Знаменитая теория стакана воды. Теория стакана воды — «Дистопия

Любви не существует, есть только физические потребности, которые можно и нужно открыто удовлетворять - так считали пропагандисты оригинальной теории «стакана воды», бывшей крайне популярной в первый годы Советской власти. И если вы никогда о ней не слышали, то самое время восполнить этот пробел.

Заняться сексом - как водички попить

Теория «стакана воды» (или теория «бескрылого эроса»), которая возникла ещё в конце позапрошлого века, сегодня вновь актуальна. Правда, пока о названии такого жизненного уклада мало кто слышал. Смысл её прост: любви нет, а секс - базовая потребность индивидуумов. Следовательно, удовлетворить свои возникшие сексуальные потребности - это то же самое, что выпить стакан воды в жаркий день, чтобы утолить жажду. С кем, когда и как часто значения большого не имеет - главное, никаких условностей. По большому счёту, по такому принципу сейчас живёт каждый второй. Вера в любовь - это лирика, а физика, как ни крути, берёт своё.

В первые годы Советской власти и вовсе граждане нового государства должны были, если уж на то пошло, отказаться от устаревших семейных ценностей и с головой окунуться в разврат, то есть, простите, в новую жизнь. Легенд о воплощении теории в реальность ходит не мало - одни историки утверждают, что в России её не пропагандировали вовсе, другие, напротив, с пеной у рта доказывают её существование, более того, время от времени на поверхность всплывают душераздирающие факты о женщинах в качестве национального достояния и отмене брака как такового, впрочем, трактовать эти факты можно по-разному. Так или иначе, итог один - совокупляться можно с кем угодно и когда угодно, главное не подхватить какого-нибудь неприятного заболевания.

Однако вопреки расхожему мнению, несмотря на то, что теория стакана воды приобрела большую популярность именно в России начала прошлого века, впервые о ней заговорили гораздо раньше и совсем не русские.

Жорж Санд имела в виду не это

Аврора Дюдеван (Жорж Санд)

Первый раз понятие стакана воды возникло в биографии всем нам хорошо известного по школьным урокам музыки Фредерика Шопена. Вот, правда, пропагандировал идею свободного совокупления без предрассудков совсем не он, а его подруга, главная женщина-эмансипантка своего времени Аврора Дюдеван, более известная под именем Жорж Санд. В борьбе за равноправие полов писательница и революционерка так увлеклась вопросами любви, что «автором» теории стакана воды сегодня считают именно её. По крайней мере, ранее никто так поэтично на эту тему высказаться не успел.

«Любовь, как стакан воды, даётся тому, кто его просит,» - утверждала Дюдеван, только подразумевала она вовсе не разврат, а независимость женщин. Мол, люби, кого захочешь и сколько захочешь, без всякого рода осуждений.

Как в СССР запретили секс

Доподлинно не известно, каким образом эта французская идея проникла в умы революцинных низов молодой Советской Республики. Но факт остается фактом: именно в 20-х годах теория «стакана воды» приобрела свою истинную форму и размах. Пропагандировала её в основном молодёжь, которой, судя по всему, неожиданная свобода странным образом подействовала на мозг и жизненные взгляды.

В одном из многочисленных печатных изданий было опубликовано открытое письмо комсомольца. Он написал целый научный труд по организации жизни современного человека, в котором ясно изложил решене по всем вопросам; между прочим, тема любви затрагивалась в § 4 «диссертации», где говорилось: «В этом пункте мы имеем влияние на некоторых членов союза разных стихов и другого хлама, который сочиняли поэты и прочие бумагомаратели о том, что любовь есть украшение личной жизни, а не голое размножение, что она должна быть как яркий букет хороших цветов и прочая «плешь», между тем любви нет, а есть физиологическое явление природы, и телячьи нежности тут решительно ни при чем».

В 1925 году в Москве даже появилось общество радикальных… нудистов. Чтобы окончательно избавиться от предрассудков, организаторы «клуба по интересам» и их подопечные предпочитали не одеваться вовсе, чтобы ничто не мешало совокуплению в любой момент. Женщинам, однако, разрешалось носить сумочку.

Разумеется, «верхами» такое вольнодумие (а проще говоря, разврат) не было поддержано вовсе. Идею беспорядочных половых связей осуждали и Ленин, и Луначарский, и Клара Цеткин. В отличие от большинства молодых пролетариев, у них было хоть какое-то, а иногда и очень хорошее воспитание и образование еще дореволюционных времен.

Клара Цеткин, немецкий политик, коммунист писала: «Вы, конечно, знаете знаменитую теорию о том, что в коммунистическом обществе удовлетворить половые стремления и любовную потребность так же просто и незначительно, как выпить стакан воды. От этой теории «стакана воды» наша молодёжь взбесилась, прямо взбесилась. Она стала злым роком многих юношей и девушек. Приверженцы её утверждают, что это теория марксистская. Спасибо за такой марксизм».

Ленин же вовсе называл теорию «стакана воды» развлечением исключительно буржуазным.

Противостояние сторон закончилось сокрушительным поражением молодых и свободных и привело по факту к отмене секса окончательно и бесповоротно. Поскольку в Светском союзе к любому вопросу подходили с большой ответственностью, не избежала упорядочения и половая жизнь. Советский психиатр Залкинд даже выпустил 12 заповедей, призванных подвергнуть секс определённой системе, а именно - свести к минимуму.

Концепция новой женщины

Существовал и ещё один аспект, плотно связанный с оригинальной теорией. О новой женщине впервые заговорила революционерка, дипломат и общественный деятель Александра Коллонтай. Согласно её мнению женщина должна была быть абсолютно независимой. Только не стоит думать, что независимость женщин первой трети ХХ века подразумевала под собой возможность строить карьеру и заводить большое количество кошек. Мы, современные представительницы слабого пола относимся к вопросу эмансипации куда более романтично.

Александра Коллонтай

В 1913 году Коллонтай опубликовала программную статью «Новая женщина»: революционерка должна была быть самостоятельной, не принадлежать мужу или родителям, иными словами в понимании Коллонтай - быть полноправным членом общества. Для этого необходимо было избавиться от лишних эмоций, отказаться от ревности, уважать свободу мужчины и его право выбирать полового партнера. Расхожими стали лозунги вроде: «Жены, дружите с возлюбленными своего мужа» или «Хорошая жена сама подбирает подходящую возлюбленную своему мужу, а муж рекомендует жене своих товарищей». Разгадка, вполне возможно, кроется в том, что сама Коллонтай к созданию семейного гнёздышка вовсе не стремилась, относясь к мужчинам, хоть и с некоторой нежностью, но всё же, как к расходному материалу. Что ж это вполне соответствует взглядам современных феминисток.

«Стакан воды» сегодня

Несмотря на то, что о самой теории сегодня знают совсем немного, по большому счёту она продолжает своё существование - правда, безымянной. Современные женщины, кстати, к половым отношениям относятся куда проще мужчин. Количество независимых женщин впечатляет, гражданский брак у нас в чести, а на смену ему уже идут новые формы - гостевой брак и прочее - чем это не отрицание традиционных семейных ценностей? Так что Жорж Санд вкупе с Александрой Коллонтай вполне могли бы гордиться своими последовательницами, даже не подозревающими, что все их современные взгляды на семью, брак и секс уже давно описаны в теории «стакана воды».

Александра Коллонтай рядом с Владимиром Лениным. Она была единственной женщиной в новом революционном правительстве.

Сколько мифов связано с этой пламенной революционеркой, которая родилась как раз 31 марта, что даёт нам сегодня повод вспомнить о ней и её знаменитых "теориях".
Одна теория "стакана воды" чего стоит. Считается, что именно Александра Коллонтай провозгласила, что в новом обществе заняться сексом - это как выпить стакан воды.

А ведь она этого не говорила. Теория стакана воды существовала задолго до Коллонтай и была раскритикована видными большевиками. Подробно она разобрана А. Луначарским в статье «О быте: молодёжь и теория стакана воды».

Идеи Коллонтай были иные. Она считала, что надо жить в браке, но на свободных началах. Быть верными супругами, но независимыми друг от друга. Это самое главное.

Жить отдельно, детей отдавать в детские сады, в специальные учебные учреждения, потому что дети мешают женщине развиваться как личности, не иметь общих денег, одной кухни, питаться в коллективных столовых.

«Буржуазная идеология воспитала в людях привычку смешивать чувство любви с чувством собственности над другим человеком. Первые ласкательные слова, какими обмениваются влюбленные, - это “я твоя, ты мой”. Пора этой привычке исчезнуть, это остаток буржуазного представления, что “собственность” - это высшая ценность. Хорошему товарищу, созвучной подруге не скажешь же “мой” или “моя”.
Без этих ложных представлений исчезнут и муки ревности. Надо уметь любить тепло и не ради себя, а вместе с тем всегда помнить, что ты “ничья” кроме своего дела. Тогда другой, любимый человек, не сможет ранить тебя. Ранить сердце может только “свой”, а не “чужой”».

Но, что бы ей ни приписывали, «свободную» любовь, легкую смену партнеров Коллонтай отвергала.
Она предлагала свой вариант: «эротическая дружба», «любовь-игра». Если отношения разовьются, партнеры вступят в брак. Если ничего не выйдет, разойдутся: «Общество должно научиться признавать все формы брачного общения, какие бы непривычные контуры они ни имели».

«Прежняя женщина не умела ценить личной самостоятельности. Да и что могла она с ней начать? Что может быть более жалкого, беспомощного, чем брошенная жена или любовница, если это женщина прежнего типа? С уходом или смертью мужчины женщина теряла не только материальное обеспечение, но и рушилась ее единственная моральная опора... Современная, новая женщина не только не боится самостоятельности, но и научается ею дорожить по мере того, как интересы ее все шире и шире выходят за пределы семьи, дома, любви».

Коллонтай писала не только теоретические статьи, но и художественные произведения. По мнению современников, очень слабые. Но они помогают нам лучше понять, как на самом деле видела эта революционерка новые гендерные отношения.
Первой появилась повесть «Большая любовь», в которой многие усмотрели автобиографические мотивы. Возможно, сюжет навеян романом Коллонтай с Петром Павловичем Масловым.
Коллонтай описывает сложные взаимоотношения незамужней революционерки с женатым революционером. Естественно, оба вынуждены таиться и скрывать свои чувства. Но революционерка обижена тем, что он встречается с ней с одной целью - отдохнуть, расслабиться и получить удовольствие. А для нее любовь - главное в жизни. Как настоящий большевик, он произносит правильные слова о равноправии мужчины и женщины, но в реальности всё происходит по правилам, которые установил он. И думает он только о себе, а не о ней. В конце концов она уходит от него.
Героиня второй повести Коллонтай «Василиса Малыгина» тоже оставляет мужа, когда он требует от нее исполнения роли, традиционной для женщины, - служить мужу (этот сюжет - отражение сложных взаимоотношений Коллонтай с революционером Дыбенко). А для нее это неприемлемо. Причем она уходит, будучи в положении. Но верит, что трудовой коллектив лучше поможет ей воспитать ребенка, чем отсталый муж, которого она больше не любит. Однако же попытка создать коммуну у нее тоже не получается.

Обе повести и три коротких рассказа Коллонтай, вошедшие в книгу «Любовь пчел трудовых», изданную в Ленинграде в 1924 году, рисуют не слишком оптимистичную картину. Революция совершилась, социализм строится, а женского счастья нет как нет. Отношение к женщине не изменилось: мужчина использует её в своих низменных целях. Пессимистический настрой автора был замечен. И это ей не простили.

Партийная печать обрушилась на Коллонтай с возмущенной критикой. Ее обвиняли в мелкобуржуазности и... пропаганде половой распущенности.

В 1926 году, ненадолго приехав в СССР, с горечью отмечает:

«Конечно, женщины получили все права, но на практике они всё еще живут под старым игом: без реальной власти в семейной жизни, порабощенные тысячью мелких домашних дел, несущие полное бремя материнства и даже материальных забот о семье».
Ее бывшая сотрудница Вера Павловна Лебедева, перешедшая в Наркомат здравоохранения заведовать отделом охраны материнства и младенчества, свидетельствовала: «Разрушив основы старой семьи, введя институт гражданских браков, допустив небывалую легкость развода, мы ничем не вооружили женщину, которая беспомощно стоит перед своим разрушенным семейным очагом, освобожденная политически, но экономически всё еще зависимая от мужа, потому что справиться одной с ребенком при нашей безработице и низкой заработной плате для одинокой женщины вещь непосильная».

В том же, 1926 году, комсомолец завода «Серп и молот» пишет в журнал «Смена»: «Половой вопрос просто разрешить в коммунах молодёжи. Мы живём с нашими девушками гораздо лучше, чем идеальные братья и сёстры. О женитьбе мы не думаем, потому что слишком заняты, и, к тому же, совместная жизнь с нашими девушками ослабляет наши половые желания. Мы не чувствуем половых различий. В коммуне девушка, вступающая в половую связь, не отвлекается от общественной жизни. Если вы не хотите жить, как ваши отцы, если хотите найти удовлетворительное решение вопроса о взаимоотношении полов, стройте коммуну рабочей молодёжи».

Председатель пионерского суда в рассказе Пантелеймона Романова «Суд над пионером» заявляет: «Любовью пусть занимаются и стихи пишут нэпманские сынки, а с нас довольно и здоровой потребности, для удовлетворения которой мы не пойдём к проституткам потому, что у нас есть товарищи. Лучше хулиганом быть, чем любовь разводить».

Коллонтай в свое время писала, что общественная жизнь, коллективный быт должны нанести удар по патриархальной семье. Они и нанесли. Но результат был не тем, о котором мечталось. Любви и верности здесь не было места.

Государственная политика в отношении женщин быстро меняется, созданные в своё время Коллонтай женсоветы упраздняются. В начале тридцатых годов окончательно формируется миф о новой советской женщине. Ей, оказывается, удалось гармонически совместить в себе героический труд на благо советской родины с традиционными обязанностями матери и жены.

Александра Михайловна и ее идеи стали предметом злых шуток и анекдотов. Над ней было разрешено подшучивать, поскольку товарищи по партии не воспринимали ее всерьез.

В тридцатые годы были арестованы и расстреляны те мужчины, которых эта на самом деле очень страстная женщина любила: Шляпников,Саткевич, Дыбенко.

В интимном письме, адресованном последнему возлюбленному, французскому коммунисту Марселю Боди, она писала: «Мы проиграли, идеи рухнули, друзья превратились во врагов, жизнь стала не лучше, а хуже. Мировой революции нет и не будет. А если бы и была, то принесла бы неисчислимые беды всему человечеству».

Как же оказались далеки все теории, любовные и революционные, от практики жизни.

Даже из себя самой Александра Коллонтай так и не смогла выковать женщину нового типа:

«Как далека я еще от типа настоящей новой женщины, которая к своим женским переживаниям относится с легкостью и даже, можно сказать, с завидной небрежностью... Я же до сих пор принадлежу к поколению женщин, выросших в переходный период истории. Любовь со всеми своими разочарованиями, трагедиями и ожиданием неземного счастья так долго играла в моей жизни большую роль. Слишком большую роль!»

По одной из улиц города бежит толпа обнаженных мужчин и женщин с наспех заготовленными плакатами и цветами. «Долой любовь! Долой стыд!», — кричат они. Прохожие в растерянности, а некоторые из них, недолго думая, раздеваются догола и присоединяются к этой, с первого взгляда кажущейся странной, манифестации. Добро пожаловать в Москву двадцатых годов прошлого века!

Такие своеобразные манифестации нового духа проходили не только в Москве, но и в Петрограде, Одессе, Саратове и других крупных городах молодой советской республики. Противники стыда пытались доказать таким образом, что все, что естественно — не безобразно. Сразу после Октябрьской революции шел слом многих устоев, как в сфере общественной, так и в сфере личной жизни — была предпринята попытка изменения сексуальной морали и изменения взглядов на традиционную семью. Студенческая и рабфаковская молодёжь 20-х годов воспитывалась на «теории стакана воды».

И суть этой теории, точнее системы взглядов, заключалась в отрицании любви и сведении отношений между мужчиной и женщиной к инстинктивной сексуальной потребности, которая должна находить удовлетворение без всяких «условностей», так же просто, как утоление жажды (заняться сексом просто, как выпить стакан воды). Порядочной комсомолке не следовало отказывать товарищу, которому невтерпеж заняться любовью. Секс объявлялся такой же естественной человеческой потребностью, как сон, еда, и прочее. Прекрасные чувства, воспетые поэтами серебряного века, всячески высмеивались, так же как и все остальные пережитки прошлого, присущие буржуазному быту.

САМА ФРАЗА («СТАКАН ВОДЫ») ВПЕРВЫЕ ПОЯВЛЯЕТСЯ В БИОГРАФИИ ФРЕДЕРИКА ШОПЕНА, НАПИСАННОЙ ФЕРЕНЦОМ ЛИСТОМ В СЕРЕДИНЕ XIX ВЕКА (1852), ЭТО СЛОВА ПОДРУГИ ШОПЕНА, ГЛАВНОЙ ЖЕНЩИНЫ-ЭМАНСИПАНТКИ ТОЙ ЭПОХИ, АВРОРЫ ДЮДЕВАН : «ЛЮБОВЬ, КАК СТАКАН ВОДЫ, ДАЕТСЯ ТОМУ, КТО ЕГО ПРОСИТ». ИДЕИ ЭМАНСИПАЦИИ ЖЕНЩИНЫ НАЧАЛИ РАЗВИВАТЬ В СЕРЕДИНЕ XIX ВЕКА. ПРЕДСКАЗАНИЯ О ТОМ, ЧТО СОЦИАЛИЗМ УНИЧТОЖИТ БУРЖУАЗНУЮ СЕМЬЮ, ВЫСКАЗЫВАЛИ ТАК ЖЕ МАРКС И ЭНГЕЛЬС.

Сам Ленин, тем не менее, отрицательно относился к теории стакана воды и называл её «совершенно немарксистской и сверх того противообщественной»:

Луначарский — нарком образования в своей статье «О быте: молодежь и теория стакана воды» критиковал теорию жестче:

Авторство этой теории часто необоснованно приписывают Инессе Арманд, Кларе Цеткин и Александре Коллонтай , которые, хоть и высказывали свободные феминистские взгляды, никогда не доводили их до уровня «стакана воды».

Так Александра Коллонтай о «стакане» не говорила, напротив: в своих теоретических работах она защищала «крылатый Эрос» (духовную близость) против «бескрылого Эроса» (чисто физическое влечение).

Как показал опрос населения, проведенный в 1923 году среди московских студентов, самой передовой и раскованной части молодежи, 72 процента юношей и 81 процент девушек предпочитали «стакану воды» крепкую и прочную любовную связь, пусть даже не освященную браком. И чем дальше, тем меньше оставалось приверженцев свободной любви.

Но на деле не все было так гладко. Государство до поры смотрело на всю эту ситуацию сквозь пальцы. Закон о браке и семье появился в СССР лишь в 1926 году. В то время такого либерального закона не имела ни одна страна в мире. Регистрация советского брака сводилась к простой статистической отметке, а развестись можно было по заявлению любого из супругов без объяснения причин. Как следствие — резко увеличилось количество детей, рождённых вне брака. В 1927 году около полумиллиона детей не имело понятия, кто их отцы. Виражи «крылатого эроса» привели к тому, что в 1934 году на одно рождение приходилось три аборта. Другим следствием послереволюционной вольницы стал рост венерических заболеваний среди населения.

В итоге мораль все же удалось спасти и теория «стакана воды» не прижилась ни у нас, ни в других странах: общество снова возвратилось к традиционным супружеским отношениям. Правда, пришлось полностью закрыть тему каких-либо сексуальных отношений, что в свою очередь оказало не лучшее влияние на психологический климат в стране советов.

Которая была одним из идеологов эмансипации советских женщин в 1920-е гг. Теория свободной любви Коллонтай до сих пор вызывает споры специалистов о том, как именно нужно понимать ее взгляды.

Ключевые слова: А. М. Коллонтай, история публицистики. теория «стакана воды», свободная любовь, история России, женское равноправие.

В этом году Россия отмечает столетие Октябрьской революции – событие планетарного значения, на десятилетия определившего ход социальной и политической истории всего мира. Одновременно 145 лет исполняется со дня рождения одного из активнейших участников Октября, видной большевичке, идеологу российского женского движения Александре Михайловне Коллонтай. Именно в её редакции «женский вопрос» встал на повестку дня в Советской России, именно её силами решался весь комплекс проблем, связанный с процессом освобождения женщины и утверждения её прав в обществе.

Взгляды Коллонтай на феминизм и на методы его пропаганды стали классическими в советской печати, а многие её инициативы до сих пор остают ся основными элементами социальной политики современной России. Пик феминистской деятельности Коллонтай приходится на 1920-е годы, когда большевики бросили все силы на проведение в жизнь запланированных реформ в духе марксизма-ленинизма. Одним из важнейших изменений сразу после революции предстояло стать окончательному решению «женского вопроса», который к началу ХХ века привёл российское общество к кризису в отношениях полов. Идеологической базой для решения женского вопроса в программе большевиков был марксистский феминизм. В его ленинской редакции он представал как явление структурное, идеально вписывавшееся в общий идеологический конструкт РКП(б).

Коллонтай, Арманд и их сподвижницы выдвинули догмат, который затем в публицистике В. И. Ленина превратился в идеологему всей партии коммунистов: без освобождения женщины не может быть революции, равно как без революции не может быть освобождения женщин. Советская женщина представляется в первую очередь как борец, который сначала сражается за идеалы большевизма, а затем берёт в руки инструменты, чтобы строить новое общество. Собственно, право женщины на труд провозглашается главным условием её эмансипации. По замыслу советских феминисток, советская женщина получает политические права и имеет все возможности участвовать в общественной жизни страны и партийной работе.

Эта новая гендерная роль женщины противопоставлена традиционной, которая в работах марксистских феминисток рисовалась мрачными красками: активная женщинасозидательница против изнурённой, избитой домохозяйки. Такой подход к реформированию общества фактически сводил на нет семейные обязанности каждой конкретной женщины. Быт, воспитание детей, забота о муже становились побочными, мешающими факторами. При этом патерналистские и одновременно в чем-то даже материнские функции взяло на себя государство. Благодаря регулярным публикациям на тему женского вопроса, к проблеме подлинного равноправия женщин в новом советском обществе было привлечено действительно пристальное внимание всех политических и общественно активных слоев общества.

Но далеко не все идеи советских феминисток были воплощены на практике корректно или оказались жизнеспособными. К числу таких практически нереализованных идей относится и теория «Новой женщины», автором которой, почти единоличным, выступила Александра Коллонтай. Будучи одним из самых плодотворных публицистов-большевиков, Коллонтай много внимания уделяла таким совсем не политическим темам, как любовь и сексуальность, используя эти понятия для конструирования вполне политического дискурса, заточенного для решения сугубо практических задач строительства нового революционного общества. Представленные в таком свете любовь и сексуальность, по мысли Коллонтай, постулировали полную свободу женщины в выборе партнера. Для этического обоснования своей концепции публицистка ввела в лексикон того времени такие понятия, как «новая мораль» и «крылатый эрос», которые стали квинтэссенцией свободных взглядов вообще всех марксистских феминисток на любовь и межполовые отношения.

Эти два своеобразных концепта вызывают подлинный интерес к личности Коллонтай на Западе, особенно среди исследователей таких стран, где традиционно сильны «левые» политические силы. Серьёзные работы о российской большевичке за последние два десятилетия выходили в Испании, в Норвегии и Швеции. Однако всё чаще даже в научных работах (не говоря уже о научно-популярных и просто массовых изданиях) на Коллонтай обращают внимание как на автора одной-единственной достойной упоминания идеи, которая, по иронии, никогда ею не высказывалась и при детальном изучении оказывается апокрифической. Это теория «стакана воды», которая принесла скандальную славу Александре Михайловне уже при жизни.

Нет абсолютно никаких оснований утверждать, что именно Коллонтай была её автором. В опубликованных (и доступных для обозрения неопубликованных) работах Александры Михайловны нет ни единой строчки, которая хотя бы упоминала словосочетание «стакан воды» в нужном контексте. Если судить post factum, некоторые аспекты собственных воззрений Коллонтай на сексуальность, конечно, пересекались с пресловутой теорией, но в таком случае мы подменим частное общим. Главная трудность, которая возникает при попытках максимально объективно и полно изложить суть отношения Коллонтай к пресловутой теории, состоит в том, что существует лишь один достойный доверия источник, в котором она внятно и обстоятельно излагается.

Суть этой теории общеизвестна, в формулировке её, возможно, первого и уж точно самого именитого критика она звучит так: «В коммунистическом обществе удовлетворение сексуальных желаний, любви будет таким же простым и незначительным делом, как выпить стакан воды»1 . Эти слова якобы произнёс Ленин, но вспоминает об этом только один человек – Клара Цеткин. Ленинскую трактовку теории она по памяти приводит в своих «Воспоминаниях о В. И. Ленине», и это, повторим, единственный известный эпизод, когда в беседе Ленин более или менее четко выразил свою позицию по данному вопросу. Характерно, что Владимир Ильич не упоминает в этом разговоре имени Коллонтай, а говорит о теории как о «хорошо известной». То есть можно сделать вывод, что уже тогда, в 1920 г., «стакан воды» обсуждался, по крайней мере в устных дискуссиях. Но об авторстве Коллонтай никто ничего не говорил.

Можно предположить, что В. И. Ленин высказывался относительно теории «стакана воды» не один раз, и вскоре его позиция стала известна в партии и среди всех думающих людей молодой Советской России. Скорее всего, именно тогда теория «стакана воды» вошла в массовое сознание, перемешалась с Коллонтаевыми идеями свободной любви и новой женщины, и окончательно приросла к образу Коллонтай. Её достаточно новаторское и даже в чем-то вызывающее отношение к сексуальным вопросам сделало Коллонтай в народной молве не только сторонником идеи о том, что секс, по сути, является высшей человеческой активностью (здесь критики явно путали сексуальное и эротическое), но и проповедницей всяческих извращений, безнравственных, распутных и случайных связей. Критиков теории «стакана воды» и якобы вытекающих из неё воззрений Коллонтай было достаточно. Среди них были и сотрудники женских журналов, и психологи, и педагоги, и партийные деятели. Но мы остановимся исключительно на ленинской критике как первой, основной и наиболее «авторитетной». Владимир Ильич в той же беседе с К. Цеткин с презрением и даже омерзением отозвался о «желторотых птенцах, едва ли не вылупившихся из яйца буржуазных воззрений», которые, почувствовав дух свободы, пронизавший все общество после победы Октября, ринулись проповедовать свободу и в половых связях.

Несомненно, это был камень в огород тех строителей Советской России, которые принимали идею Коллонтай однобоко, не задумываясь о её политическом аспекте. Однако повторимся, в массовом сознании именно такая неглубокая трактовка скандальной идеи и сделала Коллонтай в представлениях масс апологетом распутства. Сам Ленин подходит к этому вопросу как политик-прагматик, заботящийся в первую очередь о пользе революционного дела. Сам по себе промискуитет, по мысли лидера большевиков, – это явление антиобщественное, антисоциалистическое, противное природе новой жизни. Беспорядочный секс представляет опасность для физического и морального здоровья рабочего класса. Энергия, потраченная на удовлетворение сексуального желания, вполне может быть применена в какой-нибудь другой, более общественно полезной сфере. В то же время Ленин признавал, что революция освободила в молодых людях колоссальное количество энергии. Что с ней делать – Владимир Ильич знал, и его позицию так же в достаточном для понимания объёме излагает Клара Цеткин: «Молодёжи особенно нужны жизнерадостность и бодрость.

Здоровый спорт – гимнастика, плавание, экскурсии, физические упражнения всякого рода, разносторонность духовных интересов»2 . В результате своих рассуждений Ленин признал «теорию стакана воды» «совершенно немарксистской». По воспоминаниям Цеткин, вождь революции подытожил свои умозаключения так: «Конечно, жажда требует удовлетворения. Но разве нормальный человек при нормальных условиях ляжет на улице в грязь и будет пить из лужи? Или даже из стакана, край которого захватан десятками губ? Но важнее всего общественная сторона. Питье воды – дело действительно индивидуальное. Но в любви участвуют двое, и возникает третья, новая жизнь. Здесь кроется общественный интерес, возникает долг по отношению к коллективу»3 .

Примечательно, что эти рассуждения Ленина вполне согласуются с ненавидимой им «буржуазной моралью», против которой, собственно, и был направлен основной пафос всей публицистики Александры Коллонтай. На деле ситуация представляется гораздо сложнее и неоднозначнее. Приняв, что никакую теорию «стакана воды» Коллонтай не создавала, стоит задаться естественным вопросом: были ли заслужены хоть в малой степени те нападки, которым её подвергли многочисленные критики? Не была ли теория простым поводом, чтобы «наказать» Коллонтай за партийные «ошибки» более серьезного характера? Александра Михайловна считала, что нравственные нормы прошлого носили поработительский, эксплуатационный характер по отношению к женщине. Благодаря господствовавшим порядкам они закреплялись в сознании самой женщины и всего общества, но революционные преобразования достаточно быстро расшатали эту старую «буржуазную мораль».

Для окончательного и эффективного решения женского вопроса, по мнению Александры Михайловны, нужно было провести «перевоспитание психики женщины применительно к новым условиям её экономического и социального существования», которое, к слову, дается «не без глубокой, драматической ломки»4 . Это перевоспитание, по Коллонтай, означало, в первую очередь, подведение под новую базу одновременно и склада ума, и системы ценностей женщины. В числе принципов, которые Коллонтай декларировала в своих статьях, книгах и брошюрах, были и такие, странные для современного человека, положения, как «отказ от ревности», «подчинение разуму любовных переживаний» и тому подобные. Главное, что не устроило вождей партии во взглядах Коллонтай и привело к резкой критике, – это её обеспокоенность угрозой исключительности в выборе любовного партнёра.

Такая навязанная, вынужденная ограниченность, подразумевающая, что женщина одновременно не должна иметь больше одного возлюбленного, которого при этом имеет полное право считать своим (то есть принадлежащим ей), по мнению Александры Михайловны, способна очень сильно навредить нравственному и политическому «здоровью» женщины, да и всего социалистического общества. Вот эти строки, пожалуй, лучше всего характеризуют эти опасения: «Тысячелетиями воспитывала культура, построенная на инстинкте собственности, в людях убеждения, что и чувство любви должно иметь, как база, принцип собственности. Буржуазная идеология… учила, что любовь, притом взаимная, даёт право на обладание сердцем любимого человека целиком и безраздельно. Подобный идеал, такая исключительность в любви вытекала естественно из установленной формы парного брака и из буржуазного идеала «всепоглощающей любви» двух супругов»5 . Шокироваложе критиков как раз то, что в принципе привыкших ко всему старых, опытных революционеров шокировать не должно было.

Коллонтай со спокойствием относилась к сексуальной любви, открытой, смелой и не скрывающей себя. Многие критики абсолютно безосновательно, а потому ошибочно считают Коллонтай апологетом морального распутства, легализованного социалистическим строем, «проповедницей случайных связей». Сама Коллонтай, если уж обратить внимание на громкие теории, говорила не о стакане воды, а о Крылатом Эросе, который определяла как «влечение тела, перемешанное с духовно-душевными эмоциями»6 . Оппоненты Александры Михайловны духовнодушевный аспект не учли и обвинили Коллонтай в пропаганде промискуитета.

Вот тут как нельзя кстати подвернулась и теория «стакана воды», и её критика самим В. И. Лениным. Надо сказать, что к концу жизни взгляды Коллонтай на роль сексуальности в жизни женщины претерпели трансформацию. Подводя итог своей общественной деятельности, Александра Коллонтай писала: «Не сексуальные отношения определяют нравственный облик женщины, а её ценность в области труда, общественно полезного труда»7 . В последние годы публицистка соотнесла два основных, важнейших аспекта своих феминистских воззрений – сексуальный и общественный, отдавая предпочтение последнему. Расстановка приоритетов и ценностей, не раз испытанных и проверенных на протяжении всей жизни Коллонтай, окончательно выстроилась в той классической форме, которую приобрел в принципе женский вопрос в ХХ веке.

Примечания

1 Цит. по: Стайтс Р. Женское освободительное движение в России: Феминизм, нигилизм и большевизм, 1860–1930. – М.: Изд-во Российская политическая энциклопедия, 2004. – С. 507–508. 2 Там же. – С. 509. 3 Цеткин К. Из записной книжки // Воспоминания о В. И. Ленине. – М.: Изд-во полит. лит-ры, 1955. – С. 48. 4 Коллонтай А. М. Новая мораль и рабочий класс. 1. Новая женщина. – М., 1918. – С. 35. 5 Коллонтай А. М. Дорогу крылатому Эросу! (письмо к трудящейся молодёжи) // Молодая гвардия. – М. – 1923. – № 3. – С. 121. 6 Там же. – С. 123. 7 Коллонтай А. М. Летопись моей жизни. – М.: Academia, 2004. – С. 268.

Создателем «теории стакана воды» нередко называют Клару Цеткин – основательницу Коммунистической партии Германии, которая прославилась своей борьбой за права женщин. Приписывают авторство и Александре Коллонтай – русской государственной деятельнице, ставшей первой в истории женщиной-послом, а также революционерке Инессе Арманд.

Нельзя отрицать, что подобные взгляды были близки всем этим женщинам, и все же пальму первенства следует отдать не им, а Авроре Дюдеван – французской писательнице 19 в., творившей под псевдонимом Жорж Санд. Ее современник, венгерский композитор Ференц Лист, цитирует изречение писательницы: «Любовь, как стакан воды, дается тому, кто его просит».

Сущность концепции

«Стакан воды» в данном контексте рассматривается как обобщенный образ простейших человеческих физиологических потребностей, которые должны удовлетворяться по мере их появления, вне всякой связи с какими бы то ни было обязанностями. В один ряд с такими потребностями ставятся и отношения полов.

Вот человек голоден – и он что-то съел, он испытывает жажду – и он выпил стакан воды. После этого человек возвращается к своим делам, не вспоминая ни о потребности, которая его больше не беспокоит, ни об обстоятельствах ее удовлетворения. Предполагается, что таким же должно быть отношение к потребности в интимной близости. Никаких условностей в виде моральных запретов или брака быть не должно – они закрепощают женщину, низводя до положения «орудия производства».

Восприятие концепции в обществе

«Теорию стакана воды», как и близкую к ней идею общности жен в начале 20 в. часто приписывали социалистам и коммунистам. В определенном смысле основатели коммунистической идеологии сами давали к этому повод, предсказывая грядущее отмирание семьи. Такие прогнозы высказываются в «Манифесте коммунистической партии» К.Маркса и Ф.Энгельса, в «Происхождении семьи, частной собственности и государства» Ф.Энгельса.

В действительности, К.Маркс, Ф.Энгельс и их последователи против семьи как таковой не возражали и к упразднению брака не призывали. Они критиковали буржуазную семью, построенную на частной собственности и слиянии капитала – такая семья, по мнению теоретиков марксизма, действительно должна исчезнуть. К.Маркс иронизировал по поводу приписывания коммунистам идеи разрушения семьи, указывая, что «общность жен» фактически имеет место в виде проституции и супружеских измен.

Отрицательно относился к этой концепции и В.Ленин: «От этой теории стакана воды наша молодежь взбесилась», – говорит он. И утверждение не было голословным: в 20-е годы эту теорию даже обсуждали на комсомольских диспутах – настолько она была популярна.

Данную концепцию поднял на шит не В.Ленин и его сторонники, а Уваров – член крайне правой монархической организации «Союз русского народа». В 1918 г. в своем «Декрете Саратовского Губернского Совета Народных Комиссаров» он провозгласил «отмену частного владения женщинами». Впоследствии – во время Великой Отечественной войны – на этот документ опирались фашисты, объявляя всех советских женщин «проститутками».

В советском обществе «теория стакана воды» утвердиться не смогла. Она воскресла в 70-е годы 20 в. в виде «сексуальной революции» в странах Запада и в 90-е годы была подхвачена российским обществом.