Письмо прощение мамы к сыну. Письмо отца к сыну со словами напутствия к взрослой жизни

Здесь собраны примеры текстов с красивыми, теплыми словами благодарности сыну от мамы. Они помогут вам выразить признательность как наедине, так и публично на праздничных мероприятиях (свадьбе, юбилее, Дне рождения и т.д.). Также их можно включить в письмо или подписать ими открытку, подарок. Все тексты написаны «своими словами» (не в стихах).

Короткие вам поможет подобрать специальная страница.

Тексты написаны особым образом, поэтому не лишним будет познакомиться с рекомендациями по их использованию, они ждут вас в конце страницы.

Сынуля! Ты принес много радости в мою жизнь и я хочу, чтобы ты знал – я благодарна тебе за:

• то, что благодаря тебе у меня накопилось множество теплых воспоминаний о годах, днях и минутах проведенных вместе;
• то, что время и усилия, посвященные твоему развитию и воспитанию не пропали даром. Ты вырос благополучным человеком, отличным другом, надежным партнером, воспитанным, образованным и умным человеком;
• за то, что терпеливо и снисходительно относишься к недостаткам и ошибкам членов своей семьи;
• за то, что всегда готов помочь, поддержать в трудную минуту;
• за то, что я регулярно ощущала себя не просто мамой, а – счастливой мамой;
• за то, что ты всегда старался причинять близким как можно меньше волнений и неудобств, приносил домой гораздо меньше проблем и хлопот, чем мог бы;
• за то, что перед тем как что-то сказать или что-то сделать, ты руководствуешься разумом, а не сиюминутными эмоциями;
• за то, что благодаря твоим стараниям я не чувствую себя матерью-неудачницей или женщиной, сломленной жизнью, погрязшей в обидах и разочарованиях… ты всегда ценил семью и внимательно относился к моим словам, пожеланиям и требованиям.

Но самое главное, сынок, спасибо тебе за любовь. Именно она всегда согревала меня, украшала мою жизнь, давала сил и помогала преодолевать жизненные неурядицы. Будь счастлив!

Дорогой! Я хочу чтобы ты всегда знал и помнил: ты – прекрасный сын и тебе не в чем себя винить… Я не только люблю тебя, но и испытываю к тебе постоянную благодарность за:

• то, что ты у меня есть! Без тебя мою жизнь невозможно было бы назвать полной;
• за то, что даже став взрослым, ты прислушиваешься к моим советам и иногда интересуешься моим мнением… Это позволяет мне чувствовать себя важной, нужной и полезной;
• за то, что как в детстве, спешишь поздравить меня с каждым праздником и сделать приятный сюрприз! Это украшает мою жизнь;
• за то, что ты правильно расставил жизненные приоритеты и идешь прямым путем! Это добавляет мне спокойствия! Вырастив такого сына не страшно состариться;
• за то, что делишься со мной своими радостями и невзгодами и терпеливо выслушиваешь мои радости и невзгоды. Благодаря твоему терпению и чуткости, я никогда не чувствовала себя одинокой и всегда знала что у меня есть близкий человек;
• за то, что ты старательно, настойчиво, терпеливо преодолеваешь трудности и находишь в себе силы зарядить оптимизмом меня. Это восхищает меня и помогает не сдаваться на волю случая, справляться с неурядицами и позитивно смотреть на мир;
• за то, что я не вижу в тебе подлости, лжи и лицемерия. Это убеждает меня, что мой ребенок – прекрасный человек, заслуживающий всего самого лучшего и светлого в этой жизни;
• за то, что ты ценишь семейные традиции и придаешь большое значение семейным ценностям. Это дает мне надежду когда-нибудь получить в подарок от тебя нескольких, таких же замечательных как ты, внуков;
• за то, что ты вырос спокойным и рассудительным. Благодаря этому я верю, что ты не наделаешь непоправимых глупостей и мне не придется пить горе ведрами.

Но самое главное, сынок, спасибо тебе за то, что всё хорошее, что ты приносишь в мою жизнь, всегда – большое и важное, а глупости, которые ты делал, всегда были мелкими и незначительными. Всё это позволяет мне считать себя успешной мамой, вырастившей жизнеспособного ребенка, за которого не страшно и не стыдно.

Сыночек! Я много раз тебя критиковала, но сейчас хочу сказать тебе, что мне не бывает за тебя стыдно и я горжусь таким сыном как ты. Спасибо тебе за это и за те усилия, которые ты прилагаешь, чтобы быть таким какой ты есть!

Сын! Я хочу выразить тебе мою искреннюю благодарность за то, что ты с самого детства помогал мне осваивать сложную профессию мамы. Без тебя этот путь невозможно было бы пройти (кого бы я растила, любила и воспитывала, не будь тебя?). Ты принес в нашу с папой жизнь много радости, тепла, шума, движения, непростых задач и приятного опыта. Благодаря тебе у нас было много улыбок, много веселых праздников, множество совместного творчества и еще больше – удивительных открытий.

В общем, сынуля, с твоим появлением, в жизнь нашей семьи вошло всё самое светлое, яркое, незабываемое и счастливое. Спасибо тебе за это! Счастья тебе, процветания и самореализации. Ну а мы с папой, как обычно, будем помогать во всем.

Дорогой сыночек! Ты такой молодец, и в тебе столько всего, что можно бесконечно хвалить и чем можно по-настоящему гордиться… Я от всей души благодарю тебя, что ты даришь мне это чувство гордости за своего ребенка. Оно украшает мою жизнь, примиряет с этим миром и дает чувство удовлетворения от своего бытия. Спасибо тебе!

Сын! Я хочу сказать тебе, что я благодарна тебе за многое… Но особенно меня восхищает как настойчиво, ежедневно и бесконечно ты учишься… Спасибо тебе за то, что я наблюдаю уже многие годы этот волшебный процесс.

Сначала ты учился ходить и говорить. Потом ты учился считать и писать. Далее, ты учился вести себя правильно, дружить, договариваться, защищаться и иногда — смиряться. А потом я с удивлением наблюдала, как ты незаметно выучился самостоятельно решать проблемы, преодолевать препятствия, повышать свой уровень образования и жизни, научился ценить и использовать жизненный опыт, контролировать свои эмоции и поведение, исправлять свои ошибки, постигать непостижимое… Я хочу сказать тебе, что это потрясающе – видеть своего ребенка не деградирующим, а постоянно развивающимся и карабкающимся все выше и выше, бесконечно совершенствующимся. Спасибо тебе за то, что я имею удовольствие наблюдать все это. Я искренне наслаждаюсь глядя на тебя и твой путь, сама расту вместе с тобой и это делает меня счастливой.

Сыночек мой! Ты часто меня за что-нибудь благодаришь… Но, возможно, ты не знаешь, что и мне есть за что сказать тебе спасибо:

• За твоё чувство ответственности. Оно помогает тебе принимать взвешенные решения и благодаря этому я меньше тревожусь;
• За твою скромность, благодаря которой ты не ждешь награды, сделав что-то хорошее;
• За твою доброту к родителям, людям, животным… Она освещает мой мир и не дает ожесточиться сердцу;
• За твою заботу когда я болею и тогда, когда для заботы нет причин;
• За твое нестандартное мышление, которое неоднократно помогало нам находить новые поводы для радости и выходы из неоднозначных жизненных ситуаций;
• За твой острый ум, который не перестает удивлять меня и дает тебе преимущество в жизни;
• За то, что умеешь уважать и ценить нас с папой, твое отношение окрыляет нас и дает новых сил;
• За мужские поступки, которые ты регулярно демонстрируешь и даешь мне этим повод для гордости;
• За доверие, которое ты оказываешь мне. Оно дает мне почувствовать себя значимой, это важно для меня;
• За твою радостную улыбку, которую ты даришь каждый раз, когда видишь меня. При виде нее я и сама наполняюсь радостью;
• За твои красивые мечты… Они стали и моими мечтами тоже, поэтому у меня теперь в 2 раза больше мечтаний, чем было бы без тебя.

Я могу бесконечно перечислять… Но самое главное, я благодарна тебе и судьбе за то, что ты у меня есть и за то, что ты такой, какой есть!

Дорогой сын! Ты заслуживаешь искренней благодарности за многое. Как-нибудь я перечислю тебе всё по пунктам… Но сейчас я хочу тебя поблагодарить за помощь, которую ты оказываешь мне всю свою жизнь и даже тогда, когда не подозреваешь об этом.

С самого детства ты старался мне помочь чем мог, по мере своих детских сил. Сначала ты пытался беспокоить меня как можно меньше и слушаться. Потом ты старался обслуживать себя сам (одеваться, питаться, чистить зубы и т. д.) чтобы разгрузить меня. Далее, ты пытался помогать мне носить сумку и помогать по хозяйству. В минуты уныния ты помогал мне обрести равновесие, утешая меня и пытаясь развеселить. Ты разделял со мной минуты веселья, радуясь моим удачам как своим собственным. Ты помогал мне выздороветь, когда я заболевала и принести как можно меньше хлопот, когда заболевал сам…

Но самое главное, сынок, ты помогал нашей семье быть семьей, а мне – быть полноценной мамой. Глядя какой ты замечательный вырос, мне кажется, что с твоей помощью у меня получилось стать хорошей мамой. Спасибо тебе за всё, мой хороший. Я горжусь тобой!

Сыночек! Благодарю тебя за твою дружбу, доверие, мужскую поддержку и счастье быть твоей мамой. Будь здоров и счастлив. А если не можешь, тогда просто – будь!

Сынок! Фактически, ты – мой бесконечный личностный тренинг! Благодаря твоему присутствию в моей жизни я расту над собой и развиваюсь, ты очень много делаешь для меня не осознавая этого:

• Когда ты родился, я научилась видеть в темноте, чтобы ночью, не включая света, покормить тебя и убедиться что с тобой всё в порядке;
• Я научилась ходить бесшумно, чтобы не будить тебя во время дневного сна;
• Я работала охранником при тебе и контролировала, чтобы тебя никто не посмел обидеть;
• Я научилась прыгать со скоростью ветра, чтобы успеть схватить тебя когда ты падаешь;
• Научилась в бессвязном лепете угадывать слова и желания, чтобы понимать, что ты пытаешься мне сообщить не умея разговаривать… практически, выучила инопланетный язык;
• Научилась без слов распознавать мысли в твоей голове и не только в твоей, мне это потребовалось чтобы узнать кто и что замышляет;
• Я научилась слышать не только звуки в соседнем районе, но и шумы в соседних головах;
• Я знаю всё о полезных и вредных свойствах абсолютно любых продуктов;
• Я вновь повторила всю школьную программу и повторно отучилась 10 лет в средней школе;
• Частично я даже получила второе высшее образование пока ты учился в институте;
• Я научилась хранить столько секретов, тайн и не выбалтывать их даже кошке, что мне кажется, меня пора засекретить;
• Я умею не спать сутками, помогая решить тебе твои жизненные задачи;
• Я научилась полностью отключать любые эмоции и холодной головой решать любые проблемы;
• Я научилась сочинять сказки об окружающем мире и адаптировать их для тебя;
• Я умею даже изменять реальность, чтобы сделать твой мир теплым, добрым и уютным.

Иногда мне кажется, что я – суперсовременный универсальный солдат, способный на невозможное. И тогда я понимаю, что не будь я твоей мамой, то никогда не освоила бы столько новых, ценных навыков, не получила бы столько удовлетворения от своих новых способностей и никогда не стала бы супергероем в своей собственной жизни, не видать бы мне настолько яркого чувства самодостаточности. Спасибо тебе за это, сын!

• Возможно, на первый взгляд, большинство текстов вам покажутся достаточно длинными, чтобы озвучить их целиком сразу. Это не так. Тексты написаны особым образом и вы можете без потери смысла легко сократить любой из них. Для этого, возьмите первую фразу из понравившегося текста и последнюю фразу из любого текста. Между ними вставьте любой пункт маркированного списка (возьмите понравившийся из тех текстов, где есть такой список). Так вы получите свой собственный, уникальный текст.
• Также, вы можете не создавая свой текст использовать имеющийся. Чтобы его сократить, достаточно оставить для себя первое и последнее предложение текста, а из маркированного списка оставить для себя всего 1-2 пункта, игнорируя остальные.
• Если используете эти образцы для письма, то можете оставить неизменным весь текст или большую его часть. В письменном виде он не будет выглядеть таким массивным и не сможет утомлять слушателей, поскольку его будут читать, а не слушать.
• Образцы можно использовать не только для праздника, но и при любом удобном случае. Они помогут положить конец ссоре, улучшить атмосферу в семье, снять напряжение между близкими людьми и примирить их.
• Если решили произнести речь публично (на каком-либо мероприятии) старайтесь не говорить долго. Также, постарайтесь не объединять 2 и более текстов в один. Иначе получится довольно объемная речь, которая может показаться неестественной и чрезмерно слащавой. К тому же, длинную хвалебную речь утомительно слушать.
• Если решили произносить речь устно, постарайтесь не читать её с листа. Читать допустимо только в случаях, когда ваша память совершенно не справляется с запоминанием текста и окружающие это знают, поэтому поймут вас правильно.

Витя, я уверена, мое письмо дойдёт до тебя, хотя я за линией фронта и за колючей проволокой еврейского гетто. Твой ответ я никогда не получу, меня не будет. Я хочу, чтобы ты знал о моих последних днях, с этой мыслью мне легче уйти из жизни.

Людей, Витя, трудно понять по-настоящему... Седьмого июля немцы ворвались в город. В городском саду радио передавало последние известия. Я шла из поликлиники после приема больных и остановилась послушать. Дикторша читала по-украински статью о боях. Я услышала отдалённую стрельбу, потом через сад побежали люди. Я пошла к дому и всё удивлялась, как это пропустила сигнал воздушной тревоги. И вдруг я увидела танк, и кто-то крикнул: «Немцы прорвались!» Я сказала: «Не сейте панику». Накануне я заходила к секретарю горсовета, спросила его об отъезде. Он рассердился: «Об этом рано говорить, мы даже списков не составляли»... Словом, это были немцы. Всю ночь соседи ходили друг к другу, спокойней всех были малые дети да я. Решила - что будет со всеми, то будет и со мной. Вначале я ужаснулась, поняла, что никогда тебя не увижу, и мне страстно захотелось ещё раз посмотреть на тебя, поцеловать твой лоб, глаза. А я потом подумала - ведь счастье, что ты в безопасности.

Под утро я заснула и, когда проснулась, почувствовала страшную тоску. Я была в своей комнате, в своей постели, но ощутила себя на чужбине, затерянная, одна. Этим же утром мне напомнили забытое за годы советской власти, что я еврейка. Немцы ехали на грузовике и кричали: «Juden kaputt!» А затем мне напомнили об этом некоторые мои соседи. Жена дворника стояла под моим окном и говорила соседке: «Слава Богу, жидам конец». Откуда это? Сын её женат на еврейке, и старуха ездила к сыну в гости, рассказывала мне о внуках. Соседка моя, вдова, у неё девочка 6 лет, Алёнушка, синие, чудные глаза, я тебе писала о ней когда-то, зашла ко мне и сказала: «Анна Семеновна, попрошу вас к вечеру убрать вещи, я переберусь в Вашу комнату». «Хорошо, я тогда перееду в вашу» - сказала я. Она ответила: «Нет, вы переберетесь в каморку за кухней». Я отказалась: там ни окна, ни печки. Я пошла в поликлинику, а когда вернулась, оказалось: дверь в мою комнату взломали, мои вещи свалили в каморке. Соседка мне сказала: «Я оставила у себя диван, он всё равно не влезет в вашу новую комнатку». Удивительно, она кончила техникум, и покойный муж её был славный и тихий человек, бухгалтер в Укопспилке. «Вы вне закона» - сказала она таким тоном, словно ей это очень выгодно. А её дочь Аленушка сидела у меня весь вечер, и я ей рассказывала сказки. Это было моё новоселье, и она не хотела идти спать, мать её унесла на руках. А затем, Витенька, поликлинику нашу вновь открыли, а меня и ещё одного врача-еврея уволили. Я попросила деньги за проработанный месяц, но новый заведующий мне сказал: «Пусть вам Сталин платит за то, что вы заработали при советской власти, напишите ему в Москву». Санитарка Маруся обняла меня и тихонько запричитала: «Господи, Боже мой, что с вами будет, что с вами всеми будет...» И доктор Ткачев пожал мне руку. Я не знаю, что тяжелей: злорадство или жалостливые взгляды, которыми глядят на подыхающую, шелудивую кошку. Не думала я, что придётся мне всё это пережить.

Многие люди поразили меня. И не только тёмные, озлобленные, безграмотные. Вот старик-педагог, пенсионер, ему 75 лет, он всегда спрашивал о тебе, просил передать привет, говорил о тебе: «Он наша гордость». А в эти дни проклятые, встретив меня, не поздоровался, отвернулся. А потом мне рассказывали, что он на собрании в комендатуре говорил: «Воздух очистился, не пахнет чесноком». Зачем ему это - ведь эти слова его пачкают. И на том же собрании, сколько клеветы на евреев было... Но, Витенька, конечно, не все пошли на это собрание. Многие отказались. И, знаешь, в моём сознании с царских времен антисемитизм связан с квасным патриотизмом людей из «Союза Михаила Архангела». А здесь я увидела, - те, что кричат об избавлении России от евреев, унижаются перед немцами, по-лакейски жалки, готовы продать Россию за тридцать немецких сребреников. А тёмные люди из пригорода ходят грабить, захватывают квартиры, одеяла, платья; такие, вероятно, убивали врачей во время холерных бунтов. А есть душевно вялые люди, они поддакивают всему дурному, лишь бы их не заподозрили в несогласии с властями. Ко мне беспрерывно прибегают знакомые с новостями, глаза у всех безумные, люди, как в бреду. Появилось странное выражение - «перепрятывать вещи». Кажется, что у соседа надежней. Перепрятывание вещей напоминает мне игру. Вскоре объявили о переселении евреев, разрешили взять с собой 15 килограммов вещей. На стенах домов висели жёлтенькие объявленьица - «Всем жидам предлагается переселиться в район Старого города не позднее шести часов вечера 15 июля 1941 года. Не переселившимся - расстрел».

Ну вот, Витенька, собралась и я. Взяла я с собой подушку, немного белья, чашечку, которую ты мне когда-то подарил, ложку, нож, две тарелки. Много ли человеку нужно? Взяла несколько инструментов медицинских. Взяла твои письма, фотографии покойной мамы и дяди Давида, и ту, где ты с папой снят, томик Пушкина, «Lettres de Mon moulin», томик Мопассана, где «One vie», словарик, взяла Чехова, где «Скучная история» и «Архиерей». Вот и, оказалось, что я заполнила всю свою корзинку. Сколько я под этой крышей тебе писем написала, сколько часов ночью проплакала, теперь уж скажу тебе, о своем одиночестве. Простилась с домом, с садиком, посидела несколько минут под деревом, простилась с соседями. Странно устроены некоторые люди. Две соседки при мне стали спорить о том, кто возьмёт себе стулья, кто письменный столик, а стала с ними прощаться, обе заплакали. Попросила соседей Басанько, если после войны ты приедешь узнать обо мне, пусть расскажут поподробней и мне обещали. Тронула меня собачонка, дворняжка Тобик, последний вечер как-то особенно ласкалась ко мне. Если приедешь, ты её покорми за хорошее отношение к старой жидовке. Когда я собралась в путь и думала, как мне дотащить корзину до Старого города, неожиданно пришел мой пациент Щукин, угрюмый и, как мне казалось, чёрствый человек. Он взялся понести мои вещи, дал мне триста рублей и сказал, что будет раз в неделю приносить мне хлеб к ограде. Он работает в типографии, на фронт его не взяли по болезни глаз. До войны он лечился у меня, и если бы мне предложили перечислить людей с отзывчивой, чистой душой, - я назвала бы десятки имен, но не его. Знаешь, Витенька, после его прихода я снова почувствовала себя человеком, значит, ко мне не только дворовая собака может относиться по-человечески. Он рассказал мне, что в городской типографии печатается приказ, что евреям запрещено ходить по тротуарам. Они должны носить на груди жёлтую лату в виде шестиконечной звезды. Они не имеют права пользоваться транспортом, банями, посещать амбулатории, ходить в кино, запрещается покупать масло, яйца, молоко, ягоды, белый хлеб, мясо, все овощи, исключая картошку. Покупки на базаре разрешается делать только после шести часов вечера (когда крестьяне уезжают с базара). Старый город будет обнесён колючей проволокой, и выход за проволоку запрещён, можно только под конвоем на принудительные работы. При обнаружении еврея в русском доме хозяину - расстрел, как за укрытие партизана. Тесть Щукина, старик-крестьянин, приехал из соседнего местечка Чуднова и видел своими глазами, что всех местных евреев с узлами и чемоданами погнали в лес, и оттуда в течение всего дня доносились выстрелы и дикие крики, ни один человек не вернулся. А немцы, стоявшие на квартире у тестя, пришли поздно вечером - пьяные, и ещё пили до утра, пели и при старике делили между собой брошки, кольца, браслеты. Не знаю, случайный ли это произвол или предвестие ждущей и нас судьбы?

Как печален был мой путь, сыночек, в средневековое гетто. Я шла по городу, в котором проработала 20 лет. Сперва мы шли по пустынной Свечной улице. Но когда мы вышли на Никольскую, я увидела сотни людей, шедших в это проклятое гетто. Улица стала белой от узлов, от подушек. Больных вели под руки. Парализованного отца доктора Маргулиса несли на одеяле. Один молодой человек нёс на руках старуху, а за ним шли жена и дети, нагруженные узлами. Заведующий магазином бакалеи Гордон, толстый, с одышкой, шёл в пальто с меховым воротником, а по лицу его тёк пот. Поразил меня один молодой человек, он шёл без вещей, подняв голову, держа перед собой раскрытую книгу, с надменным и спокойным лицом. Но сколько рядом было безумных, полных ужаса. Шли мы по мостовой, а на тротуарах стояли люди и смотрели. Одно время я шла с Маргулисами и слышала сочувственные вздохи женщин. А над Гордоном в зимнем пальто смеялись, хотя, поверь, он был ужасен, не смешон. Видела много знакомых лиц. Одни слегка кивали мне, прощаясь, другие отворачивались. Мне кажется, в этой толпе равнодушных глаз не было; были любопытные, были безжалостные, но несколько раз я видела заплаканные глаза.
Я посмотрела - две толпы, евреи в пальто, шапках, женщины в тёплых платках, а вторая толпа на тротуаре одета по-летнему. Светлые кофточки, мужчины без пиджаков, некоторые в вышитых украинских рубахах. Мне показалось, что для евреев, идущих по улице, уже и солнце отказалось светить, они идут среди декабрьской ночной стужи. У входа в гетто я простилась с моим спутником, он мне показал место у проволочного заграждения, где мы будем встречаться. Знаешь, Витенька, что я испытала, попав за проволоку? Я думала, что почувствую ужас. Но, представь, в этом загоне для скота мне стало легче на душе. Не думай, не потому, что у меня рабская душа. Нет. Нет. Вокруг меня были люди одной судьбы, и в гетто я не должна, как лошадь, ходить по мостовой, и нет взоров злобы, и знакомые люди смотрят мне в глаза и не избегают со мной встречи. В этом загоне все носят печать, поставленную на нас фашистами, и поэтому здесь не так жжёт мою душу эта печать. Здесь я себя почувствовала не бесправным скотом, а несчастным человеком. От этого мне стало легче.

Я поселилась вместе со своим коллегой, доктором-терапевтом Шперлингом, в мазаном домике из двух комнатушек. У Шперлингов две взрослые дочери и сын, мальчик лет двенадцати. Я подолгу смотрю на его худенькое личико и печальные большие глаза. Его зовут Юра, а я раза два называла его Витей, и он меня поправлял: «Я Юра, а не Витя». Как различны характеры людей! Шперлинг в свои пятьдесят восемь лет полон энергии. Он раздобыл матрацы, керосин, подводу дров. Ночью внесли в домик мешок муки и полмешка фасоли. Он радуется всякому своему успеху, как молодожён. Вчера он развешивал коврики. Ничего, ничего, все переживём, - повторяет он - главное, запастись продуктами и дровами. Он сказал мне, что в гетто следует устроить школу. Он даже предложил мне давать Юре уроки французского языка и платить за урок тарелкой супа. Я согласилась. Жена Шперлинга, толстая Фанни Борисовна, вздыхает: «Всё погибло, мы погибли». Но при этом, следит, чтобы её старшая дочь Люба, доброе и милое существо, не дала кому-нибудь горсть фасоли или ломтик хлеба. А младшая, любимица матери, Аля - истинное исчадие ада: властная, подозрительная, скупая. Она кричит на отца, на сестру. Перед войной она приехала погостить из Москвы и застряла. Боже мой, какая нужда вокруг! Если бы те, кто говорят о богатстве евреев и о том, что у них всегда накоплено на чёрный день, посмотрели на наш Старый город. Вот он и пришёл, чёрный день, чернее не бывает. Ведь в Старом городе не только переселённые с 15 килограммами багажа, здесь всегда жили ремесленники, старики, рабочие, санитарки. В какой ужасной тесноте жили они и живут. Как едят! Посмотрел бы ты на эти полуразваленные, вросшие в землю хибарки. Витенька, здесь я вижу много плохих людей - жадных, трусливых, хитрых, даже готовых на предательство. Есть тут один страшный человек, Эпштейн, попавший к нам из какого-то польского городка. Он носит повязку на рукаве и ходит с немцами на обыски, участвует в допросах, пьянствует с украинскими полицаями, и они посылают его по домам вымогать водку, деньги, продукты. Я раза два видела его - рослый, красивый, в франтовском кремовом костюме, и даже жёлтая звезда, пришитая к его пиджаку, выглядит, как жёлтая хризантема.

Но я хочу тебе сказать и о другом. Я никогда не чувствовала себя еврейкой. С детских лет я росла в среде русских подруг, я любила больше всех поэтов Пушкина, Некрасова, и пьеса, на которой я плакала вместе со всем зрительным залом, съездом русских земских врачей, была «Дядя Ваня» со Станиславским. А когда-то, Витенька, когда я была четырнадцатилетней девочкой, наша семья собралась эмигрировать в Южную Америку. И я сказала папе: «Не поеду никуда из России, лучше утоплюсь». И не уехала. А вот в эти ужасные дни мое сердце наполнилось материнской нежностью к еврейскому народу. Раньше я не знала этой любви. Она напоминает мне мою любовь к тебе, дорогой сынок. Я хожу к больным на дом. В крошечные комнатки втиснуты десятки людей: полуслепые старики, грудные дети, беременные. Я привыкла в человеческих глазах искать симптомы болезней - глаукомы, катаракты. Я теперь не могу так смотреть в глаза людям, - в глазах я вижу лишь отражение души. Хорошей души, Витенька! Печальной и доброй, усмехающейся и обречённой, побеждённой насилием и в то же время торжествующей над насилием. Сильной, Витя, души! Если бы ты слышал, с каким вниманием старики и старухи расспрашивают меня о тебе. Как сердечно утешают меня люди, которым я ни на что не жалуюсь, люди, чьё положение ужасней моего. Мне иногда кажется, что не я хожу к больным, а, наоборот, народный добрый врач лечит мою душу. А как трогательно вручают мне за лечение кусок хлеба, луковку, горсть фасоли. Поверь, Витенька, это не плата за визиты! Когда пожилой рабочий пожимает мне руку и вкладывает в сумочку две-три картофелины и говорит: «Ну, ну, доктор, я вас прошу», у меня слёзы выступают на глазах. Что-то в этом такое есть чистое, отеческое, доброе, не могу словами передать тебе это. Я не хочу утешать тебя тем, что легко жила это время. Ты удивляйся, как моё сердце не разорвалось от боли. Но не мучься мыслью, что я голодала, я за все это время ни разу не была голодна. И ещё - я не чувствовала себя одинокой. Что сказать тебе о людях, Витя? Люди поражают меня хорошим и плохим. Они необычайно разные, хотя все переживают одну судьбу. Но, представь себе, если во время грозы большинство старается спрятаться от ливня, это ещё не значит, что все люди одинаковы. Да и прячется от дождя каждый по-своему... Доктор Шперлинг уверен, что преследования евреев временные, пока война. Таких, как он, немало, и я вижу, чем больше в людях оптимизма, тем они мелочней, тем эгоистичней. Если во время обеда приходит кто-нибудь, Аля и Фанни Борисовна немедленно прячут еду. Ко мне Шперлинги относятся хорошо, тем более что я ем мало и приношу продуктов больше, чем потребляю. Но я решила уйти от них, они мне неприятны. Подыскиваю себе уголок. Чем больше печали в человеке, чем меньше он надеется выжить, тем он шире, добрее, лучше. Беднота, жестянщики, портняги, обречённые на гибель, куда благородней, шире и умней, чем те, кто ухитрились запасти кое-какие продукты. Молоденькие учительницы, чудик-старый учитель и шахматист Шпильберг, тихие библиотекарши, инженер Рейвич, который беспомощней ребенка, но мечтает вооружить гетто самодельными гранатами - что за чудные, непрактичные, милые, грустные и добрые люди. Здесь я вижу, что надежда почти никогда не связана с разумом, она - бессмысленна, я думаю, её родил инстинкт. Люди, Витя, живут так, как будто впереди долгие годы. Нельзя понять, глупо это или умно, просто так оно есть. И я подчинилась этому закону. Здесь пришли две женщины из местечка и рассказывают то же, что рассказывал мне мой друг. Немцы в округе уничтожают всех евреев, не щадя детей, стариков. Приезжают на машинах немцы и полицаи и берут несколько десятков мужчин на полевые работы, они копают рвы, а затем через два-три дня немцы гонят еврейское население к этим рвам и расстреливают всех поголовно. Всюду в местечках вокруг нашего города вырастают эти еврейские курганы. В соседнем доме живёт девушка из Польши. Она рассказывает, что там убийства идут постоянно, евреев вырезают всех до единого, и евреи сохранились лишь в нескольких гетто - в Варшаве, в Лодзи, Радоме. И когда я всё это обдумала, для меня стало совершенно ясно, что нас здесь собрали не для того, чтобы сохранить, как зубров в Беловежской пуще, а для убоя. По плану дойдёт и до нас очередь через неделю, две. Но, представь, понимая это, я продолжаю лечить больных и говорю: «Если будете систематически промывать лекарством глаза, то через две-три недели выздоровеете». Я наблюдаю старика, которому можно будет через полгода-год снять катаракту. Я задаю Юре уроки французского языка, огорчаюсь его неправильному произношению. А тут же немцы, врываясь в гетто, грабят, часовые, развлекаясь, стреляют из-за проволоки в детей, и всё новые, новые люди подтверждают, что наша судьба может решиться в любой день.

Вот так оно происходит - люди продолжают жить. У нас тут даже недавно была свадьба. Слухи рождаются десятками. То, задыхаясь от радости, сосед сообщает, что наши войска перешли в наступление и немцы бегут. То вдруг рождается слух, что советское правительство и Черчилль предъявили немцам ультиматум, и Гитлер приказал не убивать евреев. То сообщают, что евреев будут обменивать на немецких военнопленных. Оказывается, нигде нет столько надежд, как в гетто. Мир полон событий, и все события, смысл их, причина, всегда одни - спасение евреев. Какое богатство надежды! А источник этих надежд один - жизненный инстинкт, без всякой логики сопротивляющийся страшной необходимости погибнуть нам всем без следа. И вот смотрю и не верю: неужели все мы - приговорённые, ждущие казни? Парикмахеры, сапожники, портные, врачи, печники - все работают. Открылся даже маленький родильный дом, вернее, подобие такого дома. Сохнет белье, идёт стирка, готовится обед, дети ходят с 1 сентября в школу, и матери расспрашивают учителей об отметках ребят. Старик Шпильберг отдал в переплёт несколько книг. Аля Шперлинг занимается по утрам физкультурой, а перед сном наворачивает волосы на папильотки, ссорится с отцом, требует себе какие-то два летних отреза. И я с утра до ночи занята - хожу к больным, даю уроки, штопаю, стираю, готовлюсь к зиме, подшиваю вату под осеннее пальто. Я слушаю рассказы о карах, обрушившихся на евреев. Знакомую, жену юрисконсульта, избили до потери сознания за покупку утиного яйца для ребенка. Мальчику, сыну провизора Сироты, прострелили плечо, когда он пробовал пролезть под проволокой и достать закатившийся мяч. А потом снова слухи, слухи, слухи. Вот и не слухи. Сегодня немцы угнали восемьдесят молодых мужчин на работы, якобы копать картошку, и некоторые люди радовались - сумеют принести немного картошки для родных. Но я поняла, о какой картошке идет речь.

Ночь в гетто - особое время, Витя. Знаешь, друг мой, я всегда приучала тебя говорить мне правду, сын должен всегда говорить матери правду. Но и мать должна говорить сыну правду. Не думай, Витенька, что твоя мама - сильный человек. Я - слабая. Я боюсь боли и трушу, садясь в зубоврачебное кресло. В детстве я боялась грома, боялась темноты. Старухой я боялась болезней, одиночества, боялась, что, заболев, не смогу работать, сделаюсь обузой для тебя и ты мне дашь это почувствовать. Я боялась войны. Теперь по ночам, Витя, меня охватывает ужас, от которого леденеет сердце. Меня ждёт гибель. Мне хочется звать тебя на помощь. Когда-то ты ребенком прибегал ко мне, ища защиты. И теперь в минуты слабости мне хочется спрятать свою голову на твоих коленях, чтобы ты, умный, сильный, прикрыл её, защитил. Я не только сильна духом, Витя, я и слаба. Часто думаю о самоубийстве, но я не знаю, слабость, или сила, или бессмысленная надежда удерживают меня. Но хватит. Я засыпаю и вижу сны. Часто вижу покойную маму, разговариваю с ней. Сегодня ночью видела во сне Сашеньку Шапошникову, когда вместе жили в Париже. Но тебя, ни разу не видела во сне, хотя всегда думаю о тебе, даже в минуты ужасного волнения. Просыпаюсь, и вдруг этот потолок, и я вспоминаю, что на нашей земле немцы, я прокажённая, и мне кажется, что я не проснулась, а, наоборот, заснула и вижу сон. Но проходит несколько минут, я слышу, как Аля спорит с Любой, чья очередь отправиться к колодцу, слышу разговоры о том, что ночью на соседней улице немцы проломили голову старику. Ко мне пришла знакомая, студентка педтехникума, и позвала к больному. Оказалось, она скрывает лейтенанта, раненного в плечо, с обожжённым глазом. Милый, измученный юноша с волжской, окающей речью. Он ночью пробрался за проволоку и нашел приют в гетто. Глаз у него оказался повреждён несильно, я сумела приостановить нагноение. Он много рассказывал о боях, о бегстве наших войск, навёл на меня тоску. Хочет отдохнуть и пойти через линию фронта. С ним пойдут несколько юношей, один из них был моим учеником. Ох, Витенька, если б я могла пойти с ними! Я так радовалась, оказывая помощь этому парню, мне казалось, вот и я участвую в войне с фашизмом. Ему принесли картошки, хлеба, фасоли, а какая-то бабушка связала ему шерстяные носки.

Сегодня день наполнен драматизмом. Накануне Аля через свою русскую знакомую достала паспорт умершей в больнице молодой русской девушки. Ночью Аля уйдёт. И сегодня мы узнали от знакомого крестьянина, проезжавшего мимо ограды гетто, что евреи, посланные копать картошку, роют глубокие рвы в четырех верстах от города, возле аэродрома, по дороге на Романовку. Запомни, Витя, это название, там ты найдёшь братскую могилу, где будет лежать твоя мать. Даже Шперлинг понял всё, весь день бледен, губы дрожат, растерянно спрашивает меня: «Есть ли надежда, что специалистов оставят в живых?» Действительно, рассказывают, в некоторых местечках лучших портных, сапожников и врачей не подвергли казни. И всё же вечером Шперлинг позвал старика-печника, и тот сделал тайник в стене для муки и соли. И я вечером с Юрой читала «Lettres de mon moulin». Помнишь, мы читали вслух мой любимый рассказ «Les vieux» и переглянулись с тобой, рассмеялись, и у обоих слёзы были на глазах. Потом я задала Юре уроки на послезавтра. Так нужно. Но какое щемящее чувство у меня было, когда я смотрела на печальное личико моего ученика, на его пальцы, записывающие в тетрадку номера заданных ему параграфов грамматики. И сколько этих детей: чудные глаза, тёмные кудрявые волосы, среди них есть, наверное, будущие учёные, физики, медицинские профессора, музыканты, может быть, поэты. Я смотрю, как они бегут по утрам в школу, не по-детски серьезные, с расширенными трагическими глазами. А иногда они начинают возиться, дерутся, хохочут, и от этого на душе не веселей, а ужас охватывает. Говорят, что дети наше будущее, но что скажешь об этих детях? Им не стать музыкантами, сапожниками, закройщиками. И я ясно сегодня ночью представила себе, как весь этот шумный мир бородатых озабоченных папаш, ворчливых бабушек, создательниц медовых пряников, гусиных шеек, мир свадебных обычаев, поговорок, субботних праздников уйдет навек в землю. И после войны жизнь снова зашумит, а нас не будет. Мы исчезнем, как исчезли ацтеки. Крестьянин, который привёз весть о подготовке могил, рассказывает, что его жена ночью плакала, причитала: «Они и шьют, и сапожники, и кожу выделывают, и часы чинят, и лекарства в аптеке продают... Что ж это будет, когда их всех поубивают?» И так ясно я увидела, как, проходя мимо развалин, кто-нибудь скажет: «Помнишь, тут жили когда-то евреи, печник Борух. В субботний вечер его старуха сидела на скамейке, а возле неё играли дети». А второй собеседник скажет: «А вон под той старой грушей-кислицей обычно сидела докторша, забыл её фамилию. Я у неё когда-то лечил глаза, после работы она всегда выносила плетеный стул и сидела с книжкой». Так оно будет, Витя. Как будто страшное дуновение прошло по лицам, все почувствовали, что приближается срок.

Витенька, я хочу сказать тебе... нет, не то, не то. Витенька, я заканчиваю свое письмо и отнесу его к ограде гетто и передам своему другу. Это письмо нелегко оборвать, оно - мой последний разговор с тобой, и, переправив письмо, я окончательно ухожу от тебя, ты уж никогда не узнаешь о последних моих часах. Это наше самое последнее расставание. Что скажу я тебе, прощаясь, перед вечной разлукой? В эти дни, как и всю жизнь, ты был моей радостью. По ночам я вспоминала тебя, твою детскую одежду, твои первые книжки, вспоминала твоё первое письмо, первый школьный день. Всё, всё вспоминала от первых дней твоей жизни до последней весточки от тебя, телеграммы, полученной 30 июня. Я закрывала глаза, и мне казалось - ты заслонил меня от надвигающегося ужаса, мой друг. А когда я вспоминала, что происходит вокруг, я радовалась, что ты не возле меня - пусть ужасная судьба минет тебя.

Витя, я всегда была одинока. В бессонные ночи я плакала от тоски. Ведь никто не знал этого. Моим утешением была мысль о том, что я расскажу тебе о своей жизни. Расскажу, почему мы разошлись с твоим папой, почему такие долгие годы я жила одна. И я часто думала, - как Витя удивится, узнав, что мама его делала ошибки, безумствовала, ревновала, что её ревновали, была такой, как все молодые. Но моя судьба - закончить жизнь одиноко, не поделившись с тобой. Иногда мне казалось, что я не должна жить вдали от тебя, слишком я тебя любила. Думала, что любовь даёт мне право быть с тобой на старости. Иногда мне казалось, что я не должна жить вместе с тобой, слишком я тебя любила.

Ну, enfin... Будь всегда счастлив с теми, кого ты любишь, кто окружает тебя, кто стал для тебя ближе матери. Прости меня. С улицы слышен плач женщин, ругань полицейских, а я смотрю на эти страницы, и мне кажется, что я защищена от страшного мира, полного страдания. Как закончить мне письмо? Где взять силы, сынок? Есть ли человеческие слова, способные выразить мою любовь к тебе?
Целую тебя, твои глаза, твой лоб, волосы. Помни, что всегда в дни счастья и в день горя материнская любовь с тобой, её никто не в силах убить.

Витенька... Вот и последняя строка последнего маминого письма к тебе. Живи, живи, живи вечно...

Екатерина Савельевна Витис была расстреляна вместе с другими евреями в Романовке 15 сентября 1941 года, в ходе одной из фашистских операций по уничтожению еврейского населения. Тяжелобольная костным туберкулезом, она шла к могильному братскому рву на костылях. До конца жизни писатель Василий Гроссман писал письма своей погибшей матери.

Роман Василия Гроссмана «Жизнь и судьба» оценивается многими как «„Война и мир“ двадцатого века», как из-за прямого влияния романа Толстого на Гроссмана, так и по своему значению. Центральная идея произведения заключается в том, что проявления человечности, происходящие в тоталитарном обществе, вопреки давлению такого общества, являются высшей ценностью.

Это письмо, которое хотела бы написать каждая мать, которая не может объяснить словами некоторые горькие истины. Но их нужно когда-нибудь высказать, и лучше поздно, чем никогда.

Почему все началось?

Сегодня утром мы поссорились с тобой потому, что я попросила тебя убрать за собой. Понял ли ты, дорогой мой сын, что ты позволил себе говорить со мной так, как не подобает разговаривать с матерью? Я услышала от тебя грубость. Когда я сказала, что ты не должен говорить с мамой в таком тоне, ты, кажется, ничего не понял. Мне даже показалось, будто ты уверен, что я не заслуживаю хорошего отношения. И тогда меня осенило, что, возможно, тебе нужно объяснить, почему твоей матери, помимо послушания и любви, нужно еще и твое уважение.

Кто дал тебе жизнь?

Я носила тебя 42 недели вместо 40. Это называется переносить. Мои схватки длились целую неделю. Последние три месяца перед родами были очень трудными, а первые три месяца я чувствовала себя ужасно. Моя фигура полнела, мне страшно было смотреть на себя в зеркало, и не верилось, что когда-нибудь вернусь к прежней форме. Но все это меня не пугало, потому что я ждала тебя.

Во время родов я отказалась от обезболивания - хотела, чтобы ты появился на свет естественным путем. А когда ты родился, просила акушерку как можно дольше не обрезать пуповину - хотела, чтобы ты получил все драгоценные стволовые клетки, которые есть в моей крови. Да, это было неудобно, но я готова была терпеть, чтобы ты был здоровым. Тебе сейчас всего 10 лет, сынок, но тебе уже можно знать обо всем этом.

Дома

Я попросила поскорее выписать меня из больницы, потому что дома оставался твой старший брат, он тоже был маленький и нуждался во мне. И тогда начались самые трудные месяцы, о которых знают все - бессонные ночи, бесконечные хлопоты. Когда ты плакал, я вставала, чтобы покормить тебя грудью. И хотя грудь моя болела, на ней были трещины и волдыри, продолжала тебя кормить, потому что знала: нет ничего лучше для детей, чем грудное вскармливание.

Когда тебе было три недели от роду, ты подхватил вирус, и я была смертельно напугана, что с тобой случится что-то ужасное. Не могла заснуть ни на минуту, чтобы не оставлять тебя один на один с болезнью. Беспомощно слушала твой плач, когда тебе делали люмбальную пункцию, и рыдала, а потом глядела, как ты лежал, такой крошечный, слабенький и бледный.

Ты выздоровел и вырос. На каждом этапе твоей жизни я была рядом и помогала тебе. Учила тебя сидеть, ходить, есть, ходить на горшок, затем в туалет - веселая работенка, не так ли? Часами делала домашние пюре, потому что это была лучшая пища для тебя. Мне была в радость эта работа, я наблюдала, как ты растешь.

Мы росли

Помнишь, как я разрезала листы с заданиями по орфографии и прятала их по разным углам комнаты, чтобы тебе было интереснее учиться читать и писать? А потом слушала твою игру на гитаре, иногда учила и заставляла тебя играть, хотя у самой была масса незаконченных дел. Когда в школе подошло время экзаменов, я готовилась вместе с тобой, пересматривая все вопросы и оформляя их в виде веселых викторин, чтобы легче было их запомнить. Я помогала тебе ставить цели и пыталась помочь тебе принять верное решение, когда что-то шло не так. Моего терпения хватало на двоих. Мне было нетрудно, потому что я хотела, чтобы ты получил хорошее образование и научился решать проблемы.

Я каждый день спорила с тобой, заставляя делать простейшие вещи: чистить зубы, есть овощи, хорошо вести себя за столом, убирать за собой, ложиться спать вовремя, не ссориться с братом. Хотелось оттащить тебя от видеоигр или телевизора, чтобы ты больше времени проводил на свежем воздухе. Иногда у тебя проявлялась настоящая агрессия, когда ты не хотел слушаться. Но это было необходимо для твоего же блага.

Каждое воскресенье за последние семь лет я стояла на краю спортивной площадки, болея за вас с братом, когда вы играли в футбол. Ходила вместе с вами во все мыслимые спортивные кружки. Очень хотела, чтобы вы определились, что же больше всего вам по душе.

Разве я больше думала о себе?

Я перешла на неполный рабочий день, хотя могла бы делать карьеру и зарабатывать втрое больше. Но мне было важнее быть с вами рядом после школы и во время ваших каникул. И все равно вы находите повод обижаться на меня за то, что я уделяю много времени работе. Но это не страшно, главное - быть побольше рядом с вами, чтобы вы никогда не чувствовали себя одинокими.

Дорогой мой сын, я делала все эти вещи для тебя целых 10 лет, 24 часа в сутки, 7 дней в неделю, 365 дней в году. И мне не всегда было легко и весело - бывало и одноообразно, и уныло, и трудно. Не подумай, что я попрекаю тебя этим - я бы хотела дать тебе еще больше. Я счастлива, что ты - мой сын. Жить ради тебя - это мой долг. Просто хочу, чтобы ты знал: все, что я говорю или делаю, - для твоего блага.

И когда я прошу не говорить со мной неуважительно, это не значит, что ты должен платить за мою любовь к тебе. Просто хочу, чтобы ты знал, что значит для тебя мать и что ты значишь для матери.

Смерть – это всегда неожиданность. Никто ее не ждет. Даже смертельно больные на самом деле не думают, что они умрут через день или два. Ну, может быть, через неделю. Но только не на этой неделе.

Мы никогда не готовы. Для этого нет подходящего времени. Когда придет время, ты не успеешь сделать все, то хочешь. Конец всегда наступает неожиданно, и это очень печальный момент для овдовевших и скучный для детей, которые еще не совсем понимают, что такое похороны (и слава Богу).

Так же было и с моим отцом. На самом деле, его смерть была еще более неожиданной. Он ушел в возрасте 27 лет. Тот же возраст, который унес жизни нескольких известных музыкантов. Он был молод. Слишком молод. Мой отец не был музыкантом или известной личностью. Рак не выбирает своих жертв. Он ушел, когда я был маленьким, и из-за него я понял, что такое похороны. Мне было 8 с половиной – достаточно много, чтобы потом скучать по нему всю жизнь. Если бы он умер раньше, у меня не было бы воспоминаний. Я бы не чувствовал боли. У меня не было бы отца в жизни. А так у меня был отец.

У меня был отец, который был и строгий, и веселый. Тот, кто рассказывал анекдот перед тем, как меня наругать. В результате я чувствовал себя не так плохо. Тот, кто целовал меня в лоб перед сном. Привычка, которую я перенес на своих детей. Тот, кто заставил меня болеть за ту же футбольную команду, что и он, и кто объяснял все лучше мамы. За таким отцом скучают.

Он никогда не говорил мне, что умрет. Даже когда он лежал на больничной койке с трубками по всему телу, он ничего не говорил. Он строил планы на следующий год, даже зная, что он не будет рядом уже через месяц. В следующем году мы пошли бы на рыбалку, путешествовали бы и поехали в те места, где никогда не были. Следующий год был бы удивительным. Мы мечтали об одном и том же.

Я верю – на самом деле я уверен, — он думал, что это принесет удачу. Он был суеверным человеком. Строить планы на будущее – это был способ сохранять надежду живой. Он заставлял меня смеяться до самого последнего момента. Он знал об этом. Но не говорил. Он не видел, как я плачу. И вдруг, следующий год закончился, даже не начавшись.

Мама забрала меня из школы, и мы пошли в больницу. Врач сообщил новости со всеми чувствами, которые врачи потеряли за последние годы. Мама плакала. У нее еще был кусочек надежды. Как и у каждого. Что все это значило? Что это не была обычная болезнь, которую врачи лечат одним уколом? Я ненавижу тебя, папа. Я чувствовал, что меня предали. Я кричал от злости в больнице, пока не понял, что моего отца нет рядом, чтобы наругать меня. Я плакал.

А потом мой отец снова стал моим отцом. С обувной коробкой под мышкой, ко мне подошла медсестра. Коробка была полна запечатанных конвертов с разными надписями на месте адресата. Я не мог понять, что происходит. Тогда медсестра дала мне письмо. Единственное, которое не лежало в коробке.

«Твой папа просил меня дать тебе это письмо. Он целую неделю его писал, и хочет, чтобы ты прочел его. Будь сильным», — сказала медсестра.

На конверте было написано: «Когда меня не станет ». Я его открыл.

«Сын,

Если ты это читаешь, значит я умер. Прости. Я знал, что умру.

Я не хотел тебе говорить, что случится, я не хотел видеть, как ты плачешь. Но все равно я это сделал. Думаю, человек, который собирается умереть, имеет право поступать немного эгоистично.

Но, как видишь, я еще многому могу тебя научить. В конце концов, ты ни черта ни о чем не знаешь. Потому я написал для тебя эти письма. Ты не должен открывать их, пока не наступит нужный момент. Хорошо? Это наш договор.

Я люблю тебя. Заботься о маме. Теперь ты мужчина в доме.

С любовью, папа.

P . S . Я не писал письма маме. У нее есть моя машина».

Я перестал плакать, увидев его плохой почерк. Это меня даже улыбнуло.

Та коробка стала самым важным для меня в мире. Я сказал маме, чтобы она ее не открывала. Те письма были мои, и никто не мог их читать. Я знал наизусть все жизненные моменты, написанные на конвертах. Но они произошли не сразу. И я забыл о них.

Спустя 7 лет, когда мы переезжали на новое место, я даже забыл, куда дел коробку. Я не мог вспомнить. А когда мы не помним, значит это для нас неважно. Если ты что-то потерял в своей памяти, это не значит, что ты потерял это. Значит, это больше не существует. Это как мелочь в кармане штанов.

И так и произошло. Мой переходный возраст и мамины новые мужчины привели к тому, что мой отец предвидел задолго до этого. У моей мамы было несколько бойфрендов, и я всегда понимал это. Она больше никогда не вышла замуж. Я не знаю почему, но хочу верить, что потому что мой отец был любовью всей ее жизни. Но один бойфренд, все же, был не стоящим. Я думал, что она унижает себя, встречаясь с ним. Он ее не уважал. Она заслуживала кого-то намного лучше, чем парня, которого встретила в баре.

Я до сих пор помню ее пощечину, когда я произнес слово «бар». Я признаю, что я заслужил это. Я понял это спустя годы. Но в то время, когда моя кожа еще горела от пощечины, я вспомнил коробку и письма. Я вспомнил особое письмо, которое называлось «Когда у тебя будет худшая ссора с мамой».

Я перерыл всю свою спальню, чтобы найти его, за что получил еще одну пощечину. И нашел коробку внутри чемодана сверху на шкафу. В подвешенном состоянии я просматривал письма и понял, что я забыл открыть «Когда у тебя будет первый поцелуй». Я ненавидел себя за это, и решил, что это будет следующее письмо, которое я открою. «Когда ты потеряешь девственность» было следующим – письмо, которое я надеялся скоро открыть. В конце концов, я нашел то, что искал.

«Теперь извинись перед ней.

Я не знаю, почему вы поссорились и не знаю, кто прав. Но я знаю твою маму. Потому смиренное извинение – это лучший способ все решить. Я говорю об извинении, стоя на коленках.

Она твоя мама, малыш. Она любит тебя больше всего в мире. Ты знаешь, что она согласилась на естественные роды, потому что кто-то сказал ей, что так будет лучше для тебя? Ты когда-нибудь видел рожающую женщину? Тебе нужно большее доказательство, чем это?

Извинись. Она простит тебя.

С любовью, папа».

Мой отец не был великим писателем, он был простым банковским клерком. Но его слова имели огромное влияние на меня. В них было больше мудрости, чем в моих 15 годах в то время.

Я пошел в комнату матери и открыл дверь. Я плакал, когда она повернулась ко мне и посмотрела в глаза. Она тоже плакала. Я не помню, что она на меня накричала. Наверное, что-то вроде «Что ты хочешь?». Но я помню, как подошел к ней с папиным письмом. Я обнял ее, комкая старую бумажку. Она обняла меня, и мы молча так стояли.

Несколько минут спустя она уже смеялась над письмом отца. Мы помирились и немного поговорили о нем. Она рассказала о его самых эксцентрических привычках, например – есть салями с клубникой. И я как-то почувствовал, словно он сидит рядом с нами. Я, моя мама и кусочек моего отца, который он оставил для нас на кусочке бумаги. Это было приятное чувство.

Вскоре наступил момент, когда я прочел «Когда ты потеряешь девственность»:

«Поздравляю, сын.

Не переживай, со временем станет лучше. Первый раз всегда отстойный. У меня был с уродливой женщиной… которая, к тому же, была проституткой.

Я больше всего боюсь, чтобы ты не спросил маму, что такое девственность, после того, как прочтешь это на конверте.

С любовью, отец».

Мой отец был со мной всю мою жизнь, пусть его и не было рядом. Его слова делали то, что не мог никто другой: они давали мне силу преодолевать бесчисленные моменты трудностей. Он всегда находил способ вернуть на мое лицо улыбку, даже если все было печально, или остудить пыл в моменты злости.

«Когда ты женишься» меня очень тронуло. Но не так как «Когда ты станешь отцом».

«Теперь ты поймешь, что такое настоящая любовь, сын. Ты поймешь, как сильно ты ее любишь, но настоящая любовь – это то, что ты почувствуешь к этому маленькому созданию. Я не знаю, мальчик это или девочка. Я просто труп, а не гадалка.

Веселись. Это здорово. Время теперь пролетит, так что будь всегда рядом. Не упускай момент, его не вернешь. Меняй подгузники, купай малыша, будь примером для подражания для него. Думаю, ты понял, что значит быть прекрасным отцом, таким как я».

Самое болезненное письмо, которое я прочитал в своей жизни, было самым коротким, которое написал мой отец. Пока он писал эти три слова, думаю, он страдал также сильно, как и я проживал тот момент. Прошло время и в конце концов я открыл «Когда мамы не станет»:

«Теперь она моя».

Шутка. Грустный клоун прячет свою грусть за нарисованной улыбкой. Это было единственное письмо, которое не заставило меня улыбнуться, но я знал, почему.

Я всегда придерживался договора с отцом. Я никогда не читал письма раньше времени. Я всегда ждал следующего момента, следующего письма. Следующего урока, которому меня научит отец. Это удивительно, чему может научить 27-летний мужчина 85-летнего старика, как я.

Теперь я лежу на больничной койке, с трубками в носу и горле из-за этого чертового рака, и тянусь к пожелтевшей бумаги последнего непрочитанного письма. Название «Когда придет твой час» уже еле видно на конверте.

Я не хочу его открывать. Я боюсь. Я не хочу верить, что мое время пришло. Все дело в надежде, понимаете? Никто не верит, что она умрет.

Я делаю глубокий вдох и открываю конверт.

«Привет, сын. Надеюсь, ты теперь уже старик.

Знаешь, это письмо было легче всего написать, и было первым, которое я написал. Это письмо освободило меня от боли, что я потеряю тебя. Думаю, твой ум прояснится, когда ты так близок к концу. Уже легче об этом говорить.

В последние свои дни я думал о своей жизни. У меня была короткая жизнь, но очень счастливая. Я был твоим отцом и мужем твоей матери. Чего еще я мог желать? Это дало покой моему разуму. Теперь ты сделай то же самое.

Мой тебе совет: ты не должен бояться.

P . S . Скучаю по тебе».

Здравствуйте, наши читатели. Вы любите читать письма? Тогда прочитайте самое красивые отцовские слова напутствия. Письмо отца к сыну, в котором он выразил свои чувства и наставления. Конечно, это не письмо Уильяма Ларнеда, которое потрясло мир, но не менее чувственное и сильное по смыслу.

Привет, сынок! Ты становишься взрослым, поэтому хочу передать тебе некоторые навыки и советы, которые мне однажды передал мой отец.

Начну с того, что мужчина измеряется не по возрасту. Ничего сверхъестественного не происходит когда тебе 16, 18, 21 или 40 лет. Мужчина также не измеряется наличием волос на груди. Не измеряется глубиной голоса или другими физическими данными. Мужчина измеряется качествами, а также поступками.

Поэтому сынок, всегда думай, каковы потребности людей вокруг тебя и за кого они тебя принимают. Думая о потребностях людей, ты будешь знать, как им помочь и никогда не становись подлецом. Запомни, мой мальчик, лучше чтобы тобой гордились, нежели проклинали.

Действуй и поступай как мужчина, особенно в трудные времена. Видишь, как сегодня меняют представление о мужчинах? Никогда не поддавайся влиянию общества готового изменить твое представление о мужской сущности. На протяжении большей части своей жизни ты будешь бороться между тем о чем думаешь, кем хочешь быть, и кем являешься на самом деле.

В твоей жизни, сынок, будут разные времена и возможности. Будешь иметь свою долю счастья, а время от времени будешь сталкиваться с разочарованием. Не раз в жизни будешь удивляться. Столкнешься с необходимостью принимать трудные решения, порой в то время, когда другие будут высмеивать или не верить в тебя.

Жизнь покажет, каким ты стал мужчиной. Жизнь преподаст свои уроки в непредсказуемые времена и в неожиданном месте. Помни сынок, любой человек может стать твоим учителем. Поэтому призываю тебя, всегда быть готовым учиться урокам жизни у своих учителей. Сынок не отмахивайся от них. Осваивай их, потому что они дадут тебе полноту жизни. В противном случае столкнешься с проблемами, которые не сможешь успешно решать.

Поэтому хочу предупредить тебя: жизнь состоит не только с побед, но также с поражений. Жизнь - это постоянная борьба, где победы сменяются поражениями. У тебя они также будут в жизни. Из-за этого будешь иногда плакать, иногда смеяться, будешь доволен, а иногда тебе будет страшно. Будешь чувствовать себя неуязвимым, уверенным в своих силах, способностях или возможностях, а иногда тебя будут одолевать беспокойства или сомнения. Эта борьба, сын, сделает тебя сильнее.

Помни, у тебя есть выбор, как строить свою жизнь. У тебя всегда есть выбор, как реагировать, встречая удары жизни: опустить руки, сникнув или бороться, стиснув зубы. Запомни сын, даже ничего не делать, это тоже выбор.

Мой сын помни, вряд ли кто готов пострадать за праведника, а вот за доброго готовы страдать. Поэтому лучше быть добрым, чем праведным. Старайся быть хорошим человеком, мягким, чувствительным, но сильным, мужественным, ответственным. Будь человеком с хорошим характером, честным и правдивым. Избегай лжи, воровства, обмана или желания намеренно кого-то обидеть.

Мне очень понравились слова наставлений отца из сериала «Великолепный век». Посмотрите это короткое видео .

Запомни сын, в нашем роду всегда держали свое слово, также были последовательными в принятии решений. Поэтому нам доверяли люди, которые знали, что на наше слово можно положиться. Это урок для тебя мой мальчик. Никогда не прячься в кусты от трудностей и всегда отдавай долги, даже если это чрезвычайно трудно. Помни, если необходимо принять жесткое решение - принимай. Твои решения - это самый жесткий твой критик. Прошу старайся принимать верные, мудрые решения. Еще одно: если не хочешь, чтобы люди узнали, твои ошибки, аферы, то лучше избегать их делать.

Делай то, что правильно, даже если другие этого не делают. Противостой давлению сверстников. Имей собственное мнение и чистую совесть. Пусть они будут твоими собственными судьей или жюри присяжных.

Помни свою фамилию, свой род. Они защищены от «грязи», нареканий других людей. Они заслужены предками и передаются тебе. Твоя фамилия и твой род останутся с тобой на всю жизнь. Передай их своему сыну как минимум в таком состоянии, как получил сам. Храни репутацию семьи, поскольку сам не являешься ее владельцем. Ты только хранитель для следующего поколения.

Уважай женщин. Это значит больше чем открыть перед ней дверь или купить ужин на первом свидании. Но уважать их это, значит, действительно понимать, насколько они равны мужчине. Женщины сильны, хотя общество всячески пытается задушить эту идею. Все, что я прошу тебя, - это увидеть их в том же свете, в котором видишь себя - сильными, умными и преданными людьми.

Мой сын, запомни, семья для мужчины имеет первостепенное значение. Поэтому став мужем настройся всегда защищать свою семью. Обеспечивай ей хорошее существование. Во главу стола всегда ставь жену, детей. Будь для них хорошим примером. Не предавай семью, и она не предаст тебя.

Люби жену. Уважай в ней мать. Будь доступным своим детям, никогда не унижай их, но воспитывай. Будь хорошим коммуникатором. Не бойся делиться своими чувствами с теми, кого любишь. Сынок, настоящий муж умеет главное, - слышать и прислушиваться к тем, кого он любит.

Сын, от мужчины требуется много работать. Избегай посредственности, а также лени. Верь в себя, будь готов импровизировать, желая добиться успеха. Помни: всегда существует несколько вариантов выполнить намеченное дело. А мужчина всегда способен сделать больше, чем он может себе представить.

Люби себя сын. Не разрешай другим диктовать, как тебе себя чувствовать. Получай удовольствие от жизни. Оставайся здоровым. Будь честным с самим собой независимо хорошо тебе или плохо. Имей самоуважение. Уважай других людей. Научись говорить: «мне жаль» и никогда не жди чего-то взамен за свою помощь другим людям.

Сынок, учись выбирать правильно себе друзей. Избегай предвзятости к людям. Помни, друг может быть более преданным и ближе, чем брат. Настоящие друзья всегда помогут тебе стать лучше. Выбирая друзей, избегай людей, высокомерных, которые любят унижать других, высмеивать. Которые любят, чтобы их слово было последним. Это плохие друзья. От такой дружбы сынок, пострадаешь. Чтобы иметь хороших друзей нужно самому быть лояльным другом.

Иногда в жизни ты будешь выигрывать. Иногда будешь терять, так как жизнь сегодня не является справедливой. Но, твои потери могут оказывать даже большее значение в формировании тебя как мужчины, чем твои победы. Извлекай уроки из своих потерь.

Сохраняй здоровое чувство юмора, особенно когда речь идет о возможности посмеяться над собой, своими ошибками. Это позволит иметь больше мужских достоинств.

Твоя мать и я гордимся тобой. Мы любим тебя и уверены: ты сможешь добиться великих побед, достигнув больших высот. Что ты сделаешь из своей жизни, и во что превратишь ее, зависит только от тебя. У тебя есть необходимые инструменты, ресурсы и знания, чтобы жизнь принесла тебе настоящее удовлетворение.

Твой отец.

Заключение

У всех нормальных отцов есть что сказать своему сыну. Когда не могут сказать словами, они пишут письма, желая дать свое отцовское наставление повзрослевшему мальчику. Сыну получить письмо от своего отца - это еще раз убедиться в личной отцовской заботе о его благополучии.

С уважением к читателям, Андроник Олег/Анна.

И в завершение видео письмо отца, которое потрясло весь мир.