Творчество Г. Р. Державина мотивы образы ирония в лирике поэта. Поэзия XIX века

Главным объектом поэтики Державина является человек, как неповторимая индивидуальность во всём богатстве личных вкусов и пристрастий. Многие его оды имеют философский характер, в них обсуждается место и предназначение человека на земле, проблемы жизни и смерти:

Державин создаёт ряд образцов лирических стихотворений, в которых философская напряженность его од сочетается с эмоциональным отношением к описываемым событиям. например в стихотворении «Снигирь» (1805) Державин оплакивает кончину Суворова

Высшего художественного воплощения это двойное восприятие Д. жизни своего времени достигает в его знаменитой оде «Водопад». В образе водопада — «алмазной горы», с «гремящим ревом» низвергающейся вниз в долину, чтобы через короткое время бесследно «потеряться» в глуши «глухого бора», Д. дал не только аллегорическое изображение жизненной судьбы одной из самых характерных фигур русского XVIII в. — «сына счастия и славы» — «великолепного князя Тавриды», Потемкина, но и грандиозный охватывающий символ всего «века Екатерины» вообще.

Сплошной антитезой является самый стиль Д., представляющий собой замечательное сочетание элементов, прямо противоположных друг другу. Уже Гоголь отмечал, что если «разъять анатомическим ножом» слог Державина, увидишь «необыкновенное соединение самых высоких слов с самыми низкими и простыми». Это наблюдение целиком подтверждается филологическим анализом, действительно вскрывающим в языке Д. самую причудливую «смесь церковно-славянского элемента с народным», выражающуюся не только в наличии в стихах Д. друг подле друга церковно-славянских и народных слов, форм, синтаксических конструкций, но и в своеобразном, как бы химическом их взаимопроникновении: «часто церковно-славянское слово является у Д. в народной форме и, наоборот, народное облечено в форму церковно-славянскую» (Я. Грот). Такое же соединение торжественности и простоты имеем и в отношении изобразительной стороны его творчества. Д. создает в своих стихах мир феерической пышности, сказочного великолепия. «Какое зрелище очам!» — эта строка, повторяемая Д. в нескольких его одах («Водопад», «Изображение Фелицы»), может быть распространена на всю его поэзию. Все в ней сверкает золотом и драгоценными камнями. По его стихам разлиты «огненные реки», рассыпаны «горы» алмазов, рубинов, изумрудов, «бездны разноцветных звезд». Всю природу рядит он в блеск и сияние. Небеса его — «златобисерны» и «лучезарны», дожди — «златые», струи — «жемчужные», заря «багряным златом покрывает поля, леса и неба свод», «брега блещут», луга переливаются «перлами», воды «сверкают сребром», «облака — рубином». Излюбленные эпитеты — составные, типа: «искросребрный», «златозарный». «Лазурны тучи, краезлаты, блистающи рубином сквозь, как испещренный флот, богатый, стремятся по эфиру вкось» — таков наиболее характерный пейзаж Д., в создании к-рого участвовала столько же баснословная роскошь дворянского быта екатерининского времени, сколько отзвуки военно-морских триумфов эпохи, отсветы победных зарев Кагула, Наварина и Чесмы. И тут же, рядом со всей этой пышностью и сверканием — такие «опрощенные» образы, как знаменитое «И смерть к нам смотрит чрез забор», или разящий натурализм его осени, к-рая, «подняв пред нами юбку, дожди, как реки, прудит». На протяжении одной и той же оды находим такие строки, как «Небесные прошу я силы, Да их простря сафирны крылы», и почти рядом: «И сажей не марают рож». В сложнейшей многоярусной композиции огромных по размеру од Д. («Водопад» — 444 стиха, «Изображение Фелицы» — 464, в «Медном всаднике» Пушкина — 465 стихов) имеем такое же соединение тяжелой пышности нагромождаемых друг на друга словно бы без всякого усилия грандиозных архитектурных масс с бесформенностью, отсутствием единого, цельного плана, с той «дикостью», к-рая так потрясала С. Т. Аксакова и Гоголя и так раздражала Пушкина.

в отличии от Ломоносова, Державин

невозможно найти иллюстрации к готовым философским системам и философский смысл возникает спонтанно из жизненых наблюдений поэта, из естественного развития поэтического образа.

философские стили Дрежави на делятся на 2 группы:

1) проблемам этики, проблемам взаимоотношения людей. Нравственным кредоДержавина становится девиз "живи и жить давай другим" снисхождение по отношению к людям

2) религиозно философские мотивы. поиск смысла человеческих молитв

мотив соотносения человека и бога

мотив постижения божественной мудрости

-"на смерть князя Мещерского"

1. Продолжение традиций в творчестве Державина.
2. Новаторство поэта: человек в русской поэзии.
3. Природа Державина.
4. Проза поэта.
5. Державинская философия.
6. Игровое начало в поэзии Державина.

Творчество Гавриила Романовича Державина неразрывно связано с историей и судьбой России. Его собственная судьба и трудовая карьера были насыщенными. Он был солдатом, секретарем императрицы, президентом коммерц- коллегии, вторым министром государственного казначейства и министром юстиции. Но неизменным и любимым де­лом для Державина стала поэзия.

В раннем поэтическом творчестве Державина чувствовались русские традиции, он подражал Ломоносову, Сумарокову. Гавриил Романович посвятил оду Ломоносову «К портрету Михайло Васильевича Ломоносова»:
Се Пиндар, Цицерон, Вергилий - слава россов,
Неподражаемый, бессмертный Ломоносов,
В восторгах он своих, где лишь черкнул пером,
От пламенных картин поныне слышен гром.

В его одах всего лишь несколько фраз. Но в этих нескольких фразах поэт четко выражал свои отношения к герою, их достоинства и недостатки. Вот, например, ода, посвященная Кантемиру:
Старинный слог его достоинств не умалит.
Порок, не подходи! - Сей взор тебя ужалит.
(«Князю Кантемиру, сочинителю сатир»).

В оде «На гром вельможе и герою» Державин изобразил пример ничтожества мирского и царского режима:
В сем мавзолее погребен
Пример сияния людского,
Пример ничтожества мирского -
Герой и тлен.

Усваивая традицию и преодолевая ее, Державин стремился к поэтическим открытиям. Первым из русских поэтов он стал писать о человеке. Не о человеке вообще, а о личности, индивидууме, в том числе и о себе самом. Этот «новый человек» был сведен Державиным с высот одиночества на землю. У него, «нового человека», были собственные привычки и пристрастия, чувства и мысли, неповторимые жесты. Он жил не в условном мире, а в конкретном и осязаемом. Называя вещи, предметы, Державин впервые заново открывал их:
Шекснинская стерлядь золотая,
Каймак и борщ уже стоят;
В графинах вина, пунш, блистая
То льдом, то искрами манят;
С курильниц благовонья льются,
Плоды среди корзин смеются...
(«Приглашение к обеду»).

Новыми красками заиграла у Державина и природа. Он увидел ее неисчерпаемость, с трепетом наблюдал ее изменчивость, ее живую душу. Он стал живописцем в поэзии:
На темно-голубом эфире
Златая плавала луна;
В серебряной своей порфире.
Блистаючи с высот, она
Сквозь окна дом мой освещала
И палевым своим лучом
Златые стекла рисовала

На лаковом полу моем.

(«Видение Мурзы»).

Творческому перу Державина принадлежит и проза. Это произведение «Объяснение» к своим стихам и «Записки». В «Объяснении» он подробно рассказывал о своей жизни, обо всем том, что было связано с его стихами. В «Записках» Державин продолжил говорить о себе, что-то объяснять самому себе, в чем-то оправдываться перед собою и потомками. «Объяснения» и «Записки» являются бесценным материалом для истории Литературы. Они раскрывают эпоху, в которой жил поэт, его биографию. А деятельность, судьба, история России и стихи Державина - единое целое, неделимое по своей сути. «Записки» характеризовались серьезностью, «Объяснения», по мнению самого Державина, стали прозаическим подкреплением, «забавным слогом» его стихов, отличались игривостью.

В своих же стихах Державин последовательно связывал свою поэзию с определенными лицами, с чувственными, осязательными проявлениями бытия. Внутренний мир у поэта представал как громадное обобщение, многозначное, емкое и вневременное:
Сгорая стихотворства страстью,
К тебе я прихожу, ручей:
Завидую пиита счастью,
Вкусившего воды твоей...

(«Ключ»).

В общефилософские формулы о жизни и смерти, открытые задолго до него, Державин вложил конкретное содержание, проникнутое глубоким личным чувством, сильным и ярким индивидуальным переживанием:
... Оставил ты сей жизни брег,
К брегам ты мертвых удалился...

(«На смерть князя Мещерского»).

В своих стихах Державин говорит об истине и пророке, о добре и зле, посмеивался над вельможами и царями, над собою, над счастьем, удачей и над самою смертью. Поэт, впервые в истории русской поэзии представляет смерть как составную часть жизни, ни на минуту не останавливающей и не замедляющей свой ход:
И смерть, как гостью, ожидает.
Крутя, задумавшись, усы...

Здесь Державин соединил ожидание смерти с таким делом, как кручение усов. В смерти у поэта есть что-то домашнее: она у него гостья. И в ожидании мало торжественного.

Все проявления бытия для Державина равновелики. О мимолетном, малозначительном, незаметном он сожалеет больше, чем о вечном и нетленном. В его стихах звучит ностальгия по мелочам жизни, по всему тому, что составляет устойчивую основу человеческого существования:
И к небогатому богатый
За нуждою ко мне идет,
За храм - мои просты палаты,
За золото - солому чтет...

(«Меркурию»),

Державин впервые ввел в русскую поэзию игровое начало. Это видно, например, в оде «Фелица». Рассказчик с иронией описывает свой быт:
Иль, сидя дома, я прокажу,
Играя в дураки с женой;
То с ней на голубятню лажу,
То в жмурки резвимся порой;
То в свайку с нею веселюся,
То ею в голове ищюся;
То в книгах рыться я люблю...

Поэзия и проза Державина, сохранив традиции русской литературы, стала и новаторской. Его творчество внесло неоценимый вклад в развитие русской литературы, именно у него Пушкин и другие учились говорить в стихах простым русским языком, чью красоту видел и ценил Державин.

Державин, Гавриил Романович - знаменитый поэт. Родился 3 июля 1743 г. в Казани, в семье мелкопоместных дворян. Его отец, армейский офицер, жил то в Яранске, то в Ставрополе, под конец в Оренбурге. Родители Державина не обладали образованием, но старались дать детям по возможности лучшее воспитание. Державин, родившийся очень слабым и хилым, "от церковников" научился читать и писать; семи лет, когда семья жила в Оренбурге, его поместили в пансион некоего "сосланного в каторжную работу" немца Розе; последний был "круглый невежда". За четыре года, проведенные у Розе, Державин все же научился довольно порядочно немецкому языку, отличаясь вообще "чрезвычайной к наукам склонностью". Ему было 11 лет, когда умер его отец. Вдова с детьми осталась в большой бедности. Ей пришлось "с малыми своими сыновьями ходить по судьям, стоять у них в передней по несколько часов, дожидаясь их выходу; но когда выходили, не хотел никто выслушать ее порядочно, но все с жестокосердием ее проходили мимо, и она должна была ни с чем возвращаться домой". Эти впечатления детства оставили в душе ребенка неизгладимый след; поэту "врезалось ужаснейшее отвращение от людей неправосудных и притеснителей сирот", и идея "правды" сделалась впоследствии господствующей его чертой. Переехав в Казань, вдова отдала детей для обучения сначала гарнизонному школьнику Лебедеву, потом артиллерии штык-юнкеру Полетаеву; учителя эти были не лучше Розе. В 1759 г., с открытием в Казани гимназии, Державин вместе с братом были помещены в гимназию. Образовательные средства и здесь были не велики; учеников, главным образом, заставляли выучивать наизусть и произносить публично сочиненные учителями речи, разыгрывать трагедии Сумарокова, танцевать и фехтовать. Собственно научным предметам, "по недостатку хороших учителей", в гимназии "едва ли" - по словам Державина - учили его "с лучшими правилами, чем прежде". За время пребывания в гимназии он усовершенствовался лишь в немецком языке и пристрастился к рисованию и черчению. Державин был в числе первых учеников, особенно успевая в "предметах, касающихся воображения". Недостаток систематического образования отчасти пополнялся чтением. Державин пробыл в гимназии около 3 лет: в начале 1762 г., года за два перед тем записанный в гвардию, он был вытребован в Петербург на службу. В марте 1762 г. Державин был уже в Петербурге, в солдатских казармах. Последовавшие затем двенадцать лет (1762 - 1773) составляют наиболее безотрадный период в его жизни. Тяжелая черная работа поглощает почти все его время; его окружают невежественные товарищи; это быстро и самым гибельным образом действует на увлекающегося юношу. Он пристрастился к картам, играя сначала "по маленькой", а потом и "в большую". Живя в отпуске в Москве, Державин проиграл в карты деньги, присланные матерью на покупку имения, и это едва его не погубило: он "ездил, так сказать с отчаянья, день и ночь по трактирам искать игры; познакомился с игроками или, лучше, с прикрытыми благопристойными поступками и одеждой разбойниками; у них научился заговорам, как новичков заводить в игру, подборам карт, подделкам и всяким игрецким мошенничествам". "Впрочем, - прибавляет Державин, - совесть, или лучше сказать, молитвы матери, никогда его (в "Записках" Державин говорит о себе в третьем лице) до того не допускали, чтоб предался он в наглое воровство или в коварное предательство кого-либо из своих приятелей, как другие делывали"; "когда не было денег, никогда в долг не играл, не занимал оных и не старался какими-либо переворотами отыгрываться или обманами, лжами и пустыми о заплате уверениями достать деньги"; "всегда содержал свое слово свято, соблюдал при всяком случае верность, справедливость и приязнь". На помощь к лучшим нравственным инстинктам природы скоро стала приходить и врожденная склонность Державина к стихотворству. "Когда случалось, что не на что было не токмо играть, но и жить, то, запершись дома, ел хлеб с водой и марал стихи". "Марать стихи" Державин начал еще в гимназии; чтение книг стало пробуждать в нем охоту к стихотворству. Поступив в военную службу, он переложил на рифмы ходившие между солдатами "площадные прибаски на счет каждого гвардейского полка". Он "старается научиться стихотворству из книги о поэзии Тредьяковского, из прочих авторов, как Ломоносова и Сумарокова". Его привлекает также Козловский, прапорщик того же полка, человек не без литературного дарования: Державину особенно нравилась "легкость его слога". Несмотря на то что среди казарменной обстановки Державин "должен был, хотя и не хотел, выкинуть из головы науки", он продолжает "по ночам, когда все улягутся", читать случайно добытые книги, немецкие и русские, знакомится с сочинениями Клейста, Гагедорна, Геллерта, Галлера, Клопштока, начинает переводить в стихах "Телемаха", "Мессиаду" и других. "Возгнушавшись сам собою", находит, наконец, выход для своих сил: его спасает Пугачевщина. В 1773 г. главным начальником войск, посланных против Пугачева, был назначен Бибиков. Державин (незадолго перед тем произведенный в офицеры, после десяти лет солдатской службы) решается лично явиться к Бибикову, перед его отъездом в Казань, с просьбой взять его с собой как казанского уроженца. Бибиков исполняет эту просьбу, и своим усердием и талантами Державин скоро приобретает его расположение и доверие. Почти немедленно по приезде в Казань, Державин пишет Речь, которой казанское дворянство отвечало императрице на ее рескрипт. Он едет с секретными поручениями в Симбирск, Самару и Саратов. Труды Державина за время Пугачевщины окончились для него, однако, большими неприятностями, даже преданием суду. Причиной тому была отчасти вспыльчивость Державина, отчасти недостаток "политичности". Суд над Державиным был прекращен, но все заслуги его пропали даром. Ему не тотчас удалось и вернуться в столицу; около пяти месяцев он проводит на Волге "праздно". К этому времени относятся так называемые "Читалагайские оды" Державина. По возвращении в Петербург, обойденный наградами, Державин принужден был сам о них хлопотать, тем более что во время Пугачевщины он много потерпел и материально: в его оренбургском имении недели с две стояли 40000 подвод, везших провиант в войско, причем съеден был весь хлеб, весь скот, и солдаты "разорили крестьян до основания". Державину пришлось подать одну за другой две просьбы Потемкину, не раз "толкаться у князя в передней", подать просьбу самой императрице, новую докладную записку Потемкину, и только после этого, в феврале 1777 г., Державину, наконец, была объявлена награда: "по неспособности" к военной службе, он с чином коллежского советника "выпускался в штатскую" (несмотря на прямое заявление, что он "не хочет быть статским чиновником"), и ему жаловалось 300 душ в Белоруссии. Державин хотя и написал по этому поводу "Излияния благодарного сердца императрице Екатерине Второй" - восторженный дифирамб в прозе, - но тем не менее считал себя обиженным. Гораздо счастливее был Державин в это время в картах: осенью 1775 г., "имея в кармане всего 50 рублей", он выиграл до 40000 рублей. Скоро Державин получает довольно видную должность в сенате и в начале 1778 г. женится, с первого взгляда влюбившись, на 16-летней девушке, Екатерине Яковлевне Бастидон (дочери камердинера Петра III, португальца Бастидона, женившегося, по приезде в Россию, на русской). Брак был самый счастливый. С красивой наружностью жена Державина соединяла кроткий и веселый характер, любила тихую, домашнюю жизнь, была довольно начитана, любила искусства, особенно отличаясь в вырезывании силуэтов. В своих стихах Державин называет ее "Пленирою". Еще в 1773 г., в журнале Рубана "Старина и Новизна", явилось, без подписи, первое произведение Державина - перевод с немецкого: "Ироида, или Письма Вивлиды к Кавну" (из "Превращений" Овидия); в том же году была напечатана, также без подписи, "Ода на всерадостное бракосочетание великого князя Павла Петровича", сочиненная (как сказано в заглавии) "потомком Атиллы, жителем реки Ра". Около 1776 г. Державиным изданы были "Оды, переведенные и сочиненные при горе Читалагае", 1774. Гора Читалагай находится близ одной из немецких колоний, верстах в 100 от Саратова, на левом берегу Волги; в Пугачевщину поэт одно время стоял здесь с своим отрядом и, случайно встретив у жителей немецкий перевод славившихся тогда французских од Фридриха II, в часы досуга перевел четыре из них русской прозой. Тогда же Державиным было написано несколько стихотворений: "На смерть Бибикова", "На великость", "На знатность" и другие. Все это и было собрано в названной книжке. Первые произведения Державина не удовлетворяли самого поэта. В большей их части заметно слишком сильное влияние Ломоносова; чаще всего это были прямые подражания, и весьма неудачные. При крайней высокопарности и бедности содержания, самый язык их страдал устарелыми, неправильными формами. В "Читалагайских одах" сказываются проблески таланта, но и они, по сознанию самого поэта, писаны еще "весьма не чистым и неясным слогом". По выражению Дмитриева, автор их "карабкался на Парнас". Решительный перелом в поэтической деятельности Державина происходит в 1778 - 1779 гг. Он сам так характеризует прежний, более ранний период своей поэзии и переход к позднейшему, самостоятельному творчеству: "Правила поэзии почерпал я из сочинений Тредьяковского, а в выражении и слоге старался подражать Ломоносову; но так как не имел его таланта, то это и не удавалось мне. Я хотел парить, но не мог постоянно выдерживать изящным подбором слов, свойственных одному Ломоносову, великолепия и пышности речи. Поэтому, с 1779 г. избрал я совершенно особый путь, руководствуясь наставлениями Баттэ и советами друзей моих, Н.А. Львова, В.В. Капниста и Хемницера, причем наиболее подражал Горацию". В этих словах поэт довольно верно характеризует отличие свое от Ломоносова. По теории Баттэ поэзия, при "подражании природе", должна прежде всего "нравиться" и "поучать". Этот взгляд был усвоен Державиным. Еще более он был обязан своим друзьям. Почти все они были моложе Державина, но стояли гораздо выше его по образованию. Капнист отличался знанием теории искусства и версификации; на автографах державинских стихотворений нередко встречаются поправки, сделанные его рукой. Н.А. Львов слыл русским Шапеллем, воспитывался на французских и итальянских классиках, любил легкую шуточную поэзию и сам писал в этом роде; выше всего он ставил простоту и естественность, умел ценить народный язык и народную поэзию, отличался остроумием и оригинальностью литературных взглядов, смело восставая иногда против общепринятых суждений и мнений; признавая, например, Ломоносова "богатырем русской словесности". Львов указывал на "увечья", нанесенные им русскому языку. К тому же направлению примыкал и Хемницер. Сравнивая более ранние стихотворения Державина с теми, которые написаны им, начиная с 1779 г., нельзя не видеть громадности шага, сделанного поэтом. Первой одой, написанной в новом направлении, было "Успокоенное неверие" (1779). Почти одновременно с ней была напечатана ода "На смерть князя Мещерского" (1779), впервые давшая поэту громкую известность и поражавшая читателей небывалой звучностью стиха, силой и сжатостью поэтического выражения. В том же году напечатана была ода "На рождение в севере порфирородного отрока". Своей игривой легкостью она резко выделялась из массы обычных торжественных од того времени; в содержании ее отразились лучшие стремления времени. В 1780 г. в печати является ода "Властителям и судиям", написанная в подражание псалму и замечательная по смелости и силе; она чуть было не навлекла на поэта немилость императрицы. В том же году печатаются оды: "На отсутствие ее величества в Белоруссию" и "К первому соседу". Содержание поэзии Державина становится все глубже и разнообразнее; самая форма стиха быстро совершенствуется. Вместо бесплодного стремления к "великолепию и пышности речи российского Пиндара", перед нами образы и картины, взятые прямо из жизни, нередко из простого быта; рядом с "парением" идут сатира и шутка; поэт употребляет народные обороты и выражения. "Фелица", написанная в 1782-м и напечатанная в 1783 г., по общему убеждению современников, открывала "новый путь" к Парнасу. Она вызвала такой же восторг в читателях, как за сорок с лишком лет до того ода "На взятие Хотина" Ломоносова. "Бумажный гром" высокопарных од, по сознанию современников, стал уже всем "докучать". В "Фелице" ложноклассический тон русской лирической поэзии XVIII в. впервые начинает уступать место более живой, реальной поэзии. К этому присоединялась столь необычная "издевка злая" с прозрачными намеками на живые лица и современные обстоятельства. Привлекательны были и ярко нарисованный поэтом идеал монархини, сочувствие ее гуманным идеям и преобразованиям, всюду чувствуемое в оде стремление поэта, еще ранее им высказанное, видеть "на троне человека". И по отношению к легкости стиха в оде также видели как бы начало нового периода; "Фелица" послужила поводом к основанию даже особого журнала ("Собеседника любителей российского слова"). - Служба Державина в сенате была непродолжительна. У него очень скоро начались неудовольствия с генерал-прокурором Вяземским. Некоторую роль играла здесь, кажется, самая женитьба поэта (Вяземскому хотелось выдать за Державина одну свою родственницу); но были и другие причины, чисто служебные. В сенате нужно было составлять роспись доходов и расходов на новый (1784) год. Вяземскому хотелось, "чтобы нового росписания и табели не сочинять", а довольствоваться росписанием и табелью прошлого года. Между тем только что оконченная ревизия показала, что доходы государства значительно возросли сравнительно с предыдущим годом. Державин указывал на незаконность желания генерал-прокурора; ему возражали: "Ничего, князь так приказал". Державин, опираясь на букву закона, настоял, однако, на составлении новой росписи, "в которой вынуждены были показать более противу прошлого года доходов 8000000". Это был первый случай открытой борьбы Державина "за правду", приведший поэта впервые к горькому убеждению, что "нельзя там ему ужиться, где не любят правды". Он должен был выйти в отставку (в феврале 1784 г.), но несколько месяцев спустя был назначен олонецким губернатором. По этому поводу Вяземский заметил, что "разве по его носу полезут черви, если Державин усидит долго"; и это сбылось. Не успел Державин приехать в Петрозаводск, как у него начались неприятности с наместником края, Тутолминым, и менее чем через год, Державин был переведен в Тамбов. Здесь он также "не усидел долго". Страницы "Записок" Державина, посвященные периоду его губернаторства в Тамбове, говорят о чрезвычайной служебной энергии и горячем желании поэта принести посильную пользу, а также о его старании распространять образование среди тамбовского общества, в этом "диком, темном лесу", по выражению Державина. Он подробно говорит в "Записках" о танцевальных вечерах, которые его жена устраивала для тамбовской молодежи у себя на дому, о классах грамматики, арифметики и геометрии, которые чередовались в губернаторском доме с танцами; говорит о мерах к поднятию в обществе музыкального вкуса, о развитии в городе итальянского пения, о заведении им первой в городе типографии, первого народного училища, устройстве городского театра и т. д. Громадная масса бумаг, хранящихся до сих пор в саратовском архиве и писанных рукой поэта, указывает наглядно, с каким усердием относился Державин к своей службе. Энергия его очень скоро привела и здесь к столкновению с наместником. Возник целый ряд дел, перенесенных в сенат. Сенат, направляемый Вяземским, стал на сторону наместника и успел так все представить императрице, что она повелела удалить Державина из Тамбова и рассмотреть взведенные на него обвинения. Началась длинная проволочка, дело отлагалось "день на день"; явившийся в Москву Державин шесть месяцев "шатался по Москве праздно". Состоявшееся, наконец, решение сената было крайне уклончивое и направлялось к тому, что так как он, Державин, уже удален от должности, то "и быть тому делу так". Державин отправился в Петербург, надеясь "доказать императрице и государству, что он способен к делам, неповинен руками, чист сердцем и верен в возложенных на него должностях". Ничего определённого, однако, он не добился. На поданную им просьбу императрица приказала объявить сенату словесное повеление, чтобы считать дело "решенным", а "найден ли Державин винным или нет, того не сказано". Вместе с тем поэту от имени императрицы передавалось, что она не может обвинить автора "Фелицы", и приказывалось явиться ко двору. Державин был в недоумении. "Удостоясь со благоволением лобызать руку монархини и обедав с нею за одним столом, он размышлял сам в себе, что он такое: виноват или не виноват? в службе или не в службе?". После новой просьбы и новой аудиенции, причем ему опять ничего не удалось "доказать", 2 августа 1789 г. состоялся именной указ, которым повелевалось выдавать Державину жалованье "впредь до определения к месту". Ждать места ему пришлось более 2 лет. Соскучившись таким положением, поэт решился "прибегнуть к своему таланту": написал оду "Изображение Фелицы" и передал ее тогдашнему любимцу, Зубову. Ода понравилась, и поэт "стал вхож" к Зубову. Около того же времени Державин написал еще две оды: "На шведский мир" и "На взятие Измаила"; последняя особенно имела успех. К поэту стали "ласкаться". Потемкин (читаем в "Записках"), "так сказать, волочился за Державиным, желая от него похвальных себе стихов"; за поэтом ухаживал и Зубов, от имени императрицы передавая поэту, что если хочет, он может писать "для князя", но "отнюдь бы от него ничего не принимал и не просил", что "он и без него все иметь будет". "В таковых мудреных обстоятельствах" Державин "не знал, что делать и на которую сторону искренно предаться, ибо от обоих был ласкаем". В декабре 1791 г. Державин был назначен статс-секретарем императрицы. Это было знаком необычайной милости; но служба и здесь для Державина была неудачной. Он не сумел угодить императрице и очень скоро "остудился" в ее мыслях. Причина "остуды" лежала во взаимных недоразумениях. Державин, получив близость к императрице, больше всего хотел бороться с столь возмущавшей его "канцелярской крючкотворной дружиной", носил императрице целые кипы бумаг, требовал ее внимания к таким запутанным делам, как дело Якобия (привезенное из Сибири "в трех кибитках, нагруженных сверху до низу"), или еще более щекотливое дело банкира Сутерланда, где замешано было много придворных, и от которого все уклонялись, зная, что и сама Екатерина не желала его строгого расследования. Между тем от поэта вовсе не того ждали. В "Записках" Державин замечает, что императрица не раз заводила с докладчиком речь о стихах "и неоднократно, так сказать, прашивала его, чтоб он писал в роде оды Фелице". Поэт откровенно сознается, что он не раз принимался за это, "запираясь по неделе дома", но "ничего написать не мог"; "видя дворские хитрости и беспрестанные себе толчки", поэт "не собрался с духом и не мог таких императрице тонких писать похвал, каковы в оде Фелице и тому подобных сочинениях, которые им писаны не в бытность еще при дворе: ибо издалека те предметы, которые ему казались божественными и приводили дух его в воспламенение, явились ему, при приближении ко двору, весьма человеческими". Поэт так "охладел духом", что "почти ничего не мог написать горячим чистым сердцем в похвалу императрице", которая "управляла государством и самым правосудием более по политике, чем по святой правде". Много вредили ему также его излишняя горячность и отсутствие придворного такта. Менее чем через три месяца по назначении Державина, императрица жаловалась Храповицкому, что ее новый статс-секретарь "лезет к ней со всяким вздором". К этому могли присоединяться и козни врагов, которых у Державина было много; он, вероятно, не без основания высказывает в "Записках" предположение, что "неприятные дела" ему поручались и "с умыслу", "чтобы наскучил императрице и остудился в ее мыслях". Статс-секретарем Державин пробыл менее 2 лет: в сентябре 1793 г. он был назначен сенатором. Назначение это было почетным удалением от службы при императрице. Державин скоро рассорился со всеми сенаторами. Он отличался усердием и ревностью к службе, ездил в сенат иногда даже по воскресеньям и праздникам, чтобы просмотреть целые кипы бумаг и написать по ним заключения. Правдолюбие Державина и теперь, по обыкновению, выражалось "в слишком резких, а иногда и грубых формах". В начале 1794 г. Державин, сохраняя звание сенатора, был назначен президентом коммерц-коллегии; должность эта, некогда очень важная, теперь была значительно урезана и предназначалась к уничтожению, но Державин знать не хотел новых порядков и потому на первых же порах и здесь нажил себе много врагов и неприятностей. Незадолго до своей смерти императрица назначила Державина в комиссию по расследованию обнаруженных в заемном банке хищений; назначение это было новым доказательством доверия императрицы к правдивости и бескорыстию Державина. В 1793 г. Державин лишился своей жены; прекрасное стихотворение "Ласточка" (1794) изображает его тогдашнее душевное состояние. Через полгода он, однако, вновь женился (на Дьяковой, родственнице Львова и Капниста), не по любви, а "чтобы, как он говорит, оставшись вдовцом, не сделаться распутным". Воспоминания о первой жене, внушившей ему лучшие стихотворения, никогда не покидали поэта, - 1782 - 1796 гг. были периодом наиболее блестящего развития поэтической деятельности Державина. За "Фелицей" следовали: "Благодарность Фелице" (1783), с поэтическими картинами природы; "Видение Мурзы" (1783), напечатанное лишь в 1791 г., где поэт оправдывается от упреков в лести (замечателен первоначальный эскиз оды, показывающий, что поэт не безотчетно воспевал императрицу и деятелей ее царствования); ода "Решемыслу" (1783), где рисуется идеал истинного вельможи, с намеками на Потемкина; ода "На присоединение Крыма" (1784), написанная белыми стихами: для того времени это было такой смелостью, что поэт считал необходимым в особом предисловии оправдываться. В том же 1784 г. была окончена знаменитая ода "Бог" (начатая еще в 1780 г.), в ряду духовных од Державина высшее проявление его таланта; она была переведена на языки немецкий, французский, английский, итальянский, испанский, польский, чешский, латинский и японский; немецких переводов было несколько, французских - до 15. Она была отчасти отражением господствовавших в то время идей деизма; под их влиянием во всех западноевропейских литературах явилось множество стихотворений, написанных в прославление Верховного Существа; даже Вольтер написал оду "Le vrai Dieu". Общее сходство, по предмету и отдельным мыслям, с многочисленными иностранными произведениями того же рода не раз подавало повод к толкам о заимствованиях и подражаниях нашего поэта; но Я.К. Гроту удалось доказать полную оригинальность произведения. - За время губернаторства (1785 - 1788) Державин почти не писал стихов. Можно отметить лишь два стихотворения: "Уповающему на свою силу" (1785), подражание 146 псалму, с явными намеками на Тутолмина, и "Осень во время осады Очакова" (1788). Весть о взятии Очакова Потемкиным вызывает оду "Победителю", написанную в начале 1789 г. К этому же времени относится ода "На счастие", любопытная своим шуточно-сатирическим содержанием и полная намеков, теперь не всегда понятных, на различные политические лица и обстоятельства того времени; в оправдание веселой ее иронии, поэт прибавил в заглавии оды: "Писана на маслянице, когда и сам автор был под хмельком". В оде "На взятие Измаила" (1790) впервые начинает сказываться влияние Оссиановой поэзии. К этому же времени относится написанное частью в стихах, частью прозой, "Описание торжества в доме князя Потемкина по случаю взятия Измаила". Под непосредственным впечатлением известия о неожиданной смерти Потемкина (в ноябре 1791 г.) поэт набросал первый эскиз оды "Водопад" (оконченной лишь в 1794 г.), - блестящего апофеоза всего, что было в духе и делах Потемкина действительно достойного жить в потомстве. Ода делает тем более чести поэту, что в то время многие без стыда топтали в грязь память умершего. Дальнейшие, более важные произведения Державина: ода "На умеренность" (1792), полная намеков на положение поэта в должности статс-секретаря; ода "Вельможа" (1794), переделанная из оды "На знатность", напечатанной некогда в числе Читалагайских од (посвященная преимущественно изображению Румянцева, она рисует идеал истинного величия); "Мой истукан" (1794), где поэт высказывает свое единственное стремление "быть человеком"; "На взятие Варшавы" (1794); "Приглашение к обеду" (1795); "Афинейскому витязю" (1796; изображение А.Г. Орлова); "На кончину благотворителя" (1795, по поводу смерти Бецкого); "На покорение Дербента" (1791). Французская революция и казнь Людовика XVI нашли отклик в стихотворениях Державина: "На панихиду Людовика XVI" (1793) и "Колесница". Небольшие стихотворения: "Гостю" (1795) и "Другу" (1795) - наиболее ранние пьесы Державина в антологическом духе, с этого времени все более усиливающемся в поэзии Державина. Наиболее блестящий период поэтической деятельности поэта заканчивается известным его "Памятником" (1796), подражанием Горацию, где, однако, наш поэт верно характеризует значение своей собственной поэтической деятельности. После воцарения императора Павла Державин сначала было подвергся гонению ("за непристойный ответ, государю учиненный"), но потом одой на восшествие его на престол императора ("На новый 1797 г.") успел вернуть его милость. Державин получает почетные поручения, делается кавалером мальтийского ордена (по поводу чего пишется особая ода), снова получает место президента коммерц-коллегии. Большая часть од, написанных Державиным в царствование Павла, имеет предметом своим подвиги Суворова и носит на себе сильное влияние Оссиановой поэзии. В то же время Державин увлекается греческой поэзией, особенно Анакреонтом. Сам поэт не знал греческого языка и чаще всего обращался к львовскому переводу песен Анакреонта (1794). Из оригинальных произведений в этом направлении особенно популярны были: "К Музе" (1797), "Цепи" (1798), "Стрелок" (1799), "Мельник" (1799), "Русские девушки" (1799), "Птицелов" (1800). В 1804 г. был издан Державиным целый сборник "Анакреонтических песен". Стихотворения эти отличались легким стихом, простым, иногда народным языком, но их шутливое содержание нередко переходит в циническое. Любопытны также пьесы этого времени, "соображенные с русскими обычаями и нравами", например, "Похвала сельской жизни" (1798). При Александре I Державин одно время был министром юстиции (1802 - 03). Общее направление эпохи было, однако, уже не по нем. Державин, не стесняясь, выражал свое несочувствие преобразовательным стремлениям императора и открыто порицал его молодых советников. В 1803 г. Державин получает полную отставку и особым стихотворением приветствует свою "свободу" ("Свобода", 1803). Последние годы жизни (1803 - 16) Державин проводил преимущественно в деревне Званке, Новгородской губернии. Свои сельские занятия он описывает в стихотворении "Званская жизнь" (1807). С 1804 г. он начинает увлекаться драмой и пишет два большие драматические сочинения, с музыкой, хорами и речитативами - "Добрыня" (1804) и "Пожарский"; детскую комедию "Кутерьма от Кондратьевых" (1806); трагедии "Ирод и Мариамна" (1807), "Евпраксия" (1808), "Темный" (1808), "Атабалибо, или Разрушение Перуанской империи" (не окончена); оперы "Дурочка умнее умных", "Грозный, или Покорение Казани", "Рудокопы", "Батмендии" (не окончена). Все эти произведения были лишь заблуждением поэтического таланта; Мерзляков остроумно называет их "развалинами Державина". В них нет ни действия, ни характеров; на каждом шагу несообразности, не говоря уже об общей ложноклассической их постройке; самый язык тяжел и неуклюж. В 1809 - 1810 гг., живя в деревне, Державин составляет "Объяснения к своим стихотворениям", важный и любопытный материал как для истории литературы того времени, так и для характеристики самого поэта. "Объяснения" как нельзя лучше дополняют "Записки" Державина, излагающие почти исключительно его служебные отношения. "Записки" остались в черновой редакции, со всеми, неизбежными в таких случаях, ошибками и крайностями. Это не было принято во внимание нашей критикой при появлении "Записок" в печати, в 1859 г. Составление "Записок" относится к 1811 - 1813 гг. Живя по зимам в Петербурге, Державин основал в 1811 г., вместе с Шишковым, литературное общество: "Беседа любителей российского слова", на борьбу с которым вскоре выступил молодой "Арзамас". Сочувствуя Шишкову, Державин, впрочем, не был врагом Карамзина и вообще не остался вполне чуждым новому направлению литературы. Державин скончался 8 июля 1816 г. в деревне Званке. Тело его погребено в Хутынском монастыре (в семи верстах от Новгорода), местоположение которого нравилось поэту. Детей у Державина не было ни от первого, ни от второго брака. В лице Державина русская лирическая поэзия XVIII в. получила значительное развитие. Риторика впервые начинала уступать место поэзии. Русский поэт впервые выражается проще, впервые пытается стать ближе к жизни и действительности. Особенно важной новизной был "забавный русский слог". Никто еще из наших поэтов не говорил таким языком, каким часто выражался автор "Фелицы". Державин любит употреблять простые, чисто народные слова и выражения, обращаться к лицам и сюжетам народной поэзии, "соображаться" с народным бытом, нравами и обычаями. Вместе с тем содержание поэзии значительно расширяется; поэт становится на почву современности, торжественная ода превращается в отзвук дня. Ни один русский поэт не стоял до тех пор так близко к своему времени, как Державин; начиная с "Фелицы", его оды - "поэтическая летопись", в которой длинной вереницей проходят исторические деятели эпохи, все важнейшие события времени. На поэзии Державина отразился господствовавший у нас во все продолжение XVIII в. взгляд на литературу и поэзию вообще - "нерешительность, неопределенность идеи поэзии", по выражению Белинского. Державин то гордится званием поэта, то смотрит на поэзию как на "летом вкусный лимонад". И Державину, и его современникам литературная деятельность еще не всегда представлялась делом серьезным, важным. Ценились, главным образом, "дела", а не "слова". Вот почему у поэта, который "был горяч и в правде черт", мы находим целый ряд произведений, в которых, по сознанию самого автора, было много "мглистого фимиаму", и вот почему Державин, так сильно хлопотавший всю жизнь о "правде", не считал для себя предосудительным иногда "прибегать к помощи своего таланта". О жизни и сочинениях Державина см.: Н. Полевой "Очерки русской литературы" (I, Санкт-Петербург, 1839); Белинский "Сочинения"; Савельев-Ростиславич "Жизнь Г.Р. Державина" - в собрании сочинений Державина (издание Глазунова, Санкт-Петербург, 1843); Галахов "История русской словесности" (I, Санкт-Петербург, 1863; 18-е изд., Москва, 1910); Пыпин "Общественное движение в царствование Александра I"; его же "История русской литературы", том IV; С. Венгеров "Русская поэзия" (Санкт-Петербург, 1897; приведены, между прочим, выдержки из наиболее важных статей о Державине); В. Покровский "Державин, сборник статей"; литературу о Державине см. в "Источниках словаря русских писателей" С. Венгерова, том II, а также в IX томе академического издания. Монументальным трудом о жизни и сочинениях Державина является "Жизнеописание" его, написанное академиком Я.К. Гротом и составляющее VIII том академического издания сочинений Державина. Наиболее раннее собрание сочинений Державина (только 1-я часть) вышло под редакцией Карамзина, в Москве, в 1798 г. К 1808 г. относится второе издание собрания сочинений, в 4 частях; в 1816 г. к ним присоединена была 5-я часть. В 1831 г. вышло первое издание Смирдина; в тексте были исправлены все неверности, замеченные поэтом в издании 1808 г. В 1843 г. вышло несколько дополненное издание Глазунова. Некоторые новые дополнения "Собрание сочинений" Державина получило в издании Щукина, вышедшем в 1845 г., с биографией, написанной Н. Полевым. В 1847 г., в смирдинской коллекции "Полного собрания сочинений русских авторов" вышли и сочинения Державина; в 1851 г. издание повторено. В двух последних изданиях в конце многих стихотворений впервые были помещены "Объяснения" Державина. В 1859 г. в "Русской Беседе", а потом и отдельно, были напечатаны "Записки" Державина. С 1864 г. стало выходить классически обработанное, вышеупомянутое академическое издание сочинений Державина, под редакцией Я.К. Грота (Санкт-Петербург, 1864 - 83), с превосходными иллюстрациями и обширными комментариями редактора. Это - капитальное пособие не только для знакомства с поэзией и личностью Державина и его ближайших современников, но и для изучения всей нашей литературы XVIII и начала XIX в.

Поэтический процесс часто протекает непредсказуемо. Тон в поэзии 60-80-х годов XX века, по мнению многих литературоведов, задавали «городские» поэты. А вот поэты, в стихах которых чаще выступала пейзажная атрибутика с мотивами сельской жизни, выходили из поля зрения критики и читателей. Тем не менее, именно «тихая родина» выдвинула из своей среды такого самобытного поэта-лирика, каким является Николай Рубцов (1936-1971). За свою недолгую жизнь Рубцов успел выпустить четыре поэтических сборника.

Внешне поэзия Рубцова проста, непритязательна, но очень гармонична: в ней форма и содержание настолько слиты между собой, что становятся незаметными даже оттенки переходов. Просто называется стихотворение об осени - «Улетели листья»:

Улетели листья

С тополей –

Повторилась в мире неизбежность…

Не жалей ты листья, не жалей,

А жалей любовь мою и нежность.

Пусть деревья голые стоят.

Не кляни ты шумные метели!

Разве в этом кто-то виноват,

Что с деревьев листья

Эта осенняя элегия не только об улетевших листьях. Точнее даже казать, не столько о листьях, сколько о человеческих переживаниях. Связи между человеческим сознанием и бытием природы едва ощутимы, и все-таки в подтексте стихотворения можно уловить диалог двух любящих сердец. Воспоминания об улетевших листьях переходят в мир человеческих отношений. Чувства эти передаются не через прямую речь, а полунамеками, так, что даже восклицательные и вопросительные интонации почти не ощущаются. Они растворяются в плавном ритме и оригинальной звукописи.

Любовь и русская природа едины для Рубцова. Кто еще мог написать такие проникновенные строчки, не отдавая в них первенства ни возлюбленной, ни русской природе: Мы с тобой не играли в любовь, Мы не знали такого искусства, Просто мы у поленницы дров Целовались от странного чувства. Разве можно расстаться шутя, Если так одиноко у дома, Где лишь плачущий ветер-дитя Да поленница дров и солома… Стихи Николая Рубцова, перекликающиеся с поэзией Ф. Тютчева и А. Фета, традиционны в лучшем смысле этого слова. К характеру его лирического героя никак не применимо понятие «советский», так в его стихах нет временных примет. Более того, церквушки и погосты, серенькие невзрачные дома, скучающая река и «тихая родина» больше напоминают век XIX, нежели XX. Да и патриотические чувства героя скорее носят черты русского, а не советского человека. Историческую память Рубцов ощущает как связь веков, в жизни которых он, «неведомый сын удивительных вольных племен», принимает непосредственное участие. У его лирического героя есть своя шкала ценностей, своя точка зрения на минувшие и нынешние века:

И храм старины, удивительный, белоколонный,

Пропал, как виденье, меж этих померкших полей –

Не жаль мне, не жаль мне растоптанной царской короны,

Но жаль мне, но жаль мне разрушенных белых церквей.

Далеко не правы те, кто недооценивает поэзию Рубцова, отводя ему лишь роль деревенского песнопевца. Нет, Рубцов шире и глубже, мудрее и многогранней. Это сугубо национальный русский поэт. Родные вологодские места: «деревня Никола», «купол церковной обители», «школа деревянная», погост на другом берегу, «где похоронена мама», неспешно текущая речка, странно тихие и покорные лица сельчан, леса и перелески с болотинами – вот часто встречающийся интерьер, в котором размышляет, грустит и беспокоится за свою Родину лирический герой Николая Рубцова.

Беспокоится он потому, что нелегкая судьба у России. Стоит только зажмурить глаза, упасть в траву… и вот уже «Засвищут стрелы, будто наяву, Блеснет в глаза кривым ножом монгола!». Были лихие времена для России, когда топтал родные поля «тупой башмак скуластого Батыя!..» Но Россия всегда находила силы и мужество побеждать. За вольнолюбивый дух, за бунтарскую удаль поэт любит свою Россию, ведь только патриотически настроенный человек может сказать:

Россия, Русь –

Куда я не взгляну!

За все твои страдания и битвы

Люблю твою, Россия, старину,

Твои огни, погосты и молитвы,

Твои поверья,

Бунты бедноты

И твой степной

Бунтарский

Свист разбоя!

Люблю твои священные цветы,

Люблю навек, до вечного покоя…

Стихи такого рода никак не отнесешь к разряду «тихих». В них – гражданская мощь, идущая от Минина и Пожарского, от мудрости Сергия Радонежского, в них кроется красота Андрея Рублева и творения великих зодчих России. Подобные строчки учат любви, внушают гордость за свое Отечество.

Философская поэзия Гавриила Державина полностью искренняя и правдивая, что может быть подтверждено отказом писателя от должности «придворного поэта», сочинения по заказу лирических од, написания произведений в строго очерченных рамках. Философская лирика шла из сердца, души поэта. Все воспеваемое переживалось автором, а не диктовалось веянием эпохи, в которой жил и творил Державин. Его лирика характеризуется этой принципиальностью, желанием жить, как велит сердце. Поэзия литератора состоит из разнообразных убеждений, рассуждений.

К основной тематике лирической философии Державина относятся темы о Боге, божественном на Земле. Жизнь, смерть, любовь, человеческие, государственные судьбы — вот перечень тем, которые отражались поэтов в творчестве. И, безусловно, самая любимая литературная форма, которая применялась лириком в философской поэзии, представлена хвалебной одой. Ода является поэтическим произведением, посвященным определенным героям, событиям. Оды характеризуются максимальной торжественностью, возвышенностью. Интерес вызывает тот факт, что Державиным была подведена теоретическая основа под его философские произведения, написано несколько трудов, в которых описывается ода как литературный жанр.

Божественная тема представляет главную линию во всем творчестве автора. Обращаясь к ней, он выступает не робким просителем, юнцом, а уверенным, мудрым, опытным человеком. Бог у Державина это «начало начал», «первоисточник, первопричина всего существующего», «Наивысший Закон, Высший Судия» над всеми, кто живет. Поэтом утверждается, что Бог присутствует в каждом из людей. И, кроме того, он является источником духовной жизни, а также государственных деяний, так как лишь благодаря Божьей милости, его помощи случается то, что случается. Это относится к жизни людей и государства. Своей философией Державиным подчеркивается, что нет разделения природы и человека, который неотделим от Божественного начала. Все есть единое, поэтому все обладает высшей, божественной природой.

Еще одна тема затронута автором. Она представлена темой смерти, которая, похоже, является ключевым мотивом философских рассуждений многих мыслителей прошлого, поэтому она присутствует также в философской поэзии Державина. Поэт называет смерть самой могущественной силой, всесильным природным законом. Однако, хотя это явление ужасно и непредсказуемо, оно считается еще и справедливым, так как перед смертью все равны — бедняки и богачи.

Один из главных мотивов философских лирических произведений Тютчева представлен мотивом иллюзорности, эфемерности, ирреальности существования. ...



Особенность метода выражения философской лирики Пастернака состоит в том, что она нигде открыто не представлена. В общем-то это нетипично для...




Говоря о поэзии Востока, поэтические жанры чаще всего представлены японскими, китайскими стихами, однако произведения восточного стихосложения...



Женская поэзия отличается тонкостью ощущений, гибкой музыкальностью, раскрытием глубины душевного переживания. По-видимому, эмоциональная суть...



Элмор Леонард – это популярный американский писатель и сценарист. Одобренный критиками за неукрашенный реализм, а также за сильные диалоги. Некоторые...


Сайт поэта Юрия Минералова, профессора Литературного института им. А.М. Горького,
доктора филологических наук - стихи, проза, лингвистика, литература, критика и литературоведение.

Юрий Минералов 2016. Все права защищены.

Копирование текстов без письменного разрешения автора является грубым нарушением
федерального закона об охране авторских и смежных прав.

В начале XIX века в русской поэзии продолжают творить и классицисты, и сентименталисты, уживаются на равных правах самые разнородные явления. К концу 10-х - началу 20-х годов на волне национально-патриотического подъема, вызванного Отечественной войной 1812 года, складывается русский романтизм. Многие русские поэты-романтики были участниками Отечественной войны, они постигли душу народа, его высокую нравственность, патриотизм, самоотверженность и доблесть.

Прекрасное начало . Именно поэтому русский романтизм, зачинателями которого выступили В. А. Жуковский и К. Н. Батюшков, выдвинул на первый план интересы свободной личности, не удовлетворенной действительностью.

Пафос поэзии Жуковского - суверенность внутренней, духовной жизни самостоятельной и независимой личности. Его герой не удовлетворен социальной, казенной моралью, разочарован в ней. Его отталкивают равнодушие, корысть, властолюбие, суетные земные заботы.

Велика заслуга Жуковского в том, что он, по словам Белинского, обогатил русскую поэзию глубоко нравственным, истинно человеческим содержанием.

Рядом с Жуковским в истории русской поэзии стоит К. Батюшков. Ведущими жанрами его поэзии были элегии, послания, а позже - исторические элегии. Девизом творчества К. Батюшкова стали слова: «И жил так точно, как писал...» А жил поэт мечтой о простом, скромном и вместе с тем изящном, грациозном и гармоническом мире, в котором обитал открытый природе, искусству, земным радостям и наслаждениям душевно здоровый человек. Силой поэтической фантазии К. Батюшков созидал идеальное бытие в зримых образах, в праздничных красках, в энергии движения, в ласкающих слух звуках. Но вымышленный гармонический мир у Батюшкова хрупок и непрочен, поэтому человек у него не обретает гармонии в реальной жизни.

И все-таки, отмечая высокие достижения ранних русских романтиков, нужно признать, что народная жизнь, дух народа не были постигнуты ими в достаточной полноте и к изображению народного характера они сделали лишь первые шаги.

Существенный сдвиг в понимании народа, его морали, особенностей характера в русской поэзии XIX века произошел благодаря могучему дарованию И. А. Крылова. В жанр басни, связанной с народной культурой, он вдохнул новую жизнь, возвел ее в ранг произведений высокого литературного достоинства. Басня под пером Крылова вместила большое философско-историческое и нравственное содержание, наполнилась глубоким и острым смыслом. В баснях Крылова обрели голос все сословия России. Вот почему Гоголь назвал его басни «книгой мудрости самого народа». Великий баснописец продвинул вперед самосознание нации и обогатил литературный язык. После Крылова все стили - «высокий», «средний» и «низкий» - еще не объединились в органическое целое, но уже склонялись к тому.

Гражданская страсть . П. А. Катенин - талантливый поэт-декабрист, драматург, критик. Он одним из первых почувствовал, что отражение национальной жизни в поэзии упирается в проблему языка. Его позиция была поддержана В. К. Кюхельбекером, для которого сущность романтической поэзии состояла в сильном, свободном и вдохновенном изложении чувств самого писателя.

Но поэт воспевает не всякое свое чувство, а такое, которое вызвано в нем «подвигами героев», судьбой Отечества. Ранние русские романтики гражданского течения, декабристы, распространили свои взгляды на все области духовной жизни тогдашнего общества, вплоть до частных и семейных отношений. К. Ф. Рылеев, виднейший поэт-декабрист, писал обличительные и гражданские оды, политические элегии и послания, думы и поэмы. Поэт в представлении Рылеева считает поэзию делом своей жизни. Декабристы с небывалой до них остротой заговорили о национальном характере литературы, выдвинули требование народности, распространив его на темы, жанры, язык, ратовали за идейную насыщенность русской словесности.

Солнце русской поэзии . Задача выражения национальной жизни, национального характера была решена А. С. Пушкиным. И это произошло вследствие принципиально нового отношения к слову. С этой точки зрения показательны его стихи:

Унылая пора! Очей очарованье!
Приятна мне твоя прощальная краса -
Люблю я пышное природы увяданье,
В багрец и в золото одетые леса...

«Багрец» и «золото» - точные, реальные, предметные краски осенней природы. Вместе с тем это не только осенние цвета, привычные краски, это и цвета царских одежд, торжественного убранства и облачения. Это и эмоциональные знаки «пышности», особенно яркой и впечатляющей на склоне лет своим внезапным и неотразимым блеском. Пафос поэзии Пушкина, по мнению Белинского, «лелеющая душу гуманность». Сосредоточенность на душевных переживаниях не мешает Пушкину включить в сферу личного чувства раздумья над реальной действительностью.

В «Борисе Годунове» Пушкин перешел на историческую точку зрения, послужившую основой его реалистического метода. Первоначально реалистический метод побеждает в драме, поэмах, балладе и лирике. Итоговым и вместе с тем открывающим новые горизонты творчества стал для Пушкина роман «Евгений Онегин», в котором торжествует реализм. Пушкин был не только великим поэтом, но и духовным вождем замечательной плеяды русских лириков... Ни один из них не повторял Пушкина, но все они так или иначе объединялись вокруг него. Их многое сближало. Все поэты плеяды испытывали глубокое разочарование в действительности, им был свойствен пафос свободы личности, они разделяли гуманные представления о жизни.

Звезды плеяды . Мечтая о совершенном человеке и совершенном обществе, А. А. Дельвиг обратился к античности, чтобы воплотить свой идеал гармонии человека с природой. Воссоздавая его, он думал о России, о том, как страдают и тоскуют по воле и счастливой любви простые молодцы и девушки, ставшие героями его песен.

Н. М. Языков, не находя душевного простора в казенной атмосфере российской жизни, выразил естественный протест вольной юности в элегиях, песнях, гимнах, прославляя вакхические удовольствия, богатырский размах сил, наслаждение молодостью и здоровьем. П. А. Вяземский по-своему способствовал слиянию гражданской и личной тем, объясняя элегические чувства общественными причинами.

На новую ступень поднялась в пушкинскую эпоху и поэзия мысли. Ее успехи связаны с именем Е. А. Баратынского - крупнейшего поэта русского романтизма, автора элегий, посланий, поэм. Вместо иллюзий и «снов» поэт предпочитает спокойное и трезвое размышление. Стихотворения Баратынского в предельно заостренной форме запечатлели гибель благородных порывов человеческого сердца, увядание души, обреченной жить однообразными повторениями, и, как следствие, исчезновение искусства, несущего в мир разум и красоту.

Высокой думы власть . Поэтическая эпоха, выразителем которой выступил М. Ю. Лермонтов, отличается, по словам Белинского, «безверием в жизнь и чувства человеческие, при жажде жизни и избытке чувства». Центральным образом ранней лермонтовской лирики становится образ лирического героя, открыто противостоящего враждебному внешнему миру. В зрелой лирике объективный, внешний по отношению к герою мир начинает занимать все более заметное место. В стихотворениях появляются точные бытовые реалии. В последние годы творчества Лермонтов задумывается над выходом из трагического положения, в котором оказался он сам и все его поколение.

Вещая душа . Для Лермонтова философская тема не была доминирующей. Но давняя в России традиция философской лирики, преимущественно поэзии мысли, не умерла. Ее продолжили не только Баратынский, но и поэты-«любомудры» Д.В.Веневитинов, С. П. Шевырев, А. С. Хомяков. Их лирика страдала известной рассудочностью, поскольку поэзия лишалась самостоятельных задач и служила средством для передачи философских идей. Этот существенный недостаток был решительно преодолен гениальным русским лириком Ф. И. Тютчевым. Образность стихотворений Тютчева содержит философию. Его метод основывается на тождестве внешнего и внутреннего в природе и в человеке. Он воспринимает природу целостно: как организм, как нечто живое, пребывающее в вечном движении.

Сопряженность величественно-прекрасного и торжественно-трагического придает лирике Тютчева невиданную философскую масштабность, заключенную в предельно сжатую форму. Каждое стихотворение рисует мгновенное состояние, но обращено и ко всему бытию, бережно хранит его образ и смысл. Позднее, в 50-70-е годы, принципы тютчевской поэтики при всей устойчивости дополнились новыми качествами. Тютчев всегда чувствовал себя неуютно и одиноко в не удовлетворяющей его современности. Он мечтал о яркой и интенсивной духовной жизни. Всей душой сочувствуя страданиям Родины, Тютчев обобщает свои размышления («Умом Россию не понять...», «Русской женщине», «Слезы»). Подлинный расцвет переживает тютчевская любовная лирика, в которой чувство сострадания к любимой женщине превышает эгоистические желания и высоко поднимается над ними...

Дары жизни . После Пушкина и Лермонтова русская поэзия словно замерла, хотя в ней и появляются оригинальные дарования - А. Плещеев, П. Огарев, An. Григорьев, Я. Полонский, А. Толстой, И. Тургенев, А. Майков, Н. Некрасов. Постепенно в ответ на общественный подъем русская поэзия осваивала современную ей жизнь. Особенностью 50-х годов стало углубление реализма. Причем точность и одновременно обобщенность выражения касались прежде всего внутреннего мира человека. Народное начало в русской поэзии также не угасает. Оно живет в поэзии Н. Некрасова, в стихотворениях Ф. Тютчева, А. Фета, Ап. Григорьева, Я. Полонского, А. Майкова, А. Толстого.

Стремление выразить «невыразимое», навеять читателю охватившее поэта настроение - одно из коренных свойств поэзии А. Фета. Он обращается к чувственным, эмоциональным способностям человека («посмотри», «слышишь») и предельно активизирует их. Поэт ценит звук и краску, пластику и аромат. Но имитирует он не звуки, не мелодии, не ритмы, а музыкальную сущность мира. Центральной темой творчества поэта и видного критика An. Григорьева стал конфликт современного ему человека с прозаическим миром.

Подлинным гуманизмом проникнуто творчество замечательного и тонкого лирика Я. П. Полонского. Поэт сочувствует бедному человеку, внимательно всматривается в его переживания, умея передать их намеком, через случайные впечатления и отрывочные воспоминания. Герои Полонского мечтают о светлой любви, о простом счастье, в них живет порыв к чистой жизни, но они скованы условиями, средой...

Не видит гармонии в современной жизни и другой поэт - А. К. Толстой. Он идеализировал Древнюю Русь времен Киева и Новгорода. Главная его тема - природа и любовь. Лучшие стороны русского характера сливаются в его поэзии с бескрайним простором («Край ты мой, родимый край...»), истинная ценность национального характера проявляет себя, по его мнению, стихийно и вольно («Коль любить, так без рассудку...»), баллады его носят следы стилизации, но сохраняют легендарность сюжета, роковое стечение обстоятельств, непримиримость характеров, приводящие к кровавой развязке («Василий Шибанов», «Князь Михайло Репнин»).

Основным лирическим героем поэзии А. Н. Плещеева, Н. П. Огарева, Н. А. Некрасова становится человек из дворян или разночинцев, вставший на защиту народа, крестьян. Вспомним стихотворения Плещеева «Вперед! без страха и сомненья...», «По чувствам братья мы с тобой...», Огарева- «Кабак», «Арестант» и неизбывно грустные стихотворения и поэмы Н. Некрасова, И. Никитина.