велико, что с тех пор я если и касаюсь мыши (слава Богу, создатели Wacom"овских драйверов позаботились об их мирном сосуществовании), - лишь очень и очень изредка и практически вынужденно (не сумел, например, должным образом настроить pen для ретуши в PhotoShop"е).

Я пытался проанализировать преимущества пера в качестве указателя. Они не очевидны, хотя удобно летать пером в сантиметре от планшета; удобно, когда, в зависимости от нажима, получается "указание", "щелчок" или "двойной щелчок"; удобно, что на планшете полтора десятка программируемых сенсорных кнопок и что десятку из них изначально присвоены универсальные функции, вроде open, save и copy; удобно, что у драйвера - миллион настроек, и с десятой частью которых я до сих пор не успел ознакомиться; неудобно же, что вместо относительного перемещения мыши сейчас я вынужден гулять по абсолютным точкам планшета, так что, если, чтобы щелкнуть мышью по закрывальному кресту Word"а, мне было достаточно переместить ее на пару сантиметров, сейчас я вынужден нести руку с пером к верхнему правому углу планшета, и если бы Wacom"овский драйвер, подобно IntelliPoint"у, мог мерить метры и километры пробега, выяснилось бы, что я бегаю вдвое-втрое больше. И несмотря на их (преимуществ) неочевидность и даже, возможно, отсутствие, комфорта при общении с компьютером явно прибавилось.

В определенном смысле мое наблюдение перекликается с мыслями Юрия Романова ("Удобства - в массы", "Компьютерра" #19 от 12 мая), но только в определенном: при всем удобстве пера в руке, я не хотел бы перейти на писание им, отказавшись от клавиатуры (хоть такие возможности и существуют, предоставляемые тем же "ПараГрафом", ноутбуки с пером уже и давно снабжаются соответствующим ПО, а разные наладонные компьютеры имеют столь крохотные или вообще виртуальные клавиатуры, что перо становится для них чуть ли не единственным разумным инструментом для ввода) - работа с клавиатурой кажется мне тоже вполне человеческой и культурной: рояль, арфа, древние кифары какие-нибудь…

Конечно, для полного удобства (по Романову) пока что не хватает возможности, довольно давно присутствующей у определенного отряда компьютеров портативных: указывать пером не на соответствующее место планшета, а на реальное - экрана. Но это заминка временная: вот-вот плоские мониторы станут доступны и удобны, и уж конечно найдется изобретатель, который предложит снабдить такой монитор "перочувствительной" пленкой и положить его на стол с возможностью регулировать наклон.

Странная штука: при всем декларируемом определенного рода демонстрантами обнищании нашего народа, в России разные технические новинки и более всего - именно компьютерные - находят достаточно широкий рынок. Графический планшет - отнюдь не новинка, он чуть ли не старше мыши, - но по офисам и домам россиян все никак по-настоящему не разойдется. Мне, например, довольно трудно было отыскать фирму, торгующую Wacom"ами. (Забавно: несмотря на обилие фирм, производящих вполне удовлетворительных свойств графические планшеты, у нас их чохом зовут Wacom"ами, как долгое время, да, пожалуй, и по сей день - любой копир называют ксероксом.) Чтобы не отвечать на десятки писем о том, где найти, как это мне уже не раз приходилось, привожу адрес сайта фирмы, на Wacom"ах специализирующейся: www.ler.ru .

А на прощанье, чтобы хоть отчасти реабилитировать вышеобруганную мышь (ту, что с колесиком), делюсь новыми наблюдениями за ее нравом. Не знаю, как в американском (должно быть - так же), но в русском Microsoft Word 97 колесико при нажатом Ctrl плавно изменяет масштаб представления документа, а при нажатом шифте - сворачивает-разворачивает уровни его структуры. Так что и при работе в новом Word"е моя левая рука порою тянется к мышиному колесику.

Интересно: не захотят ли производители графических планшетов совсем забить мышей, усадив на перо, рядом с двуплечим кнопочным рычагом, тоже какое-нибудь маленькое колесико?

Тетрадь дедушки Кузьмы лежит передо мной на моем рабочем столе.

Я бережно перелистываю страницы, слегка пожелтевшие по краям.

Страницы большого формата – теперь таких тетрадей не выпускают. Да и таких перьев, какими писал мой дед по матери Кузьма Осипович Ивакин, теперь тоже нет. И стальными перьями теперь никто не пишет.

А какой почерк у деда! С завитками начальных букв, с нажимом пера, чтобы выделить особо важные для деда слова. Сразу видишь, что писал человек с прилежанием и любовью – до самой последней страницы, до самого последнего слова в своей заветной тетради.

Переписан им от руки и Акафист – печатными буквицами, очень красивыми.

Я достал тетрадь накануне зимнего праздника святителя Николая. Потому что хорошо помню, что в самом конце тетради деда Кузьмы записана история, связанная с этим великим угодником Божиим, который почитаем в нашей православной стране, как нигде в мире.

Давно хотел обнародовать эту историю, записанную дедом, да всё никак не находилось времени. Но сегодня решился и потому достал тетрадь из ящика стола, где у меня хранятся святыньки – семейные, подаренные, привезенные из ближних и дальних паломнических поездок.

И когда раскрыл тетрадь, вспомнил эпизод из романа «Идиот» Ф.М. Достоевского – тот, где князь Мышкин, по просьбе генерала Епанчина написать что-нибудь «на пробу», выводит: «Игумен Пафнутий руку приложил». Восхищенный генерал восклицает: «О, да вы каллиграф!» – и успокаивается, потому что знает, как избавиться от внезапно свалившегося на его голову дальнего родственника: можно пристроить его в какую-нибудь контору писцом, раз у него такой замечательный почерк.

Я радуюсь совсем по-другому, но в подражание князю Мышкину, своему любимому литературному герою, говорю про письмена деда:

– Дед Кузьма руку приложил.

Тетрадь начинается выписками из житий святых, описаний календарных праздников на те дни, которые были наиболее значимы для Кузьмы Осиповича. Выпискам предшествуют замечания деда.

Например: «19 июля. В Житие Преподобного и Богоносного отца нашего видно, что он великий чудотворный старец, утрудненный в подвигах с поднятыми руками к небу, стоял на камне коленопреклоненный, приносил свою молитву Господу Богу».

Грамматика у деда своя – и по времени, и по особенностям характера, и по образованию. Дед начинал работать в железнодорожном депо Саратова подручным мастера, сам стал мастером, потом управляющий депо назначил деда помощником по охранной части.

Выписки из житий соседствуют с сентенциями деда, свидетельствуют, что он не лишен дара размышления.

В живых я деда не застал. И фотографии, к великому моему сожалению, не сохранились. Но о нем немного рассказывала бабаня, в доме которой мы жили в детстве и отрочестве в послевоенные годы. Больше рассказывала мама, особенно после смерти бабани, когда она ездила в Саратов на похороны. Она и привезла тогда эту тетрадь, а вместе с ней еще и Четьи-Минеи, Евангелие и Акафист Николаю Чудотворцу.

О том, как нас спасли дедовы Четьи-Минеи в голодные студенческие годы, я написал в рассказе . А вот о тетради и Акафисте расскажу сегодня.

В тетради есть запись деда о Николае Чудотворце, о том, что произошло лично с ним, Кузьмой Ивакиным, который в безбожные годы остался верен Христу, продолжая быть старостой одной из незакрытых церквей Саратова, уже не работая в саратовском депо.

Вот что записал дед Кузьма в конце своей тетради.

Привожу запись с небольшими исправлениями в некоторых местах по орфографии и пунктуации:

«Нечто и о себе пишу великий грешник. За свою жизнь мне было явлено через Святого Николая Великого Чудотворца. В 1911 году. Он мне явился с Божею Матерью видимым образом. Среди дня на небе в рост человека в Святительской одежде. Как Святый Николай так и Божья Матерь. Долго я на это чудо смотрел и оне скрылись в облаках.

Святый Николай Чудотворец явился мне навстречу и просится к нам на квартиру. И смотрит мне в глаза…

Второе Чудо было в том же году, когда я шел за водой на площади около нашего дома. Святый Николай Чудотворец явился мне навстречу и просится к нам на квартиру. И смотрит мне в глаза. И вид его показался как на иконе. И мне говорит, что я знаю, чем ты питаешься. Ты питаешься кашичкой.

Относительно квартиры я ему сказал, что у меня большая семья. А вот здесь живет немец, двое с женой, оне, может, тебя пустят.

А он мне отвечает: “Нет, я именно к вам хочу”.

Тогда я сказал ему, чтобы он подождал. Я спрошу у жены.

Когда я пришел домой и рассказал жене все подробно, а она и говорит: “Ступай скорее и зови его к себе”. И вот я тут же пошел на площадь и стал везде искать, и Святый Николай стал невидим.

Нельзя не верить этому чуду. Если бы это был простой обыкновенный человек, то откуда бы он узнал, чего я ем. Ведь я его в первый раз увидел. Но на иконе-то я его видел и молился и молюсь всегда.

Спустя несколько времени мы брали святые иконы из церкви. Жена и говорит: “Икону Святого Николая Чудотворца обязательно возьмите”. Но не случилось, даже маленькой иконы мы не взяли. А как пришли с иконами, то жена и говорит: “А вот он Святой Николай Чудотворец сам мне явился”. И показывает его иконку и говорит: “Я ее нашла около дома”. Тогда я от радости заплакал: “О, Святитель, батюшка, ты к нам явился, к великим грешникам”.

Тогда мы эту иконочку показали священнику отцу Николаю Тихову. И он сказал, что это вам милость от Бога.

Когда была в то время война, мы этой иконочкой благословили детей Ваню и Гришу, и их Святый Николай сохранил невредимыми.

Да, именно мне было знамений и чудес, всех не опишешь.

Это же, когда я умру, останется на память».

Этими словами записи в тетради деда Кузьмы и заканчиваются.

Вот по этим записям и по рассказам мамы я и составил портрет своего деда. Замечательно, что именно Акафист святителю Николаю он хранил как главную святыню. А в Акафисте лежит на шелковой материи икона Богородицы «Милующая». Это такая святынька! Ведь на обороте иконки написано: «В дар и благословение св. Афонской горы из Свято-Троицкого древняго скита».

Значит, дед был на Афоне!

Я спрашивал у мамы: как дедушке удалось избежать тюрьмы, ссылки? Ведь он был помощником управляющего, близко общался с жандармами. А после, в советское время, не скрывал, что он православный, оставался старостой церкви, даже был на Афоне!

Мама объясняла, что в своем доме дедушка прятал революционеров, когда это требовалось. Это до революции. А после октября 1917 года прятал у себя белых офицеров, когда они скрывались от красных, пробираясь в Крым.

И потому дедушку не тронули ни красные, ни белые. Правда, пробовали арестовывать. Но Кузьма Осипович не зря близко знал жандармов, научился их приемам: как прятать людей, как и самому скрываться. Только чекисты подбирались к нему, он уезжал то в город Николаевск под Царицыным, то еще куда-то – к бывшим прихожанам храма, где он был старостой.

Это я понял, разгадав подпись под некоторыми записями в тетради: «Писано в городе Николаевске». И еще стало понятным, почему не любил он фотографироваться.

Но вот главное, что я понял, прочитав записи деда.

Дед стал принимать к себе всех, кто подвергался опасности. Спасал всех без разбора. И потому и его не раз спасали

После того, как явился к нему с просьбой пустить в дом святитель Николай, он стал принимать к себе всех, кто подвергался опасности, – будь то хоть красные, хоть белые, хоть анархисты. Спасал всех без разбора. И потому и его не один раз спасали.

Да у него самого три сына пошли разными дорогами: старший дядя Ваня стал поручиком Белой гвардии, воевал, потом, после Гражданской, следы его затерялись.

Средний, дядя Гриша, воевал в Красной армии, после войны выучился на инженера-геолога, прожил долгую жизнь.

Младший, дядя Коля, стал киноактером: из Саратовского рабочего театра при паровозном депо втроем они поехали покорять Москву – Борис Андреев, Виталий Доронин, Николай Ивакин. Первым успеха добился дядя Коля. Он много и удачно снимался. Лучшая его роль – красноармеец Иван в фильме «Мы из Кронштадта». Погиб в 1941-м. Его друзья стали выдающимися актерами советского театра и кино. Виталий Доронин стал ведущим актером Малого театра в 1940–1970-е годы, Бориса Федоровича Андреева, народного артиста СССР, после фильмов «Трактористы», «Два бойца» и многих других полюбила вся страна.

По стопам дяди Коли пошел мой старший брат Анатолий Солоницын, вошедший в историю мирового кино ролью преподобного Андрея Рублева в одноименном фильме великого режиссера . Ну а мне выпало рассказать .

И у меня есть надежда, что и мои записи, как и тетрадь деда Кузьмы, прочтут мои дети и внуки и другая моя родня.

И так же, как и я, раскрыв старую тетрадь, они с радостным чувством скажут: «Это наш прадед Кузьма “руку приложил”. Это он сподобился воочию видеть святителя Николая, Чудотворца».

"Пафнутий руку приложил" откуда это? и кто этот Пафнутий? и получил лучший ответ

Ответ от ЅАХАХА[гуру]
ДОСТОЕВСКИЙ "Идиот"
- Игумен Пафнутий, - отвечал князь внимательно и серьезно.
- Пафнутий? Это интересно; ну, что же он?
Генеральша спрашивала нетерпеливо, быстро, резко, не сводя глаз с князя, а когда князь отвечал, она кивала головой вслед за каждым его словом.
- Игумен Пафнутий, четырнадцатого столетия, - начал князь, - он правил пустынью на Волге, в нынешней нашей Костромской губернии. Известен был святою жизнью, ездил в Орду, помогал устраивать тогдашние дела и подписался под, одною грамотой, а снимок с этой подписи я видел. Мне понравился почерк, и я его заучил. Когда давеча генерал захотел посмотреть, как я пишу, чтоб определить меня к месту, то я написал несколько фраз разными шрифтами, и между прочим «Игумен Пафнутий руку приложил» собственным почерком игумена Пафнутия. Генералу очень понравилось, вот он теперь и вспомнил.

Ответ от Дмитрий Осипов [гуру]
Идиот Достоевского. Пафнутий - монах калиграф. А князь Мышкин его подпись воспроизводил.

Ответ от Диана стопчак [активный]
Помоему ето из игры Санитары Подземелий. Может я ошибаюсь но что-то знакомое.

Ответ от 1 23 [гуру]
ТЫ ПОГУБИЛ ПАФНУТИЯ! ! отроки во вселенной.