КРОВНАЯ МЕСТЬ - обычай, сложившийся при родовом строе как универсальное средство защиты рода. Как отмечается в отдельных современных энциклопедических словарях: состоит в обязанности (прим. авт.: выделено нами, поскольку спорно в современном употреблении, как безусловная обязанность) родственников убитого отомстить убийце или его родным.

В.И. Даль отмечал, что такой вид мести, как БАРАНТА встречается у азиатских пограничных народов, а более у кочевых народов (самоуправная месть, по междоусобиям). Баранта тем отличается от военных набегов, что нападающие, из опасения кровомести, идут без огнестрельного и даже без острого оружия, а берут ожоги, вместо копий, обух и нагайку. При этом великий ученый соотносил такие понятия как барантовщик (участник в баранте) и разбойничий наездник, грабитель.

По В.И. Далю, мщенье (или месть) - это действие, по значению глагола означающее, оплату злом за зло, обидой за обиду, а ОТМЕЩАТЬ (отместить, или отомщать, отомстить, отмщать) - отмстить кому что (за что), чем, выместить, отдавать злом за зло, воздавать, верстать, попомнить злом, посчитаться, отплатить обидой за обиду (согласно поговорке: «займу, да дойму - сыщу, да отомщу! Бог отомстит, накажет, покарает»; иногда говорили: «мне, Бог отомстить за него, наградит, воздаст добром за обиду»; «воздастся за зло»; однако замечалось и другое: «не отмщай, не отместится и тебе», «всякая неправда перед Богом отомщается», «нет молитвы на отомщение», «за зло - отместников много, а за добро нет», «один Бог праведный, отомщатель - каратель»).

Кровомщение, как обычай встречался в разное время у разных народов. Как отмечается в энциклопедическом словаре Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона, одним из поводов к войне в 311 г. в Римской Империи Константина Великого (род. 27 февраля 274 г.) с Максенцием послужила месть убийце отца.

Так, у некоторых племен Австралии совершение убийства приводит к кровной мести, принимающей чрезмерные формы, открытые насильственные столкновения. В группе племен с полуострова Арнемленд, имевших ранние контакты с более развитой мусульманской цивилизацией, существует контролируемая месть, подчиняющаяся точно установленным правилам.

Таким памятником права как Мхиара Гоша Судебник - сборником норм армянского феодального права, составленным в конце XII - начале XIII в. вардапетом (ученым монахом) Мхтиаром Г ошем кровная месть запрещалась.

Беки и Агбуги законы - законы властителей грузинского княжества Самцхе-Саатабаго Беки (1361 - 1391 гг.) и его внука Агбуги (1444 - 1451 гг.) содержали в основном нормы уголовного права и узаконивали кровную месть.

Как отмечает Е.Н. Трикоз, многие исследователи склонны излишне юридизировать кровную месть, хотя и обоснованно пытаются вывести из нее дальнейшее развитие уголовно-правовых институтов.

Н. Рулан делает два интересных вывода: «С одной стороны, месть не является диким импульсом, ее осуществление проистекает из целого комплекса четко отработанных механизмов - системы возмездия. С другой стороны, мера наказания не является завершением процесса развития, начинающегося с мести: наказание и месть сосуществуют в любом обществе, будь то общество традиционное или современное».

Кровная месть возникла как явление межсоциорное. Внутри раннепервобытной общины кровной мести не могло быть в принципе. Когда один член рода убивал другого его члена, роду, безусловно, наносился ущерб. Но убить убийцу означало нанести роду еще один такой же ущерб.

Кровная месть и вообще нанесение ответного ущерба на той стадии было суровой необходимостью. Ведь когда община теряла человека, то изменялось соотношение сил в пользу той, члены которой совершили убийство. Если оставить убийство безнаказанным, то это откроет дорогу для новых такого же рода действий, что в конце концов может привести к гибели общины, не нашедшей силы для ответного удара. Уничтожение члена общины-обидчика, во- первых, восстанавливало баланс сил, во-вторых, было предупреждением всем соседям, что ни одна смерть члена данной общины не останется безнаказанной. Они в свою очередь неотвратимо понесут потери. Не следует думать, что убийство члена рода обидчика могло быть воздаянием только за убийство. Оно могло быть и воздаянием за другие тяжкие виды ущерба.

Кровная месть могла вызвать ответную кровную месть и положить начало бесконечной эстафете убийств, которая могла привести к гибели обоих враждующих коллективов. Необходимостью стало возникновение каких-то правил, регулирующих конфликты между коллективами. В результате возник знаменитый принцип, который известен под названием талиона (от лат. talioni - возмездие). Он состоял в том, что ответный ущерб должен быть равен инициальному ущербу: «око за око, зуб за зуб», «смерть за смерть». В случае нанесения потерпевшей стороной эквивалентного ущерба стороне, инициировавшей конфликт он считался исчерпанным и вражде клался конец. Ныне потерпевшая сторона не имела права на возмездие. Если же она пыталась это сделать, то развертывался новый конфликт, снова возникала вражда.

Так начало формироваться одновременно и понятие, и чувство справедливости. Когда одной стороной был нанесен ущерб другой, то произошло нарушение справедливости. Справедливость должна быть восстановлена. Самый первый способ ее восстановления - возмездие, т.е. нанесение потерпевшей стороной точно такого же ущерба стороне обидчика или обидчиков. Понятие справедливости было важнейшим в обычном праве. Оттуда оно перешло в законное право, где сохранило свое значение. Как известно, латинское слово «юстиция» (justitia) означает справедливость. Возникнув в сфере обычного права понятие справедливости затем вошло и в число категорий морали.

Хотя кровная месть имеет древние истоки, этот обычай сохранился до наших дней. До сих пор убийства, совершаемые по мотиву кровной мести, встречаются во многих странах, например, в Греции, Албании, Сербии, Италии, на Корсике, Японии, Йемене. Этот древний обычай общинно-родового строя бытует на территории Туркмении, Таджикистана, Киргизии, Казахстана, Грузии, Абхазии, Азербайджана. Как показало изучение судебно-следственной практики, случаи убийств по мотиву кровной мести сохранились и на территории России, преимущественно среди народов Северного Кавказа: Адыгеи, Дагестана, Ингушетии, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии, Северной Осетии, Чечни.

Г.И. Диасамидзе отмечает наличие «кровной мести» у аджарского народа (ранее Аджарская АССР).

В ходе исследования, проведенного О.П. Левченко, было проинтервьюировано 150 человек - представителей наций и народностей Северного Кавказа. Из них 72% подтвердили существование этого обычая на их территории. Кроме того, были опрошены 150 работников правоохранительных органов (органов внутренних дел, прокуратуры, суда). Из них 87% дали утвердительный ответ.

Ответ на вопрос «А как относятся к обычаю кровной мести граждане республик Северного Кавказа?» можно найти в работе М. Бриганте «Мой народ сошел с ума», в которой автор отмечает, что, несмотря на прекращение фазы активных боевых действий в Чеченской Республике, в больницы г. Грозного продолжают доставлять молодых людей с ножевыми и огнестрельными ранениями, и все это результат «кровной вражды», в которую втянуто все населе­ние республики, но об этом не принято говорить в открытую.

В Осетии поводом для кровной мести могли стать не только пролитие крови или оскорбление женщины, но и следующее своеобразное преступление: «Если кто снимет с очага цепь, на которой висит фамильный котел, и выбросит ее за дверь». Эта цепь олицетворяла кровнородственную связь, столь ценимую на Кавказе. У осетин оскорбление, когда человека называли «лжеприсяжник», - очень часто являлось причиной для начала кровной мести. Кроме того, поводом к кровной мести могли послужить следующие деяния:

«1. Когда из стада овец, крупного рогатого скота или табуна лошадей во время прохождения по горным склонам, одно из животных спустит камень и этим причинит проходящему ушиб или смерть.

2.За нечаянное или неосторожное убийство или поранение из ружья, причем кровомщение распространялось как на самого случайного убийцу, так равно и на хозяина ружья.

З.За причинение лошадью, собакой или другим домашним животным смерти, увечья или поранения человеку.

4.Если же смерть человека или поранение последовали во время скачки, то кровная месть распространялась как на самого виновного, так и на хозяина лошади, которая причинила увечье.

5.За убийство вора на месте преступления.

6.За умышленное или нечаянное убийство или поранение во время игры или ссоры малолетних детей.

7.При ссоре 2 человек, если кто из них схватит у кого-либо из присутствующих ружье и им убьет или поранит своего противника, то хозяин ружья также подвергается мщению наравне с убийцей.

8.За нечаянное или неосторожное убийство или поранение во время стрельбы в деле с неприятелем или на охоте.

9.За убийство женщиной или девушкой, которые подверглись гнусному насилию одного из злодеев, причем кровная месть распространяется на родственников женщины;

10. Если девушка, засватанная в малолетнем возрасте, хотя бы и в колыбели, откажется впоследствии выйти замуж за просватанного человека, и т.д.».

У карачаевцев поводом к началу кровной мести было шпионство.

По-разному относились и к тому кругу лиц, к которому можно было применять кровомщение: «Тогда как в магалах Ганк, Ганш и Мюра, расположенных в Верхнем Кайтаге, число родственников, подлежащих наравне с убийцей кровомщению обиженного рода, достигает цифры семи человек, в Каракайтаге число их не превышает четырех, в Северной Табасарани - трех, в Магале Гамримском и селении Башлы - одного, а в самурском округе родовому возмездию подвергается исключительно один виновник преступления». В урахлинском обществе преследованию со стороны родственников убитого могли подвергаться и женщины. В цахурмском обществе, в аулах андийского округа и в части селений унцукульского общества убиты могли быть все, кто проживал с убийцей в одном доме, или весь его род.

У кумыков, поводом для кровной мести могло быть не только убийство, но и другие противоправные действия или действия, которые по местным обычаям признаются оскорблением.

При исполнения приговора действовал принцип коллективной ответственности рода за действия отдельных его членов. Определяя меру наказания виновнику, одновременно выносили решение, обеспечивавшее гарантию его выполнения. Такой гарантией было назначение обеими сторонами в перекрестном порядке поручителей, который обязан был поручиться за своих родственников в деле безусловного выполнения решения суда. Поручитель в присутствии свидетелей обязывался принудить сторону к исполнению решения суда. Поручитель свои обязанности отправлял за вознаграждение со стороны обвиненного. Если поручитель не выполнял взятой на себя обязанности, то ему грозило бесчестие. С ним просто переставали общаться.

В ряде областей обычаи действовали постольку в данном вопросе отсутствуют предписания Корана и сунны. Если какие-либо обычаи противоречат какому-либо другому положению ислама, исламское право их не признает. Однако, например, в Чечне приоритет отдавался обычаям. Там и сам ислам был воспринят через призму обычаев. Приоритет отдавался адату и в ряде других областей: в Дагестане был возможен насильственный захват, производимый потерпевшим из имущества обидчика, и так называемый шикиль, что противоречило шариату. Причем шикиль мог быть обращен на имущество любого члена этого рода. Этот вид ответственности был закреплен в кодексе Рустема, акте, который объединял многие нормы обычного права, действовавшие на территории Дагестана. Причем это объединение не было искусственным, как сборники адатов, которые неоднократно составлялись царской администрацией, например, в 1825 году. Кодекс реально действовал, регламентируя исполнение того или иного наказания. Там регламентировалось, к кому не мог быть применен шикиль: к кади, к гоушу (судебный пристав), старику и ученику (при мечетях). Шикиль не мог быть произведен в безлюдной местности, так как непременным его условием была публичность захвата. Наказанием за нарушение этого правила был штраф в пользу того, кто мог потерять свое имущество, в 10 раз больший, чем стоимость отбираемого имущества. За препятствование шикилю внутри населенного пункта на чинившего препятствия налагался штраф в виде определенного количества ткани. На табун или стадо не могло быть обращено взыскание. Это ограничение было обусловлено, так как в это стадо или в этот табун входили лошади или бараны разных родов. Адат не был неизменен. Так, в Чечне периодически собирался Совет страны, авторитетнейшие правоведы, которые решали, есть ли необходимость изменить тот или иной обычай с учетом сложившейся ситуации. Новые адаты применялись на территории всей Чечни. В каждом населенном пункте были толкователи адатов, к ним могли обратиться те, у которых возникали вопросы в применении адатов.

В Дагестане в области уголовного права и процесса активно применялся шариат. Хотя часть историков относит ряд процедур к обычаям, на самом деле их происхождение - шариат. В качестве примера можно привести тот факт, что учение Шафаи требует в случае убийств или прелюбодеяния четырех свидетелей со стороны обвинения, в остальных уголовных делах достаточно двоих. Эти же цифры восприняли дагестанские адаты.

Сегодня наблюдается трансформация обычая «кровной мести». Например, в Дагестане. В частности, отдельные этнические традиции не просто получают криминальное применение, но и превращаются в криминальные традиции. Трансформация такого рода прослеживается на примере все того же обычая кровной мести. Так, если первоначально ее объектом на Кавказе являлись те, на ком «лежит кровь рода», то позднее кровомщение стало ответной мерой на оскорбление женщины, захват земли, тяжкое оскорбление словом или действием. Теперь кровомщение распространяется и на лиц, свидетельствующих против преступников, в частности, на участников организованных преступных групп, сотрудничающих с правоохранительными органами или отказавших в

предоставлении помощи преступной группировке, выплате «дани» и т.п.

Х.М. Мусаева, в своем исследовании отмечает совершение насильственных действий, носящих характер мести, в отношении конкретных государственных и общественных деятелей. В частности, 27 августа 2003 г. в результате взрыва в автомобиле был убит министр по национальной политике, информации и внешним связям Республики Дагестан Магомед-Салих Гусаев. Основным мотивом убийства считается месть ваххабитов, поскольку погибший был одним из идеологов борьбы с ваххабизмом и постоянно заявлял о необходимости искоренения этой разновидности террористов. Еще одним примером является убийство в начале сентября 2002 г. начальника 6-го управления по борьбе с экстремизмом и уголовным терроризмом МВД Дагестана Ахбердилава Акилова. Основной версией убийства является кровная месть ваххабитов.

Современная национальная политика государства не базируется на глубоко осмысленной концептуальной основе, не обладает необходимой гибкостью, ей недостает дифференцированного подхода, предметного учета исторического многообразия вековых традиций, самобытности культур и духовности, уклада жизни кавказских народов, отношений между ними, неповторимого характера их обычаев. Как указывает У.Т. Сайгитов, налицо безмерная политизированность российского права, утрата им в результате рациональной институционализации этнической, религиозной и моральной определенности, обезличивание правовых систем в национальном, религиозном, нравственном отношениях, что, по мнению Т.Б. Рамазанова, определяет неизбежность генерирования и аккумулирования некоего потенциала отчуждения этноса от нивелирующего, не учитывающего особенностей населяющих данную территорию народов и подходящего с общей «меркой» законодательства.

Т.Б. Рамазанов отмечает широкое распространение в регионе (Р. Дагестан) случаев учинения самосуда над преступниками потерпевшей стороной, а также кровной мести и т.п. Анализируя криминогенную ситуацию в Чеченской Республике, В.П. Кравченко приходит к аналогичному выводу. Им отмечается, что, наряду с военнослужащими, главами районных администраций, чиновниками, жертвами криминального насилия становятся и иные граждане республики, когда мотивом содеянного является не только возмездие за сотрудничество с федеральной властью, участие в процессах стабилизации обстановки в регионе, но и месть потерпевшим вследствие иных причин. Это могут быть обстоятельства, характерные только для этого региона («кровная месть»). Наряду с этим действует и типичная мотивация насильственной преступности.

По мнению Т.Б. Рамазанова, непосредственно наблюдается это, оценивая адекватность уголовного законодательства обычаям народов Дагестана. Так, в правоохранительной практике довольно часто имеют место факты, когда отдельные представители дагестанского этноса, осужденные за преступления против личности, освободившись после 15-20, а то и более лет лишения свободы, оказывались убитыми своими кровниками. Нередко месть кровников проникает и сквозь затворы уголовно-исполнительной системы. Таким образом, У.Т. Сайгитов, справедливо отмечает, что главная цель уголовного законодательства Российской Федерации - восстановление справедливости - не достигается. Понятие справедливого наказания в соционормативной культуре дагестанцев существенно отличается от аналогичного понимания в обществе с чисто европейской культурой. Порой простое извинение здесь имеет большее значение, чем многолетняя изоляция от общества. Таким образом, исследование криминогенности традиционно-национального возрождения оказывается неизбежно связанным с отсутствием глубоко продуманной национальной политики. И здесь нельзя не учитывать, что нестыковка норм этнической среды, сформировавшейся на фоне системного воспроизводства традиций и обычаев, с нормативностью российского общества, с которым дагестанцы втянулись в

систему европейской цивилизации, сама по себе может рождать преступность.

Итак, «кровная месть» встречалась у разных народов в разное время, сохраняется в настоящее время и трансформируется в зависимости от социальных, политических и религиозных событий, происходящих в государстве.

У евреев, напр., в библейские времена месть считалась обязанностью, возложенной на человека Богом; мститель, приступая к выполнению этой обязанности, молил Бога о помощи. Сам Иегова представлялся евреям, как Бог мститель; он карает, воздавая злом за зло. По воззрениям древних греков, мститель выполнял вечную волю богов и совершал доблестное дело, боги помогали ему; боги сами мстили, или уступая просьбам, или по собственной инициативе. Таких же воззрений придерживались и древние германцы и древние славяне. Такие же взгляды на месть, как на обязанность, которая должна быть выполнена во что бы то ни стало, сохранилась с позднего времени и у кавказских и сибирских народов.

Формы кровной мести были разными. Не всегда отмщению подлежали родственники убийцы, иногда это были случайные лица и не всегда месть была связана с пролитием крови. Так, у древних евреев практиковалась смерть в форме повешения, сожжения, четвертования врага. Жестокие формы мести практиковались и у славян. Уже в отдаленную эпоху господства мести практиковались те формы простой и квалифицированной смертной казни, какие впоследствии были санкционированы законодательством.

Так, Р.Ю. Почекаев отмечает, что у казахов даже те виды отношений, которые традиционно регулировались обычным правом, вошли в «Семь установлений» - брак и семья, имущественные отношения, кровная месть... Новые законы предусматривали возможность замены воздаяния равным за равное (талиона) выкупом - на основании положений Корана, что являлось нововведением по сравнению с древними обычаями, бытовавшими еще в XV-XVI

Что же касается характерных и для обычного права норм у монголов (воз­мещение ущерба за причинение вреда и т.п.), то здесь государство также вмешалось в регулирование, введя вместо кровной мести и воздаяния равным за равное четко установленные штрафы, которые варьировались в зависимости от тяжести правонарушения, но всегда составляли фиксированное количество скота. Основные виды штрафов были «андза» (за уголовные преступления) и «ал-данги» (за административные правонарушения).

У туркмен кровная месть за убийство осуществлялась не только в отношении убийцы, но и в отношении широкого круга его родственников, хотя шариатское право «кесаса» (кровомщения) однозначно направлено только на совершившего убийство.

По прежнему туркменскому обычаю за убийство и поранение допускалась кровная месть. За убийство мстили родственники убитого, а за поранения - родственники или потерпевший.

Обычай кровомщения не есть установление одного только туркменского народа и, надо полагать, что обычай кровавой мести существовал у туркмен до принятия ислама, так же как существовал в первоначальных установлениях всех первобытных народов, не имевших между собой ничего общего: у евреев, арабов до принятия ислама, у славян, саксов и др.

Чем отличался первоначальный туркменский обычай кровавой мести от того, какой установился в позднейшие времена, и разрешалось ли налагать взамен возмездия денежные пени, у туркмен не сохранилось даже преданий.

Обычай возмездия и замены кровавой мести денежными пенями, который застали русские при покорении Туркмении в XIX в., туркменами хотя в принципе и установлен применительно к шариату, но имеет некоторые отступления от него.

Принято считать, что только существование обычая кровавой мести и могло более или менее гарантировать безопасность личности в плохо устроенном безначальном обществе и при низком уровне цивилизации туркмен: не было бы обычая кровавой мести за убийство, членовредительство, не отвечай родственники один за других, не было бы возможности обуздывать своеволие туркмен.

Возмездие в буквальном смысле, т.е. за убийство - убийство, за членовредительство - отнятие такого же члена у обидчика, на практике сравнительно редко применялось туркменами, а обыкновенно (вместо возмездия) на виновного налагался выкуп - хун, деньгами или скотом.

Размер хуна неодинаков: находится в зависимости от обстоятельств дела и от серьезности нанесенного повреждения.

Так как на древний туркменский обычай кровомщения оказал большое влияние шариат, является необходимым хотя бы в самом сжатом виде изложить шариатские постановления о кесасе (кровомщении).

Принято считать, что по шариату право на кровомщение дается ближайшим наследникам, как умышленно убитого человека, так и такого, смерть которого последовала от умышленно нанесенных ран. Однако, исследователи шариата, опираясь на Коран, считают, что Священное писание не поощряет кровную месть.

Объектом кровомщения по шариату может быть только настоящий убийца, а потому, если убийство совершено по подкупу, отвечает не подкупивший, а учинивший убийство.

Считалось, что кровомщение по шариату может иметь место, если убийца: а) совершеннолетний, б) в полном присутствии разума и в) умышленно совершил убийство или поранение.

За увечье частей тела имеющему право на кровомщение шариатом разрешается произвести увечье в равной степени по длине, ширине и глубине причиненного увечья, но не более.

По шариату кровомщение не может быть совершено имеющим на то право самовольно; для этого требуется разрешение муфтия - высшего духовного лица, начальника казиев.

Шариатом установлено вознаграждение на тот предмет, если бы имеющий право за убийство или членовредительство на кровомщение взамен этого захотел получить вознаграждение.

Как было изложено выше, туркменский обычай хотя и усвоил в общем взгляд шариата на кровомщение, но в учении о кесасе заключает и некоторые отступления от него. Рассмотрим это.

Прежде всего, бросается в глаза то обстоятельство, что туркмены совершенно игнорировали постановление шариата о том, что имеющий право на кровомщение (ближайший наследник) без разрешения муфтия не имеет права приступить к таковому. Туркмены до суда спешили всегда отомстить лично убийце, не дав ему возможности бежать, что обыкновенно делали убийцы, с той целью, чтобы в их отсутствии их родственники покончили с родственниками убитого дело миром; а затем, когда убийца получал известие от своих родственников, что мировая сделка совершена, спокойно возвращался в своей аул, не опасаясь мести.

Когда обращалось внимание туркмен, отличающихся ученостью, на это отступление от шариата, они мне преспокойно отвечали, что вследствие неимения в Туркмении мюфтия, хундары (родственники убитого) считали себя в полном праве мстить по своему усмотрению, не испрашивая на то ничьего разрешения.

Когда же указывалось, что у них не было также и имама, который мог бы утверждать в должности казиев, однако они строго придерживались шариата, находили таковых в лице Бухарского эмира и Хивинского хана, ученые туркмены приходили в тупик и отвечали, что таков уже обычай, завещанный предками.

По обычаю туркмен вознаграждение за пролитую кровь (выкуп, вира - хун) получают ближайшие родственники убитого; платит убийца, а если он сам не в состоянии заплатить, то ему помогают родственники, у которых он затем числится в долгу, погашая этот долг в течение нескольких лет, подобно тому, как малосостоятельный человек, взявший себе жену, уплачивает калым своему тестю.

Выкуп - хун не обязательно уплачивается наличными деньгами; обычай установил правило, что половина выкупа уплачивается наличными деньгами, а взамен второй половины отдается скот по оценке, производимой 4 выборными, по 2 с каждой стороны; скот оценивается в 11/2 - 2 раза дороже его стоимости, с неизбежными недоразумениями.

У некоторых туркменских племен существует обычай, что по желанию взамен хуна родственниками убийцы могут быть выданы две девушки.

В древние туркменские времена существовал такой обычай: когда убийца, избежавший кровомщения и скрывшийся в аулах другого племени, не имел состоятельных родственников, которые помогли бы за него уплатить выкуп, тогда он собирал подаяния, объявляя жертвователям о причинах, побудивших его на убийство, ссылаясь обыкновенно на волю Аллаха, попустившего совершить убийство.

У киргизов в XIX в. месть в прежней, признанной обычаем, форме почти не практиковалась, исчезнув из жизни под влиянием соприкосновения с русской цивилизацией, и почти единственными киргизскими наказаниями за всякие деяния, начиная с убийства и кончая ничтожнейшим проступком, являлись штрафы - «аип» за маловажные проступки и «кун» за лишение жизни, увечья и раны. Народный обычай не только допускает, но и обязывает потерпевших мстить за совершенные против них преступления. Мстителем является обыкновенно потерпевший, причем отделение или даже целый род в праве принимать участие в мщении. Весь род считает себя обязанным мстить, в случаях тайного увоза девицы киргизом другого рода или при угоне значительного количества скота, хотя бы принадлежащего одному только лицу, но пользующемуся почетом между сородичами. Также точно оскорбления не только почетного члена, но всякого киргиза, учиненные толпой, вызывают вооруженную защиту и месть всего народа.

В энциклопедическом словаре Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона отмечается, что такой памятник права как «Русская Правда» возник на почве местных, национальных источников, хотя и не исключительно. Первым по объему и важности источником является обычное право. Такие институты, как месть, выкуп, суд послухов, холопство, устранение сестер от наследства и т.п. у всех народов возникают обычным путем и не могут быть заимствованы или созданы творческой деятельностью законодателя; это самые древние институты обычного права. Сегодня, например, традиционное обычное право (Xeer) имеет первостепенное значение для кочевого скотоводческого населения такого государства как Республика Джибути, сохраняющего кланово-племенную структуру. Его нормы часто используются при разрешении конфликтов и компенсации причиненного жертве правонарушения ущерба. В частности, обычное право часто определяет, в каком размере выплачивается «выкуп за кровь» клану жертвы в случае убийства или изнасилования.

В нашем исследовании приходится констатировать, что правовые памятники древнейшей эпохи, до XVII века, так бедны по вопросам уголовного права, что составить из них сколько-нибудь полную картину, без произвольных субъективно-созидательных дополнений не представляется возможным. В связи с этим мы вынуждены были обратиться к наблюдениям известных российских ученых, таких как Н.М. Карамзин (1766-1826), Н.Д. Сергеевский (1849-1908),

С.М. Соловьев (1820-1879).

Правда, как отмечает Н.Д. Сергеевский, даже пользование сравнительным методом представляется здесь в высшей степени опасным: вместо разъяснений непонятного, при помощи иностранного материала, приходится делать весьма широкие пополнения - иначе в результате получаются одни отрывки.

Так, например, в «Русской Правде» было установлено, что в случае убийства родственник убитого должен мстить убийце; но эта обязанность ограничена известными ближайшими степенями родства - знак, что родовой быт начал уже ослабевать, что распространению родовых отношений уже положена преграда. По «Ярославову уставу», в случае убийства брат должен был мстить за брата, отец за сына и, наоборот, дядя за племянника с братней и сестриной стороны. В случае если не было местника в означенных степенях родства, то убийца платил князю пеню, виру, смотря по значению убитого, был ли то муж княж, или слуга княжий, которого способности князь дорого ценил, или простой человек: в первом случае убийца платил двойную виру (80 гривен), во втором - простую (40 гривен); за женщину платилось полвиры. Так, спустя полтора века после призвания князей в судном уставе еще сохранена месть, родовое самоуправство, остаток родовой особности, самостоятельности; но при этом мы видим, во-первых, что родовая месть ограничена ближайшими степенями родства, во-вторых, что в случае отсутствия родича-мстителя убийца должен вознаградить общество за убийство одного из его членов. Но если правительство брало с убийцы денежную пеню, денежное вознаграждение, то было ли в обычае, что родич-мститель мог отказаться от своего права мстить убийце, взяв с него денежное вознаграждение? На этот вопрос Русская Правда не дает нам ответа; из ее молчания позволительно предположить, что подобные соглашения были малоупотребительны, могли считаться постыдными для родичей: у германцев они имели место, но не всегда: так, в одной саге читаем, что отец, отвергая денежный откуп за убийство сына своего, говорит: «Я не хочу моего убитого сына носить в денежном кошельке». Обратив внимание на большую крепость родовой связи у наших племен в описываемое время, чем у германцев, можно допустить, что подобные чувства были у нас господствующими.

Н.М. Карамзин отмечал, что составители «Русской Правды» прибегали к заимствованию из восточных и греческих правовых источников. Так, за порчу глаза и носа по восточным памятникам права назначается в пользу потерпевшего пеню в 30 сикл (восточн.); в «...Правде» за то же положено пени и вознаграждения потерпевшему 30 гривен; за выбитие зуба 12 золотых номисма (греческ.), в «...Правде» 12 гривен кун.

Однако, следует заметить, что решающими при составлении «Русской Правды» являлись мотивы смягчения некоторых туземных обычаев судопроизводства (например, обычая поля), закрепление русских юридических обычаев, напоминание о древнем быте племен, но, в то же время, указание и на изменения, происшедшие в этом быту после призвания князей, а также составление письменных законов на славянском языке (взамен греческого и византийского), понятном нравственным и юридическим чувствам христианских судей.

В связи с предметом нашего исследования необходимо отметить следующее. Дело в том, что было бы неправильно с порога критиковать обычай «кровной мести», исходя из условий жизни, например вайнахов в период общинно-родового быта. В дореволюционном прошлом, до 1917 г., когда у чеченцев и ингушей еще не существовало собственной государственности, данный обычай представлял собой действие объективного закона возмездия за совершенное преступление. Ведь возникновение закона возмездия исторически связано с развитием у людей чувства Равенства и Справедливости. Первоначально он проявлялся в примитивной формуле: «удар за удар, око за око, зуб за зуб, смерть за смерть». Род мстил другому роду за убийство или обиду, нанесенную члену своего рода.

В названных условиях данный обычай являлся фактором, в какой-то мере спасавшим общество от анархии, произвола и хаоса, сохранявшим в нем в известной степени общественный порядок, социальную справедливость и равенство.

Исследователи отмечают обычай «кровной мести» нередко включался в мифы и легенды для использования в этнопедагогических целях, например при общении отца с сыном. Так, Арсалиев Ш.М.-Х. приводит следующее предание:

«К одному чеченцу прибыли гости, которые собрались в набег на княжеские табуны. Чеченец отправил с ними своего единственного сына и наказал ему, чтобы он по возвращении предстал перед ним без единой царапины.

Во время набега на сына чеченца бросился лев и ударом лапы сорвал с его ворота бешмета три петли (вета). Сын чеченца заколол льва и без трех петель предстал перед отцом.

Чеченец, несмотря на все просьбы гостей, настаивал на предании своего единственного сына смерти. Недоумевавшим гостям отец рассказал следующее:

Мною была засватана девушка. Не успел я на ней жениться, как жестоко убили моего брата. Отложив свадьбу, я отправился на поиски кровника, чтобы принести долг крови в свой дом. Я устроил засаду у аула кровника. В это время ко мне подъехал какой-то всадник и, узнав мои заботы, предложил мне свою дружбу. Он назвался помочь мне в деле отмщения моему кровнику, но я не дал согласия. Всадник уехал, но через некоторое время возвратился, отомстив моему кровнику. Он открылся мне, сняв с себя папаху. Это, оказывается, была засватанная мной девушка. Как же сын, носящий мое имя и рожденный такой женщиной, мог допустить, чтобы какой-то лев мог сорвать с ворота его бешмета три петли. Отец конечно

не убил сына, но ему дали хороший урок».

В условиях нашей действительности этот обычай, являясь патриархально­родовым пережитком, до сих пор сохраняется среди отдельной части людей.

Исследователи вопросов, связанных с убийствами в середине XIX в. в регионах Кавказа отмечали, что все убийства и ранения можно было разделить на несколько групп: 1) кровомщение; 2) за прелюбодеяния, изнасилование,

воровство и т.п.; 3) убийство с корыстной целью, из вражды, зависти, за оскорбление и т.п. 4) ссоры и драки в пьяном виде; 5) обыкновенные драки и ссоры; 6) неосторожное обращение с оружием.

Отмечалось, что у народов Кавказа кровомщение существовало по многим адатам и до ислама, однако с появлением новой религии, и как считают составители статистических отчетов, с дозволения Корана и одобрения исламом, кровная месть еще более утвердилась.

В то же время, как отмечает Л.Р. Сюкияйнен, утверждение здесь ислама на Северном Кавказе в XVI-XIX вв. не привело к полной замене родоплеменных отношений и языческих верований шариатом, который лишь частично был воспринят адатом. Продолжали действовать обычаи, прямо осуждавшиеся исламом (например, кровная месть).

В настоящее время в районах распространения ислама в Российской Федерации сохраняется ряд норм адатов, выступающего формой взаимодействия местных обычаев с предписаниями шариата. Некоторые такие нормы (например, предусматривающие кровную месть или допускающие полигамию) противоречат действующему законодательству РФ. В отдельных районах Северного Кавказа (например, в Ингушетии и Чечне) обсуждается возможность законодательного закрепления отдельных положений адатов.

Кровомщение часто принимало громадные размеры и сопровождалось небывалой жестокостью. Исполнители мести старались поймать убийцу и старались зарезать его на могиле убитого или на том самом месте, где он был убит. Если это не удавалось, то убийце (канлы) отрезали голову или уши, которые показывали своим родственникам и потом клали их на могилу убитого. Кровная месть в одних местах переходила из рода в род. Иногда кровная месть завязывалось между селениями и даже обществом и длилось целые столетия. Жители некоторых селений, спасаясь от кровомщения переходили на другие места и основывали новые селения в чужих обществах.

Причиной существования кровомщения исследователи XIX в. называли отсутствие прочной и сильной власти, а когда власть проявляла себя, то ее представители старались если не уничтожить кровомщение, то, по крайней мере, уменьшить его по возможности. Так Шамиль, когда его власть в горах уже упрочилась, принялся за дело, ограничиваясь отменой нескольких адатов, усиливающих кровомщение, строгим наказанием убийцам или примирением их с родственниками убитых, но не решился вовсе запретить кровомщение из-за опасения возбудить сильное неудовольствие в народе. Шамиль стремился вывести месть из употребления по адату, не отказываясь от данного обычая в обществе, в местах, подчинившихся его власти. Однако сам обычай им использовался, чтобы установить контроль за населением на подконтрольной территории. Так, он требовал, чтобы на оскорбления, допускавшие по закону месть, жалобы приносили наибу (наместнику мюридов) и требовали судебного разбирательства.

Однако, анализ авторских исследований, посвященных изучению чеченского народа, как нам представляется, говорит об иной версии такого поведения 3-го имама Дагестана и Чечни. Шейх Кунта-Хаджи, религиозный деятель и проповедник, - «...чье влияние на народ могло помешать замыслам и имама Щамиля и кровавому учению газавата.», открыто выступал против всякой войны и насилия, против кровной мести, призывал к нравственному совершенству, единству, братству, к полной покорности властям и терпению, запрещал курение и употребление хмельных напитков. Согласиться же с Кунта- Хаджи даже в части Шамиль не мог. Именно в момент появления у народа желания мира и спокойствия и появился проповедник Кунта-Хаджи, изгнанный позднее (в 1859 г.) имамом Шамилем.

Таким образом, мы видим, что «кровная месть» нередко использовалась в политических целях, как средство контроля за населением.

По уголовному законодательству современной России (п.«е1» ч.2 ст. 105 УК РФ) убийство «по мотиву кровной мести» наказывается лишением свободы на срок от восьми до двадцати лет, либо пожизненным лишением свободы, либо смертной казнью, однако и это не останавливает сегодняшних мстителей.

Обычай кровомщения, дозволенный как считалось религией, освященный временем и общим употреблением, послужил к образованию в народе убеждения не только в его законности, но и в справедливости. Хотя всякий понимает весь вред для общества, происходящий от кровомщения, тем не менее, неотомстивший за убийство своего родственника неминуемо подвергался насмешкам и укорам своих родственников и односельчан.

С устройством военных судов на Кавказе в XIX в. убийство по кровомщению было запрещено и виновные ссылались в арестантские роты и в Сибирь на поселение, однако обычай кровной мести пустил такие корни в обществе, что искоренить его не удавалось. Народ не хотел согласиться с тем, что право наказания принадлежит власти, государству, а не обиженному, поэтому наказание виновному не воспринималось как справедливое.

После введения военных судов (после 1860 г.), в течении 6-ти лет из 41 случая кровомщения 35 убийц (канлы) были убиты на месте, в 4-х случая смертельно ранены и только в 2-х ранены несмертельно.

Как указывал еще в XIX веке Г. де Тард, ничто не должно заставить нас забыть постоянно преобладающего участия обычая и традиции, родительских и наследственных примеров, в своеобразной окраске, присущей проявлениям порочности и преступности в каждой провинции, даже самой модернизированной. Городскому пришельцу никогда не подражают в такой степени, как своему собственному отцу, который, в свою очередь, подражал соседнему помещику или клерку. Эти два вида подражания высшим нужно скомбинировать вместе, чтобы получить почти полное представление о действительности.

Проф. Р.Б. Головкин отмечает, что обычай - это правило поведения, исторически сложившееся и в силу многократного повторения вошедшее в привычку. Многократное повторение может быть и у моральных и правовых норм, поэтому многие из обычаев могут сливаться с правом и моралью. Это обусловлено еще и тем, что, с одной стороны, обычай, как и мораль, существует в сознании, а реализуется в поведении. С другой стороны, право и мораль, в отличие от обычая, всегда содержат оценки поведения, что весьма важно для частной жизни. По мнению Р.Б. Головкина (которое мы полностью поддерживаем), из оценивания поведения и проистекает доминирование права и морали над обычаем в частной жизни. В пользу данного вывода свидетельствует и наличие термина «нравы», обозначающего обычаи морального содержания, и этические исследования. Так, по мнению П. Куртца, сам термин мораль производен от коллективных обычаев, которые оценивали, что для данной общности людей хорошо, а что плохо.

На эволюцию в человеческом обществе оборонительной реакции и целесообразности избегать недопустимости перехода необходимой реакции против обидчика еще в XIX веке указывал Э. Ферри: «кровная месть» в большинстве случаев выступает как оборонительная реакция. До сих пор существуют дикие племена, в которых всякое нападение на естественные условия существования вызывает со стороны потерпевшего чисто индивидуальную и преходящую реакцию. Племя не подчиняет эту реакцию и смотрит на нее как на частное право. В этом случае единственным судьей, определяющим преступно ли, то есть, вредно ли и опасно ли деяние или нет, единственным исполнителем приговора является сам потерпевший, реакция которого определяется желанием защититься в данный момент и оградить себя на будущее время. Поэтому, подчиняясь одновременно чувству злобы и жажде мести, он почти всегда переходит границы необходимой реакции против обидчика. Такая реакция может проявляться двояким образом: во-первых, в виде непосредственной, мгновенной реакции в момент нападения; во-вторых, в виде задержанной реакции, отложенной до более благоприятного момента (эта реакция и есть истинная месть). Однако, уже очень рано индивидуальная, преходящая и чрезмерная форма оборонительной реакции и мести начинает уступать социальной форме этой реакции, существовавшей совместно с ней. Социальная форма появляется сначала в виде непосредственной реакции всего общества, затем в виде обязанности, выполняемой от имени племени его предводителем. Так должно было случиться, потому, что того требовали общественные интересы, то есть, как замечает Дарвин, для того, чтобы племя, понесшее материальный ущерб со стороны внешних врагов или, что еще хуже, со стороны своих собственных сочленов, не утратило бы сравнительно с другими племенами тех сил, которые необходимы для борьбы за существование. В настоящее время эти проявления кажутся варварским состоянием уголовного правосудия, однако в свое время они являлись мощной сдерживающей силой, крупным нравственным и социальным прогрессом, так как обуздывали чрезмерную жестокость индивидуальной или семейной мести.

В современном российском обществе отошли от неоспоримой доли истины, отмечаемой еще Ч. Беккариа, в соответствии с мыслью которого все члены общества отказались от права наказания в пользу государства. И, при этом, сохраняется положение, при котором члены общества временно возвращают себе это право в тех случаях, когда государство оказывается не в силах использовать его для их защиты, например в случае необходимой обороны. В том случае, когда оборонительная реакция проявляется в своей индивидуальной форме, очевидно, ее единственным и основным побуждением служит личная польза потерпевшего и его непреодолимое стремление к самосохранению. Эта индивидуальная реакция игнорирует виновность как проявление нравственной порочности нападающего, то есть преступника. Раньше, когда исполнителем оборонительной или репрессивной реакции являлся сам потерпевший, эта реакция носила характер «частной мести»; когда ее стала выполнять семья потерпевшего, она получила характер «кровной мести», а когда ее выполняли общество или предводитель племени, она приняла характер «общественной мести». Когда месть стала выполнять каста жрецов, она получила характер «божеского возмездия». При этом, она перестала считаться число оборонительной функцией и превратилась в религиозную и нравственную миссию, стала сопровождаться, как и всякий религиозный обряд, строгим формализмом и прониклась мистическим духом искупления и очищения.

Историки права считают, что такое явление как «кровная месть» постепенно вымирала и заменялась выкупами и «Русская Правда» - это один из этапов этого процесса медленного вымирания мести.

В.А. Рогов, анализируя труды известного ученого А.Ф. Кистяковского, делает вывод, что этим автором подробно рассмотрено возникновение казней у разных народов, по результатам чего последний пришел к выводу, что они связаны с кровной местью, а в дальнейшем их применение зависит от демократичности политики государства.

Исходя из позиции Н.С. Таганцева В.А. Рогов делает вывод, что уголовное наказание Таганцев определял как реакцию государства на преступление. Смертная казнь приходит на смену уголовным штрафам и заинтересовано в ней государство, а не потерпевший от преступления, тогда как кровная месть дестабилизирует общество, и казнь должна становиться унифицированной государственной акцией.

Причиной возможных конфликтов в собственно чеченском обществе в конце XX - начале XXI вв. М.М Сайдулаев называет реанимированный обычай кровной мести. По мнению данного автора, внутренний вооруженный конфликт в Чечне с 1994 по 2003 гг. привел к таким жертвам и к таким человеческим трагедиям, несправедливостям, которые стихийно привели к возрождению института «кровной мести». Этому способствовало и то обстоятельство, что, начиная с 1991 г., обычный чеченец не был защищен ни российскими, ни дудаевским, ни масхадовскими законами от беззакония боевиков. Поэтому и не случайно, что в условиях правового беспредела, Масхадов вынужден был возвратиться к шариатским судам, как судам, опирающимся на Коран и позволяющим достаточно быстро осуществлять правосудие. На фоне безвластия, беззакония, огромного количества оружия, оставленного российскими властями, в Республике сложилась криминогенная обстановка. Борьба с преступностью практически не велась. В этих условиях, когда человек совершенно не защищен от разгула преступности, были восстановлены традиционные формы борьбы с преступностью. Один из них - «кровная месть».

Полный демонтаж светских институтов государственной власти, увенчавшийся принятыми в феврале 1999 г. указами А. Масхадова о введении в Чечне шариатских законов, а также доведенная до абсурда идея национального самоопределения, возродившая средневековые родовые обычаи, когда признак рода (тейпа) стал в значительной степени определять политические и межличностные отношения - «главное, не кто ты, а чей ты», - а обычай кровной мести вытеснил нормы уголовного права. Этническое поглотило социальное, не позволив родится личному - приоритету прав человека.

Таким образом, мы приходим к выводам:

Процесс изменения условий для кровной мести происходит следующим образом: человек учится выяснять причины и условия своих и чужих поступков; учится владеть своими чувствами; мстительная раздраженность заменяется хладнокровным расследованием дела и воздействием на преступника в интересах общественного блага.

Правило «убивать можно» заменяется правилом «убивать нельзя».

Религиозная формула отказа от «кровомщения» выражается в формуле: замены Бога карающего, Бога-мстителя на Бога любви и милосердия.

С переходом борьбы с преступником в руки общественной власти месть считается не правом, а самоуправством.

И, следовательно:

1) «кровная месть» - противоправный, антиобщественный обычай, с которым необходимо бороться всеми силами общества, и не только уголовно­правовыми способами, но и вновь создавая примирительные комиссии и советы старейшин, в целях разъяснения общественной опасности данного деяния;

2) общественная опасность «кровной мести» заключается во включении в

нее значительного числа граждан и перерастании этой антиобщественной

традиции из способа урегулирования конфликтной ситуации между двумя

родами и защиты прав и законных интересов конкретных граждан во внутриполитические конфликтные процессы;

3) противоправность «кровной мести» заключается в закреплении повышенной уголовной ответственности за совершенное деяние, отказ от которой может привести к еще большему внеправовому расширению сферы применения этой антиобщественной и опасной традиции совершать акт саморасправы.

Статья посвящена изучению вопросов, связанных с правовыми реформами Дагестана во второй половине XIX века. Эти вопросы всегда находились в центре пристального внимания учёных. Она подразумевает изучение комплекса вопросов, связанных с государственно-политическим устройством на территории Дагестана в первой половине XIX в., правовой системой Дагестана в целом на протяжении всего рассматриваемого века, административно-судебными реформами второй половины XIX в. На вопрос: «Что такое кровная месть?» современный россиянин ответит примерно так: «Кровная месть (венде́тта, от итал. vendetta - мщение) это обычай, сложившийся при родовом строе как универсальное средство защиты рода. Состоит в обязанности родственников убитого отомстить убийце или его родным. Существует среди некоторых народов Северного Кавказа. Мотив кровной мести является одним из отягчающих обстоятельств убийства в некоторых республиках и даже в России». Но даже это обстоятельство искоренило ли этот обычай у народов Северного Кавказа, в частности у народов Дагестана? Современная практика показывает, что нет.

Дагестан

обычай кровной мести

вендетта

бидул къисас

кровомщение

умышленное убийство

возмездие

1. Агларов М.А. Сельская община в Нагорном Дагестане в XVII – начале XIX века. М., 1988.

2. Бекишиева С.Р. К вопросу об источниках (формах) обычного права народов Дагестана // Россия и Кавказ: история и современность: Материалы Международной научной конференции. Махачкала: Издательство «Наука ДНЦ», 2010. С. 361-366.

3. Бекишиева С.Р. Проблемы применения примирительных процедур на Северном Кавказе в современный период// http://www.rusnauka.com.

4. Бобровников В.О. Мусульмане Северо-Восточного Кавказа: Обычай, право, насилие. М., 2002.

5. Гидулянов Л. Адаты народов Кавказа. Обычное право народов Северного Кавказа, армян и тюрков. Аталычество. http://ru.wikipedia.org.

6. Ковалевский М.М. Закон и обычай на Кавказе, М., 1890.

7. Ковалевский М.М. Современный обычай и древний закон, М., 1886.

8. Комаров А.В., Адаты и судопроизводство по ним; М. Ковалевский, Дагестанская народная правда. Этнограф. Обозр, № 1, 1890 г.

9. Леонтович Ф. И., Адаты кавказских горцев. Различные адаты горцев напечатаны главным образом в «Сборнике сведений о кавказских горцах» (т. I - Х, Тифл., 1868-81).

10. Лугуев С.А. О кровной мести у лакцев во второй половине XIX-нач. XX вв. В сб. Семейный быт народов Дагестана в XIX-XX вв. Дагестанский этнографический сборник. Махачкала 1980. С.89-107.

11. Магомедова З.А. Сведения исторического характера в письмах наибов Дагестана (середина XIX в.)// Вестник Института истории, археологии и этнографии. 2013. № 4 (36). С.33-40.

12. Мусаева А.Г. Некоторые сведения о союзе вольных общин нагорного Дагестана – Бакъльулал (Гумбете) в XIX – начале ХХ в. (историко-правовой аспект) // Современные проблемы науки и образования. 2014. № 6. URL: www..

13. Мусаева А.Г. Правовые и этическо-нравственные способы самоочищения в дагестанском обществе.// Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки. 2014. № 12-2. С. 75-77.

14. Мусаева А.Г. Характерные черты адатного права у горцев Дагестана//Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки. 2014. № 10-1. С. 243-245.

15. Сюкияйнен Л.Р. Мусульманское право. М., 1986.

16. Сюкияйнен Л.Р. Шариат и мусульманско-правовая культура М., 1997.

17. Халифаева А.К., Агакеримова Ч.А. Обычное право народов Дагестана//Российское право в Интернете. 2007. № 2. С. 13.

На вопрос: «Что такое кровная месть?» современный россиянин ответит примерно так: «Кровная месть (вендетта, от итал. vendetta - мщение) это обычай, сложившийся при родовом строе как универсальное средство защиты рода. Состоит в обязанности родственников убитого отомстить убийце или его родным. Существует среди некоторых народов Северного Кавказа. Мотив кровной мести является одним из отягчающих обстоятельств убийства в некоторых республиках и даже в России». Но даже это обстоятельство искоренило ли этот обычай у народов Северного Кавказа, в частности у народов Дагестана? Современная практика показывает, что нет.

Отношение к обычаю кровной мести двоякое. Почему? Во времена царской власти в Дагестане на почве кровной мести или по другим причинам, коренящимся в пережитках родового быта, погибало в среднем 600 человек в год. В настоящее время также имеют место преступления, совершенные на почве кровной мести. Из 170 убийств, зарегистрированных Прокуратурой РД в 2007 году (42 составляют покушения на убийство, 7 - без вести пропавшие) на почве кровной мести совершено 4 преступления. Следует учесть, что при расследовании дел подобного рода следователи не всегда могут установить действительный мотив преступления. Поэтому реальный уровень преступности на почве кровной мести по оценкам специалистов является более высоким, чем представляет официальная статистика. Таким образом, сегодня обычай кровной мести перестал быть если не социально одобряемой, то, во всяком случае, законной формой восстановления социальной справедливости. Если взглянуть в отчеты МВД Дагестана, то можно увидеть, что в середине 2000-х годов около 15% всех убийств и покушений в республике были так или иначе связаны с кровной местью. Думается, что одних этих цифр достаточно для того, чтоб понять, насколько актуален этот вопрос на Кавказе. В то же время, правоохранительные органы Дагестана подчеркивают, что именно институт кровной мести блокирует разгул преступности в горных районах. Кстати, надо отметить, что обычай кровной мести больше распространен именно там.

С одной стороны, обычай кровной мести оказывается сдерживающим фактором на пути тех, кто намерен совершить убийство. Человек понимает, что, если он убьет кого-то (или сделает что-то плохое), то родственники убитого будут преследовать его до тех пор, пока не прольется кровь убийцы. Поверьте, это действует на людей намного лучше, чем законное лишение свободы. То есть главный постулат обычая кровной мести: отомстить за убитого - обязанность каждого мужчины рода. В некоторых горных аулах Дагестана до сих пор на кладбищах есть специальное место, где хоронят тех, кто умер, не исполнив «кровного долга» или не примерившись с врагами. Но живя в современном обществе, где даже на смертную казнь введен мораторий, мы не можем позволить кому-то (пусть даже и очень обиженному человеку) вершить самосуд.

Сам по себе институт кровной мести - канлы (канлыят) - универсальный, межотраслевой институт обычного права как один из исходных в его системе играл важную роль в жизни общества. Основывался он на принципе талиона. Канлыят - «кровная месть убийце или его родственникам, роду со стороны родственников; сородичей убитого». Это - древнейший обычай, отдельные случаи следования которому можно встретить и в наши дни.

Кровная месть, одна из характерных черт семейного и общественного быта, отражает уровень социально-экономической жизни народа, вскрывает особенности сословно-классовых отношений, специфику хозяйственного быта и правовых норм, характеризует этику и мораль общества на определенном этапе исторического развития. Местное обычное право узаконивало и регулировало один из основных видов насилия в горском обществе - кровную месть. Что представлял собой этот институт?

Ни у кого из современных кавказоведов не вызывает сомнения, что кровная месть (авар, бидул къисас, от араб, шариатского термина кисас, в лакском языке несколько наименований: «оьттул кьисас», «оьттул интикам», «бадал») была издавна широко распространена не только у аварцев, но и во всех районах Северного Кавказа. А.В. Комаров отмечает: «Общее для всех адатов в Дагестане: везде убийство наказывается кровомщением и примирением на известных условиях». На это же указывают Ф.И. Леонтович, Н. Рейнеке и др.

Поводом для кровной мести было убийство, ранение, похищение девушки, захват земли, оскорбление гостя, чести, домашнего очага, почитавшегося у горцев, и т.д. В Дагестане, по сведениям А.В. Комарова, адаты в конце XIX - начале XX вв. позволяли убить своего кровного врага, нападающего грабителя, пойманного на месте преступления вора, похитителя женщины.

Обычай возник как мера обороны.

Члены рода должны были оказывать друг другу помощь и поддержку. Обида члену рода была равносильна обиде, нанесенной всему коллективу. Каждый полагался на свой род как на силу, способную защитить его от любых врагов. «Отсюда, из кровных уз рода, возникла обязанность кровной мести», - указывал Ф. Энгельс. Кровная месть - характерная норма обычного права сельской общины - корнями своими восходит к родовому быту. Но сельская община - это общность людей на соседских началах, а обычай кровной мести отражал отношения между кровнородственными, а не территориальными группами. В основе кровной мести лежал принцип нанесения равного ущерба, возмездия за потерю производящей единицы, за ослабление коллектива. С ростом дифференциации общества кровная месть стала инструментом социального гнета и выражением сословного неравенства. Однако нельзя не учитывать значения обычая и как средства демонстрации силы и мощи рода, что является, по мнению A.М. Ладыженского, краеугольным камнем обычая. Дифференциация общества, усиление одних родов за счет слабости других способствовали дальнейшему развитию обычая. Дифференциация, антагонистический характер сложившихся общественных отношений, развитие частной собственности на орудия и средства производства обусловили превращение родового обычая в правовую норму. «Месть из нормы бытовой с появлением частной собственности на скот, землю и рабов становится правовым обычаем и в качестве такового пережиточно сохраняется у различных народов в течение весьма длительного исторического периода».

Убийство вызывало немедленное мщение со стороны родственников убитого. Кроме того, преследовался как кровник человек, нанесший рану, оскорбивший словом или делом, затронувший честь матери, сестры, дочери, жены. «Однако на практике, в повседневном быту рамки действия кровной мести по существу были безграничны. Малейшее оскорбление влекло за собой убийство, а последнее - месть», - пишет B.П. Егорова о дагестанцах. Это же в полной мере относится и к лакцам. За оскорбление словом или действием женщины виновный преследовался и родственниками отца, и родственниками мужа. Поводом для мести могло послужить и оскорбление гостя. Способствовало сохранению кровной мести и бытование обычая похищения женщин. Родственники женщины и ее мужа преследовали похитителя, и хотя адат лакцев допускал в таких случаях примирение на известных условиях, тем не менее, дело часто заканчивалось убийством обидчика. Акт этот вел за собой месть со стороны родственников убитого, и таким образом, кровная вражда могла затянуться на долгие годы. С. Габиев считает даже, что похищение женщин и последующая кровная вражда являлись главным тормозом роста населения Лакии. Однако в условиях господства эндогамии похищения женщин и девушек совершались не столь часто и носили эпизодический характер. Убийством наказывалось нередко оскорбление девушки действием, известным у лакцев под термином «бугьан». Мужчина при свидетелях или целовал девушку, или притрагивался к ней рукой. После этого либо мужчина, добившись примирения с родственниками девушки, женился на ней, либо, желая оскорбить ее родственников, отказывался от женитьбы и подвергался их преследованию как кровник, либо, не получив разрешения жениться на девушке, опять-таки преследовался ее родственниками. К оскорбленной таким образом и не вышедшей замуж за оскорбителя девушке никто уже не решался посвататься, и она до конца своих дней ходила с клеймом «опозоренной». Последний из перечисленных вариантов у лакцев был наиболее редким. Некоторые исследователи полагают, что мужчина подвергался преследованию даже в том случае, если его прикосновение к девушке было не злонамеренным, нечаянным.

Возможность возникновения кровной мести из-за «ничтожно малого повода» делала ее особенно опасным явлением для общества.

Преследованию как кровник подвергался только совершеннолетний мужчина или его совершеннолетние родственники. Позор и общественное осуждение на голову того, кто в порыве мести убивал немощного старика или подростка. Не подлежали мщению также больные и умалишенные. Адат допускал осуществление акта мщения в любой обстановке, при любых ситуациях. Однако в отдельных случаях кровомщение считалось недостойным, унизительным для мужчины: убийство безоружного, удар или выстрел в спину, убийство молящегося, спящего, страдающего временным недугом до его выздоровления. По нашим сведениям, если у убийцы случалось горе, несчастье - умирал близкий, сгорал дом и др., мщение на время откладывалось.

Как уже указывалось, кровная месть на женщин не распространялась, мстителем женщина не выступала. Но были и такие села, в которых, в случае отсутствия совершеннолетних мужчин, мстили женщины (село Ругуджа Гунибского района). Однако от нее многое зависело, так как, содействуя в одних случаях примирению с кровником и разжигая ненависть к врагу в других, она влияла па поступки своего отца, брата, сына, мужа. Учитывая это, царская администрация пресекала возможность подстрекательства («гьутI бан») к мщению. Так, в 1869 г. окружной суд постановил выселить из с. Кая Аштикулинского наибства женщину, подстрекавшую сына к мщению.

К кровной мести между тухумами и даже целыми селениями могли привести поземельные споры. Эта категория столкновений издавна известна в страдающем от малоземелья Нагорном Дагестане. Наиболее частным случаем таких столкновений были споры о праве пользования пастбищными участками и водой. Они нередко приводили к ссорам и дракам, в свою очередь кончавшимся ранениями и убийствами, за которые адат устанавливал кровоотмщение. Появление кровной мести между тухумами часто были связаны с умышленным убийством или ранением, а также оскорблением словом или действием. Оскорблением, которое можно было смыть только кровью обидчика, считались также кража с целью оскорбления или нанесение увечья лошади или собаке истца.

Всякая личная обида, хотя бы она была вызвана необходимостью самозащиты, неосторожностью или случаем, причинена была сумасшедшим, даже животным, имела своим последствием кровную месть, причем уклониться от мщения, допустить обидчика к выкупу грозящего возмездия - считалось позором. Таково было положение уголовного права кавказских горцев в древний период.

Кровомщение допускалось между лицами одного сословия, за убийство раба виновный платил только штраф. Право и обязанность преследовать убийцу или примириться с ним, как правило, принадлежали ближайшему родственнику убитого. Примирение могло совершиться не раньше, чем через год после преступления, и все это время убийца должен был находиться в изгнании и скрываться от мщения. Кровная месть была долгом и делом чести для всех членов рода пострадавшего, бывали случаи, когда она прекращалась - в случае непримирения - лишь после полного уничтожения одного из враждующих родов.

В многочисленных трудах, исследованиях дореволюционных и советских историков обычай кровной мести нашел свое отражение. Между тем, в нашем распоряжении имеются лишь единичные описания случаев кровоотмщения в Нагорном Дагестане в дореформенную эпоху. Причем, это весьма нетипичные примеры, при которых столкновения между тухумами или джамаатами спорадически продолжались в течение нескольких поколений и периодически вспыхивали со второй половины XIX по XX в. Например, в даргинском с. Кадар Нагорного Дагестана два тухума враждовали около 200 лет, с XVII до 60-х годов XIX в. А как известно из практики прошлого столетия, обычно кровная месть не затягивалась так надолго.

Путешествовавший по Северному Кавказу в 1781-1783 гг. квартирмейстер на русской службе Штедер писал о кровной мести у осетин: «Кровавая месть и самовольные действия были обязательны среди семей; позор и презрение продолжались до тех пор, пока эта обязанность не была выполнена. Мщение, грабеж и убийство считались добродетелью, вследствие чего погибать считалось славным».

Обычай кровомщения универсален для обществ, находящихся на стадии родового строя или сохранения его остаточных явлений, о чем писал крупный этнограф-кавказовед М.О. Косвен: «Забота о самосохранении заставляет весь род вставать на защиту, хотя бы обиженным был лишь один из членов рода. Месть становится долгом, делом чести, священной обязанностью». Существование этого обычая на Кавказе, хотя и в видоизмененных формах, говорит об архаичности и стойкости традиционной общественной жизни у некоторых горских народов Северного Кавказа. Гидатлинские адаты XV-XVII вв. и большинство других записей адата, сделанных в позднесредневековом Дагестане, устанавливают в возмещение за убийство и ранение или смертельное оскорбление (изнасилование жены, прелюбодеяние) не талион, а цену крови (дият). Сохранилось немало договоров между разными общинами об унификации этого штрафа.

При самостоятельности родовых союзов (см. Тохум) и отсутствии государственной власти, споры по поводу обид, нанесенных членами одного рода члену другого, не могли иметь других последствий, кроме самосуда родов. Этот самосуд принимал двойную форму, смотря по характеру самой обиды. Обиды имущественные, к числу которых горцы относят не только случаи неисполнения принятых обязательств, но и преступления против собственности (воровство), дают повод к имущественному самоуправству.

Сам обиженный или любой из членов его рода имеет право обратиться к насильственному захвату имущества обидчика или кого-либо из членов его рода. Такое допускаемое адатом самоуправство известно на западном Кавказе под именем "баранты", а на восточном - "ишкиля".

Под обидами личными горцы понимают такие преступные действия, в которых обиженным, по их воззрениям, является не частное лицо, но весь его род (убийство, увечье, поранение, оскорбление семейной нравственности). Такие обиды влекут за собою кровомщение. Последнее составляло обязанность не одних ближайших родственников-наследников, но и каждого, кто входит в состав одной с ними родовой группы. Род мстил роду, аул - аулу.

Позднее, под влиянием различных культурных влияний и, главным образом, шapиaтa, а также по причине всеми сознаваемой необходимости положить предел неограниченности кровомщения, грозившей истреблением враждующих родов, горцы отступили от вышеизложенного взгляда на кровную месть. Вместо неограниченного самосуда родов начинает пробиваться начало личной ответственности. Район действия кровной мести, простиравшийся на весь род, начинает ограничиваться ближайшими родственниками преступника и его жертвы. Только последние считаются канлы, т. е. подлежащими мести, все же прочее родичи отвечают только имуществом. Вместо неограниченности мести в адат начинает проникать учение о равенстве возмездия и о том, что преступность лежит не столько в материальном вреде, причиненном частному лицу, семье или роду тем или другим действием, сколько в злой воле виновника.

С проникновением в адат понятия умысла прежняя всеобщность кровомщения должна была ограничиться случаями умышленных убийств, увечий и поранений.

Вместе с тем устанавливается воззрение, что убийство и ранения при необходимой обороне, убийство вора или грабителя в момент совершения им преступного действия, убийство застигнутого на месте прелюбодея не дают повода к возмездию; что в применении кровомщения к обидам должна быть установлена известная градация; что размер возмездия измеряется тяжестью обиды и что неосторожные и случайные действия, как бы значителен ни был причиненный ими вред, подлежат возмездию в меньшей степени, чем предумышленные, а убийства, поранения и увечья, нанесенные животными или неодушевленными предметами, при отсутствии вины со стороны их хозяина, и вовсе ненаказуемы.

С воспринятием адатом вышеупомянутых начал, народное воззрение на бесчестье, постигающее того, кто не смыл обиды кровью, заменяется более человечным учением о чести, ожидающей того, кто простит кровника под условием выкупа и тем более - помимо него. Вместе с этим вырабатываются адатом различные способы достигнуть примирения с родом обиженного.

У разных народов Кавказа уголовное право находится на различных ступенях развития. В Аварском округе Дагестанской области адат, допуская еще "поток и разграбление", различает неосторожное и случайное убийство от умышленного и требует кровной мести на началах талиона только для последнего. Наиболее близко к древним воззрениям стоит уголовное право в обществах Гунибского, Даргинского, Андийского округов Дагестанской области. Здесь нет различия между умышленным и неумышленным убийством; всякая личная обида вызывает неограниченное кровомщение, разорение всего имущества виновного, его семейства и его рода и изгнание из аула не только убийцы, но и всего его семейства.

В большинстве районов Нагорного Дагестана с сильной независимой общиной последняя устанавливала систему композиций за кровную месть, которая здесь охраняла в основном права свободных общинников (узденей). Чтобы предотвратить взаимное истребление целых тухумов, было принято высылать убийцу (а в некоторых районах и его ближайших родственников) далеко за пределы владений общины. Несколько десятков селений Дагестана основаны тухумами кровников, бежавшими от кровоотмщения. В Анди можно найти фамилии выходцев из Цудахарского и Акушинского «вольных обществ», а в Гидатле. Акуше, Цудахаре - андийские фамилии и т.д.

В Гидатле для примирения враждующих фамилий собирались старики всех 6 селений, составлявших Гидатлинское «вольное общество», и устраивали примирение. Положение кровника и простого путешественника среди горцев регулировалось обычаем гостеприимства, распространенным практически у всех мусульманских и христианских народов региона.

Естественная смерть убийцы или его арест административными властями не прекращали месть.

В первом случае мстили ближайшему родственнику виновного (отцу, брату, сыну, дяде и т. д.), а во втором кровник преследовался после отбытия административного наказания.

Случалось, что две семьи имели одного кровника. Убийство последнего считалось осуществлением мести обеих групп родственников, если они до этого при свидетелях заключали соглашение по принципу «наш враг - ваш враг». Без этого убийство кровника одной из сторон не давало удовлетворения другой. После подобного соглашения и осуществления акта отношения становились близкими и дружественными, и такая дружба считалась почетной.

В Нагорном Дагестане похожие отношения иногда устанавливались между ханствами и «вольными обществами». Недаром в Ботлихском, Годоберинском, Чамалинском и ряде других андийских языков слово «аварцы» (подданные Аварского ханства) стало синонимом «гостя, кунака».

Церемония примирения состояла в следующем. Члены враждующих фамилий становились в два ряда, на некотором расстоянии друг против друга. Между ними стояли почетные старики нейтральных фамилий. Один из самых уважаемых стариков читал молитву, затем произносил речь, заклиная навсегда прекратить вражду. После этого мир объявлялся восстановленным, и устраивалось угощение. Расходы на угощение в некоторых общинах брали на себя нейтральные фамилии, организовавшие примирение. Примирение иногда сопровождалось уплатой виновной стороной пострадавшей семье некоторой компенсации; но это делалось негласно, чтобы не сказали, что пострадавшие помирились из корыстных побуждений, подкупленные деньгами или имуществом. После примирения кровники назывались «братья крови» (авар, бидул вац1ал).

Как видно значительное число конфликтов в традиционных горских обществах были обусловлены стереотипом поведения и ментальными особенностями горцев, на почве которых имело место кровная месть. Горцы дорожили честью, достоинством и репутацией, как своими, так и тухума, наряду с жизнью, посягательство на которую было сопряжено с конфликтами. В этой связи оружие для горцев являлось фактором конфликтного потенциала, наличие которого в большом количестве держало все общество в психологическом напряжении.

Частыми в горах были случаи, когда объектом конфликтного потенциала являлась женщина, ущемление чести которой задевало каждого члена тухума и возбуждала тухумную солидарность. С учетом этого шариат и адат строго регламентировали общественные взаимоотношения, связанные с женщинами, в том числе и бракоразводные процессы. Ментальность горцев, основанная на строгой нравственности, предусматривала моральную чистоту тухума и джамаата посредством остракизма аморального представителя или его физического устранения.

В регламентации общественных отношений, в том числе в целях профилактики конфликтов, значительную роль играли этика и культура поведения в обществе, основанная на морально-нравственных предписаниях, которые способствовали обеспечению динамической стабильности в джамаатах. Наряду с моральными предписаниями адат и шариат коррелировали в регламентации общественных отношений и разрешении социальных конфликтов. При этом проблемы самоуправления в джамаатах и регламентация общественной жизни в общине являлись прерогативой норм обычного права - адатов.

Острые социальные конфликты на почве убийств и поранений в традиционных горских обществах носили распространенный характер, а их наличие предусматривало эффективные формы и методы их профилактики и разрешения. Наиболее совершенной с точки зрения социальной адекватности и эффективной с точки зрения соответствия ментальности горцев формой разрешения острых социальных конфликтов был маслаат. Являясь самобытной формой разрешения конфликтов у народов Дагестана, маслаат трансформировался вместе с общественными отношениями и приобрел свой завершенный вид к середине XIX в., после чего под влиянием российских порядков и законов актуальность маслаатной формы разрешения конфликтов медленно, но неуклонно падает.

Рецензенты:

Магомедов Н.А., д.и.н., профессор, заведующий отделом древней и средневековой истории Дагестана ДНЦ РАН ИИАЭ, г. Махачкала;

Кидирниязов Д.С., д.и.н., профессор, ведущий научный сотрудник отдела древней и средневековой истории Дагестана ДНЦ РАН ИИАЭ, г. Махачкала.

Библиографическая ссылка

Кровная месть занимает особое место в ряду чеченских обычаев, имеет немало специфических особенностей, невидимых на первый взгляд, и поэтому требует отдельного, более тщательного рассмотрения.
Обычай кровной мести, имеющий, в чеченском языке свое наименование «ч1ир », существует у кавказских народов с незапамятных времен и до сих пор почти не изменился. В отличие от свадебного обряда, который претерпел существенные изменения и осовременился, обычай кровной мести, как, кстати, и похоронный обряд, сохранил в себе дух древних времен, когда кавказские народы жили вне государства. Кровная месть выполняла роль государственного института, который регулировал взаимоотношения между жителями общины, предотвращал преступления и наказывал преступников.

На Кавказе кровная месть не имеет срока давности. Она может быть осуществлена через 50 или 100 лет, даже если виновник смерти и его близкие родственники умерли. Поэтому у кавказских народов считается, что лучше решить все вопросы, связанные с кровной местью, как можно быстрее, чтобы потомкам жилось спокойно.
В древности закон кровной мести был основополагающим не только у вайнахских народов (чеченцев и ингушей), но и у осетин, кабардинцев, представителей малых дагестанских народов. Когда эти народности вошли в состав Российской империи, они были вынуждены подстраиваться под те правила, которые диктовало им государство.

В отличие от других кавказских народов в чеченском и ингушском обществах адат кровной мести не сумели вытеснить ни Российская империя, ни советский режим, ни репрессии. Возможно, потому что присоединение этих народов к России было насильственным, и оттого сохранение древних обычаев воспринималось как сохранение народа, который надеялся когда-нибудь обрести независимость. Именно поэтому сегодня мы имеем возможность познакомиться с адатом кровной мести, который до сих пор определяет жизнь чеченского и ингушского общества практически в его первозданном виде.
В советское время чеченцев и ингушей пытались заставить забыть о кровной мести, называя этот обычай дремучим пережитком прошлого. Это было вполне объяснимо, ведь древние обычаи часто вступали в противоречие с государственными законами, а значит, подвергали угрозе государственные устои. И все-таки даже самые продвинутые вайнахи, занимавшие большие посты во властных структурах и вынужденные на словах критиковать приверженцев средневековых обычаев, на деле следовали законам кровной мести. Любого чеченца, по вине которого погиб другой, ожидало разбирательство по древним законам, даже если он понес наказание по законам светским.
Лет тридцать назад, когда советская власть казалась еще незыблемой, в Чечено-Ингушетии произошел случай, о котором долго говорили. В одном из районных судов шел процесс по делу об убийстве. Процесс был открытый, и людей собралось немало - в основном родственники подсудимого и его жертвы. В положенном ему месте, на скамье подсудимых под вооруженным конвоем находился убийца. Когда судья стал оглашать приговор, в зале прогремел выстрел. Подсудимый упал как подкошенный — пуля попала ему точно в сердце. Стрелявший положил пистолет в карман, спокойно прошел через расступившуюся толпу, вышел на улицу и исчез. Никто не попытался его задержать, хотя в зале были и милиционеры.
Разбираться со скандальным происшествием приехали следователи из Москвы. Однако установить личность стрелка так и не удалось. Все знали его имя, но называть не хотели. Тогда москвичи обратились к жене покойного:
— Вы-то, наверное, хотите, чтобы поймали убийцу вашего мужа. И наверняка знаете, кто стрелял. Назовите его.
— Да, я его знаю, — ответила женщина, — но не скажу.
— Почему?
— До сих пор на моих сыновьях была кровь человека, который был убит их отцом. Теперь мы квиты с этой семьей, и мои сыновья могут жить спокойно, не скрываясь.

Понимание чеченскими женщинами древних адатов настолько глубоко, что горе от смерти мужа, убитого кровником, она переживает легче, чем его смерть, случившуюся по какой-то другой причине.
Кровная месть вступает в силу с момента ее объявления. Происходит это так. Родственники убитого по горячим следам выясняют, кто это сделал. Затем к виновной стороне отправляется человек, чаще всего это старейшина села или дальний родственник жертвы, который сообщает о решение объявить кровную месть. Близкие родственники убитого обычно при этом не присутствуют.
Тот, кто получил такое сообщение, независимо от того, принимает он обвинение или нет, приобретает статус кровника. Если убийца живет в одном селе с родственниками жертвы, то он, как правило, вместе с семьей уезжает в другое место, зачастую довольно далеко. О таком человеке говорят: «Луровелла», или «скрывающийся от кровной мести».
Это правило, как и любое другое в адате кровной мести, глубоко продумано древними. Во-первых, отъезд семьи убийцы продиктован требованиями безопасности, чтобы родные убийцы не попали под горячую руку разгневанных родственников погибшего. Во-вторых, процесс примирения имеет больше шансов на успех, если кровник и его родственники не будут, что называется, мозолить глаза пострадавшей стороне. Часто представители виновной стороны, не дожидаясь гонцов от своих кровников, сразу отправляют к ним посредника с заявлением о желании начать процесс примирения. И это считается хорошим тоном.

В случае, когда подозреваемый в убийстве чеченец считает себя невиновным, а у пострадавшей стороны нет неопровержимых доказательств его причастности к преступлению, то снять подозрения можно, поклявшись на Коране. Клятва — это тоже целая церемония, в которой со стороны человека, ее приносящего, участвуют десятки людей. Так, например, в прошлом году поступили братья Ямадаевы, которых подозревали в похищении и убийстве двух братьев московского банкира Абубакара Арсамакова. Ямадаевы вместе со своими многочисленными родственниками приехали в село Алхан-Кала к старейшинам семьи Арсамаковых и поклялись на Коране, что не имеют отношения к исчезновению двух братьев банкира. Клятва была принята. Причем, когда такая клятва приносится, родные убитого или похищенного смотрят не столько на предполагаемого виновника, сколько на старейшин из его рода, которые приносят клятву вместе с ним. Считается, что если старейшина не уверен в невиновности своего родственника, он никогда не станет приносить клятву, ведь это грозит ему судом, гораздо более страшным, чем суд кровника: клятвопреступление грозит ему гневом Аллаха.
Конечно, бывает и так, что дают ложную клятву. Есть даже термин в чеченском языке для такого понятия - «кхера дуй». Считается, что клятвопреступление гораздо страшнее самого убийства, и часто бывает так, что родственники убитого, зная, что перед ними стоит настоящий убийца и клянется на Коране, все-таки принимают его клятву, полагая, что он наказал себя сам и гораздо страшнее, чем это могли сделать кровники. Кхера дуй — один из самых тяжких грехов Ислама. Именно потому в обычае принесения клятвы прописана необходимость присутствия на такой клятве многочисленных представителей рода подозреваемого. Если с подозреваемым придет мало родственников, его клятву не примут, сказав ему: «Пойди и приведи стариков, которые разделят с тобой твою клятву».
Если же клятва принята, а потом при каких-то обстоятельствах выясняется, что клятву дал все-таки убийца, что он соврал всем, что он обманул и своих старейшин, которые клялись с ним вместе, то прощение аннулируется. От убийцы в таком случае могут отказаться его родственники, которых он подставил.
В кровной мести есть такое понятие, как «куьйга бехк», что в переводе означает «виновная рука». Это очень важная деталь древнего адата, которую, увы, не всегда соблюдают. Суть понятия такова: преследоваться кровниками может только человек, от руки которого кто-то погиб. Если произошло убийство, рядом с которым находилось третье лицо, это лицо не должно преследоваться кровниками. Даже если убийца умер естественной смертью, наблюдатель не может быть убит кровниками — в таком случае кровная месть распространяется на родственников умершего виновника. Впрочем, на практике часто происходит так, что людей, имевших опосредованное отношение к смерти, все-таки убивают родственники покойного. Однако это не может считаться именно кровной местью. Это обычная месть, то есть преступление, которое неминуемо породит новую кровную месть.
Обязанность мщения также ложится на ближайших родственников убитого. Если месть осуществит друг, это будет считаться не кровной местью, а убийством, за которое мститель получит новых кровников.

Эта история произошла в одном из чеченских сел в начале 90-х. Убили таксиста. Убили, чтобы забрать деньги, причем убийца пытал свою жертву, чтобы получить все деньги. Преступника скоро нашли — постарались друзья таксиста. Возник вопрос: что делать с пойманным? А точнее, кто совершит возмездие? Ведь по законам кровной мести это должны сделать ближайшие родственники жертвы — сын, брат, наконец, двоюродный брат, племянник. Однако таксист оказался нетипичным чеченцем — у него не было таких близких родственников, за исключением жены и 12-летнего сына. Передавать властям преступника тоже никто не хотел, понимая, что в этом случае он легко избежит наказания, откупившись. Не могли друзья таксиста сами расправиться с убийцей — тогда их семьи тоже обзавелись бы кровниками. Тогда было решено привести в исполнение кровную месть руками малолетнего сына таксиста. Убийцу, связав по ногам и рукам, отвезли на окраину села. Туда же привезли 12-летнего мальчика. Вложили в его руку пистолет и сказали: «Этот человек убил твоего отца, ты должен отомстить ему. Стреляй!»
Мальчик хладнокровно направил на убийцу пистолет и нажал на спусковой крючок. Происходящее сняли на камеру, а пленку передали родственникам казненного в доказательство того, что это сделал кровник. На этом кровная месть между семьями прекратилась.

Бывало и так, что женщины становились мстительницами — объявляли кровную месть и реализовывали ее. Так, в Чечне много лет ходит легенда о жительнице села Комсомольское, которая пообещала отомстить за смерть мужа — а если не сможет отомстить, то всю жизнь будет носить мужскую одежду. Отомстить она не смогла, но обещание свое выполнила — до самой смерти носила брюки и мужскую рубашку.
Когда чеченец идет мстить своему кровнику, он берет с собой только близких родственников. Друзья — это «чужая кровь».
Впрочем, случается и так, что убийцу убивают его собственные родственники, а не родственники его жертвы. Такой случай произошел с бойцом спецназа по имени Арби, который пользовался среди своих товарищей непререкаемым авторитетом за то, что убил своего двоюродного брата Аслана. Аслан был боевиком, а потом решил сложить оружие и был амнистирован. Но все знали, что в прошлом он в составе своей банды убил одну женщину и двух ее братьев. Убийство женщины в Чечне — страшный грех, за одну убитую женщину могут взять жизни двух мужчин из рода убийцы. Родственники погибших быстро нашли убийц и расправились с ними. Но Аслана не тронули. Его дядя был известным муллой. Ему сказали: «Твой дядя был святой, тебя мы не тронем».
Но брат Аслана Арби решил, что тот не имеет права жить. Он сказал Аслану: «Ты убил невинных людей, и позор лег на наш род. Я должен тебя убить». Тогда Аслан простился с родителями, совершил молитву и умер от пули Арби.
То, как скоро произойдет примирение между кровниками, зависит от обстоятельств гибели человека. Если водитель в ДТП задавил человека, то обычно процедура примирения проходит быстро и без проблем. Конечно, принимается во внимание то, был ли водитель трезв, как повел себя после аварии — пытался скрыться или нет. Как и в обычном суде, если нет отягчающих обстоятельств, то виновник может рассчитывать на легкое примирение. Не предъявляются претензии и тогда, когда гибель человека произошла при авиакатастрофе или при массовом теракте.

Непросты для урегулирования и случаи, когда человек погибает в драке. В этом случае все зависит от умения переговорщиков и поведения виновной стороны. Намного усложняется процесс примирения, если человек убит группой или с особой жестокостью. И практически невозможно достичь примирения, если убийство совершено с целью ограбления или по иным корыстным соображениям.
Ключевую роль в достижении примирения играют посредники, на роль которых подбирают авторитетных, уважаемых и влиятельных в обществе людей - как правило, старейшин. Чем авторитетнее человек, который включен в примирительный процесс, тем больше шансов на успех. Посредники приходят в дома кровников и уговаривают их примириться. Это хождение может продолжаться месяцами, а иногда годами. Если труды посредников увенчались успехом и обиженная сторона готова простить кровника, наступает самый интересный в процедуре примирения момент.

Церемония прощения — это венец многодневных переговоров. В этой церемонии с обеих сторон принимают участие сотни, а порой тысячи людей.
В классическом варианте это выглядит так. После достижения принципиального согласия о примирении в назначенный час, обычно на большом майдане (часто это бывает в поле за селом) встречаются представители одной и другой конфликтующих сторон. Сюда же приводят кровника. На него надевают просторный дождевой плащ с капюшоном, который скрывает лицо. После окончания переговоров — уже формальных — родственники виновника передают пострадавшей стороне выкуп (его размер заранее устанавливают участвующие в переговорах старейшины, и, как правило, он чисто символический), а кровника подводят к родственникам его жертвы. Кто-то из родственников сбрасывает с головы кровника капюшон и сбривает ему бороду. Бритье бороды не обязательно и последнее время происходит крайне редко.

После глава пострадавшей семьи, обращаясь к кровнику, произносит фразу, которую можно перевести так: «Мы прощаем тебя. Больше ни тебе, ни твоим родным нет от нас угрозы. Больше мы не враги». Затем уже бывший кровник обнимается со всеми присутствующими близкими родственниками своей жертвы, и на этом примирение считается состоявшимся.
Однако и это еще не конец. Груз ответственности перед семьей своей жертвы кровник, даже будучи прощенным, вынужден нести до конца своей жизни. Согласно обычаю, он обязан оказывать семье своей жертвы постоянные знаки внимания. Это внимание может выражаться как в моральной, так и в материальной поддержке. То есть между бывшими врагами возникают почти родственные отношения со всеми вытекающими последствиями.
Когда кровник умирает естественной смертью, не дождавшись ни мести, ни прощения, под удар попадают его ближайшие родственники — брат, сын, внук, а если таковых нет, то другие родственники-мужчины.
В обычае кровной мести, который мы с вами рассматриваем, она заключается в строжайшем и неукоснительном соблюдении следующих правил: Если убит ваш родственник, вы обязаны отомстить или простить, как того требует институт кровной мести, иначе общество вас не поймёт и сделает свои выводы, которые навряд ли будут в вашу пользу, иными словами это позор и бесчестье. С вами не будут считаться, при чём, вы будете это ощущать почти физически.
В процесс примирения или свершения мести, оказываются втянутыми тысячи людей, на первый взгляд ни сном, ни духом не причастных к происшедшему, но это на первый взгляд. Они связаны с происшедшим хотя бы тем, что с каждым из них может произойти нечто такое, где участие общества будет также необходимо, как и в случае с их близким человеком.
Таким образом, обычай кровной мести являлся мощным фактором, сдерживающим чеченскую молодежь от необдуманных поступков, заставляющим любого чеченца всегда помнить об ответственности перед семьей потенциального потерпевшего, а также своими родными и близкими.
«Мы, европейцы, у себя в книгах и в школах читаем и произносим только высокомерные слова презрения к этому дикому закону, к этой бессмысленной жестокой резне, — пишет А.Солженицын в известной всему миру книге. — Но резня эта, кажется, не так бессмысленна: она не пресекает горских наций, а укрепляет их. Не так много жертв падает по закону кровной мести — но каким страхом веет на всё окружающее! Помня об этом законе, какой горец решится оскорбить другого просто так, как оскорбляем мы друг друга по пьянке, по распущенности, по капризу? Ведь в ответ может быть не слово, не ругательство, а удар ножа в бок! И даже если ты схватишь нож, ты не ответишь ударом на удар: ведь падет под ножом вся твоя семья!.. Кровная месть излучает поле страха — и тем укрепляет свою маленькую горскую нацию.

(с) , по материалам диссертации Саракаевой А.Х.

Повседневная жизнь горцев Северного Кавказа в XIX веке Казиев Шапи Магомедович

Кровная месть

Кровная месть

Кровной местью обычно наказывалось убийство, некоторые другие тяжкие преступления, а также изнасилование и прелюбодеяние с замужней женщиной (прелюбодеев сажали в яму, привязав руки к ногам, после чего мужчины побивали камнями мужчин, женщины - женщин).

Выход в канлы сопровождался определенным взысканием деньгами или имуществом (алым, дият) в пользу обиженного или его наследников. Наказание это усиливалось тем, что в некоторых случаях вместе с виновным изгонялось несколько его ближайших родственников или все семейство, живущее в одном с ним доме, а порой разрушался и сам дом.

Общины горцев старались регулировать наиболее архаичные правовые нормы. Особенно это касалось кровной мести, могущей привести к взаимному уничтожению враждующих тухумов.

У чеченцев, как пишет 3. Шахбиев: «…При убийстве кого-либо из членов тайповой общины сразу же собирался совет старейшин тайпа погибшего, в котором принимали участие и близкие родственники пострадавшего. После установления подробных обстоятельств и причин убийства совет старейшин принимал решение об отмщении за убитого. Тайп преступника также собирал свой совет старейшин, который искал пути для срочного примирения с тайном убитого. В таких случаях противоположные стороны очень часто не уступали друг другу. И поэтому для их примирения вмешивались представители нейтральных тайпов, и тогда уже собирался совет племени, который и вырабатывал условия примирения».

В Дагестане и у других народов адаты запрещали убийство кровника в мечети, в присутствии суда, начальства и на общественной сходке. В Аварии и Ункратле с лиц, совершивших убийство по неосторожности (случайно), детей и сумасшедших брался штраф.

Нередко община давала шанс на спасение изгоняемому убийце. Свод решений Цекобского сельского общества Дагестана гласил: «Родственников убийцы из селения не изгоняют; наследники убитого не вправе убить кровника своего до тех пор, пока общество через своих исполнителей не доставит его до надежного места выселения». В противовес изгнанию «своего кровника» общество заботилось о невыдаче других кровников, ищущих у него покровительства. Вопрос этот считался делом чести. В рассматриваемый нами период канлы были рассеяны по всему Дагестану и надежно укрыты до примирения. Нередко они так и оставались на жительство в приютивших их селениях.

А. В. Комаров, обстоятельно изучивший адаты народов Дагестана, свидетельствует: «В народе считается добрым и богоугодным делом помогать убийце в примирении не только словами, но и делом. Часто, в случае несостоятельности канлы и его родственников, средства на расходы по примирению дают односельцы. Общее уважение и похвалу заслуживают родственники убитого, согласившись простить раскаявшегося неумышленного убийцу без всякого вознаграждения. Обряд примирения совершается различно. У кюринцев он состоит в следующем. Когда получится согласие родственников убитого на примирение и выкуп будет выдан им сполна, тогда на убийцу надевают саван и опоясывают его шашкой. В этом наряде старики и почетные люди ведут его в дом ближайшего родственника убитого в знак того, что он сам является с повинною головою, принося с собою оружие для отмщения за кровь убитого им и саван для погребения. На подходе к воротам дома убийцу останавливают, из дома выходит выбранный из числа родственников убитого, снимает с канлы шашку, саван и папаху и гладит его по голове. Мулла читает фатихе («Открывающая»- первая сура Корана - Авт.) и затем всякая вражда считается совершенно оконченною.

У кумыков родственники убитого собираются все вместе в назначенный день. Старики и кадий приводят убийцу и ставят его вдали от родственников убитого, так, чтобы только можно было рассмотреть его лицо. Кадий становится посредине и молится о примирении враждующих, оканчивая свою молитву чтением фатихе, которую повторяют за ним и примиряющиеся. По окончании молитвы кадий отирает лицо руками в знак благодарности Богу за ниспосланный мир. После этого прощенный приглашает всех родственников убитого на угощение; как только они подойдут к дверям дома, где делается угощение, он с обнаженною головою падает на землю и не встает до тех пор, пока ближайший родственник убитого не скажет ему: «Встань, мы прощаем тебя», и прочие присутствующие должны поднять его. Во время угощения прощенный канлы стоит без папахи и пьет из одной чашки с родственниками убитого.

По окончании угощения родственники убитого возвращаются домой. У ворот становится заранее приготовленная лошадь, оседланная и обвешанная оружием. Ближайший родственник убитого берет лошадь и раздает оружие остальным своим родственникам. Женщины семейства убитого получают в подарок шелковой материи на платье. Подобные обряды, с некоторыми изменениями, совершаются при примирении и в остальных частях Дагестана. Примирившийся убийца считается кровным братом (канкардаш), то есть заменяет собою убитого им в его семействе. Ему вменяется в обязанность как можно чаще посещать могилу убитого и вообще оказывать всевозможные услуги его родственникам…

С естественною смертию канлы прекращается кровомщение за сделанное им убийство. Взысканный с него алым или дият обращается в полную собственность родственников убитого, которые, кроме того, получают вознаграждение за позволение похоронить умершего на кладбище его селения…»

По словам А. В. Комарова, «везде убийство наказывается кровомщением или примирением на известных условиях; везде дозволяется безнаказанно убивать вора, пойманного на месте преступления, грабителя, ближайшую родственницу, замеченную в любовной связи; везде раненый лечится за счет ранившего, уличенный вор возвращает краденое и т. п.».

Отмечая преимущественно экономический, фискальный характер наказаний, налагавшихся горским судом на правонарушителей, А. В. Комаров писал: «К безусловной смертной казни по адату никто не присуждается; но есть случаи, в которых предоставляется право убивать виновного безнаказанно всякому, кто захочет и может это сделать. Так, например, в Цудахарском обществе виновный в воровстве из мечети, кроме уплаты в 12 раз более стоимости украденного, изгоняется из общества и считается канлы всех жителей того селения, где им сделано преступление».

В Гидатле за умышленный поджог моста виновный подвергается штрафу в 100 котлов, изгоняется из общества и считается кровным врагом всех и каждого, как убийца.

В магале Терекеме Кайтаго-Табасаранского округа, если женщина бежит от мужа и по получении развода не захочет выйти замуж за того, к которому бежала, считается канлы всему обществу.

У кумыков владения Тарковского и ханства Мехтулинского виновные в убийстве своего бывшего врага после примирения с ним, в разрытии могил и похищении саванов с покойников, - могут быть убиты каждым.

За разврат, отцеубийство и некоторые другие преступления, наносящие, по мнению народа, бесчестье для целого семейства, не только дозволяется, но как бы вменяется в обязанность самому ближайшему родственнику убить виновного без всякого суда или разбора дела…

Домашний арест употребляется лишь в виде предохранительной меры. Так, например, родственники убийцы не должны выходить из дома до известного срока, иначе могут быть ранены и даже убиты безнаказанно родственниками убитого. В тех селениях, где по адату убийце дозволяется оставаться в своем доме, он, до примирения с родственниками убитого, не выпускается из дома». Вполне обоснованным представляется вывод, сделанный историком права М. М. Ковалевским в его труде «Закон и обычай на Кавказе»: «Несмотря на пестроту племенного состава и разнообразие языков, жители Дагестана придерживаются более или менее одинаковых начал права».

В Осетии долгое время судопроизводство по адату вообще не осуществлялось. Были общины, где роды мирно уживались друг с другом в течение столетий. Но так было не везде. Составители «Сборника сведений о Кавказе» писали: «Во многих местах Осетии никогда не доходило до организации народных судов… Каждое, даже самое ничтожное, нарушение права могло довести до самоуправия и даже до самой кровавой мести, потому что обиженный оказывал сопротивление, и словесный спор обыкновенно переходил в ссору, которая оканчивалась убийством. Таким образом, очень часто из-за самых ничтожных пустяков доходило до ужасных кровопролитий, от которых погибали сотни людей. Так было в Осетии еще в начале нынешнего столетия, и мы могли бы даже привести примеры кровавых родовых споров из 20-х и 30-х годов…

Кровавая месть не только дозволена, но и даже вменяется в обязанность свободному человеку. Это считалось необходимою обязанностью при убийстве, все равно, с намерением или без намерения совершенном, ранении, тяжких оскорблениях и нарушении важных личных прав. В подобных случаях скоро мириться с противником, брать выкуп или удовлетворение считалось слабостью или малодушием».

Вражда между сильными родами порой тянулась десятки и сотни лет; захватывались и уничтожались целые аулы; людей убивали или продавали в рабство. Лишь в конце XVIII - начале XIX века общинному самоуправлению в Осетии удалось в какой-то мере взять под контроль кровавые распри. Авторы этнографического очерка об осетинах свидетельствуют: «Старикам, которые при вспышках споров принимали на себя роль посредников, удавалось часто, по крайней мере, в лучших аулах, водворить между враждебными сторонами примирение. Примирение это состояло вначале большею частью только в заключении перемирия. В подкрепление этого перемирия между обоими враждующими дворами или родами сторона преступника посылала противной стороне, как бы в знак особенного почета, в подарок быка, корову или известную сумму денег… По заключении перемирия враждующие стороны могли свободно ходить по аулу, но они не имели права говорить между собою до окончательного примирения. Только виновника не выпускали из дому, дабы не возбудить ярости мщения противной стороны.

Старики между тем всячески старались или заключить непосредственно прочный мир, или, по крайней мере, привести в исполнение выбор третейских судей. Большею частью прибегали к последнему… Дело передавалось в руки этих судей, и враждебные стороны торжественно давали обещание перед стариками подчиниться беспрекословно приговору судей.

Если ответчик не признавал за собою вины, то дело решалось присягою с присяжными. Если ответчик пропускал срок присяги, то тогда судейский приговор вступал в законную силу. В последнем случае дело de facto оканчивалось; в первом же случае род ответчика должен был удовлетворить противную сторону по приговору. Это удовлетворение состояло преимущественно в уплате признанного выкупа, который, смотря по роду преступления, был весьма различен.

Стоимость выкупа, определенного судьями при совещании, оставалась их тайной, то есть приговоренной стороне не объявляли размера выкупа. Уплата его распределялась судьями на сроки. Приговоренной стороне сообщали только: «Вы должны к такому-то и такому сроку дать истцу часть земли, которая бы равнялась стоимости стольких-то коров». По истечении этого срока и по уплате следуемого с приговоренных им снова и уже в последний раз объявлялось: «Дать медной и железной посуды по стоимости стольких-то коров» (наибольший выкуп за преднамеренное убийство по осетинскому обычному праву равняется 324 коровам или, по меньшей мере, 3240 рублям, - сумма, которую частное лицо не могло выплатить).

Если виновная сторона пропускала тот или другой срок оплаты, то с этим de jure являлась возможность тотчас же возобновить кровомщение. Если кровомщение снова начиналось, то в таком случае уже заплаченное тотчас же возвращали; но до этого доходило очень редко, потому что предпочитали лучше ждать и требовать судебным порядком.

По уплате всего выкупа приговоренных обыкновенно обязывали для закрепления мира задать обиженным торжественный пир к известному сроку, и для этого пиршества должно быть заколото столько-то баранов и сварено столько-то котлов пива или же водки. Такой пир сопровождался многими церемониями. Смысл этих церемоний очень прост: преступник просит у обиженного или у наследников его прощения, которое обыкновенно и получает. После этого начинается сильная попойка: едят, шумят, поют и по окончании всего расходятся совершенно удовлетворенные по домам, если только торжество обходилось без нового убийства… Прощенный убийца с этого времени считается «кровным братом», родственником убитого, он отправлялся нередко на могилы убитого и родственников его, приносил в честь их яства и делал возлияние. Так мирится осетин со своими кровными врагами!»

Тем не менее, феодальные распри в Осетии продолжались. С целью их прекращения и разбора взаимных претензий Кавказская администрация учредила в 1830 году во Владикавказе специальную комиссию, функции которой во многом совпадали с деятельностью Временного кабардинского суда в Нальчике.

В Абхазии, как писал фон дер Ховен: «За убийство зовут обыкновенно на суд, когда родственники убитого слабее и не в состоянии отомстить убийце, или когда кровомщение делается бесконечным. Судьи налагают на виновного пеню по званию убитого, что и служит главным различием состояний и точною оценкою силы и звания фамилий кровомстителей…»

Ф. Ф. Торнау, по поводу судебных дел о кровомщении у соседних с абхазами черкесских племен, пишет в «Воспоминаниях кавказского офицера»: «Канла переходит по наследству от отца к сыну и распространяется на всю родню убийцы и убитого. Самые дальние родственники убитого обязаны мстить за его кровь; даже сила и значение какого-нибудь рода много зависят от числа кровомстителей, которых он может выставить. Канла прекращается не иначе как по суду, с уплатою кровавой пени, когда враждующие стороны того пожелают. Они могут судиться духовным судом, по шариату или по адату, произносящему свои решения на основании обычая. По силе шариата все мусульмане равны перед Кораном, и кровь каждого из них, князя или простого землевладельца, ценится одинаково. Адат признает постепенное значение различных сословий, и жизнь князя стоит дороже жизни дворянина, имеющего, в свою очередь, преимущество над простым вольным человеком. По этой причине люди высшего звания предпочитают адат, а низшие стараются подвести дело под шариат.

Одно соглашение враждующих сторон передать дело канлы решению шариата или адата порождает столько споров и ссор, что горцы прибегают к суду только в крайнем случае, когда канла угрожает принять слишком большие размеры, или когда весь народ заставляет семейство кончить свою распрю этим способом».

Евреи-горцы тоже руководствовались адатами, в основе которых лежали общепринятые в горах обычаи и нормы поведения.

Этнограф И. Анисимов в своей книге «Кавказские евреи-горцы», вышедшей в 1888 году, пишет: «Каждая капля крови, по мнению еврея-горца, должна быть отомщена, и покойник до тех пор не успокоится, кровь его не перестанет кипеть и он не будет принят к престолу Всевышнего, пока не будет взята кровь за кровь. Долг мести переходит от одного близкого родственника к другому, и мстить могут родственники убитого не только убийце, но и всякому, попавшему им на пути из его родственников. В последнее время, однако, благодаря увеличению полицейского надзора в селах и городах, убийцы находят защиту и избегают мести, заплатив за кровь убитого назначенную «адатом» (обычным правом) сумму».